Следствие - Станислав Лем

— Следов машин было много, но ничего определённого сказать нельзя. Это ведь только домыслы. Всё решат показания Вильямса. Если он заметил, что дверь была лишь прикрыта и в пробой не воткнута щепка, придётся принять второй вариант.

— Как он себя чувствует?

— Пока без сознания. Как будет дальше, трудно сказать. Врачи говорят, что дня через два-три всё станет ясно.

— Ну что ж… — задумчиво произнёс Шеппард. — Вам придётся как следует потрудиться над версией. А то ведь какая получается альтернатива? «Устрашившись его, стерегущие пришли в трепет…»[3] Грегори перевёл взгляд с лица инспектора на его руки, неподвижно лежащие на столе.

— Вы так полагаете? — медленно процедил он.

— Грегори, мне бы очень хотелось, чтобы вы не считали меня противником. Лучше представьте-ка себя на моём месте. Что, это очень смешно? — поинтересовался Шеппард, видя, что лейтенант улыбается.

— Нет. Просто мне кое-что вспомнилось. Я тоже… впрочем, не стоит об этом. Если бы я был на вашем месте, то думал бы точно так же, как сейчас. Невозможно пройти сквозь стену, если нет двери.

— Хорошо. Разберём первую версию. Преступник, говорите вы, прокрался в морг до одиннадцати, прежде чем началось первое дежурство. Вот план морга. Где здесь можно спрятаться?

— Тут в углу, за крышкой гроба, или в противоположном — за досками.

— Вы проводили эксперимент?

— Ну так, постольку-поскольку. За крышкой можно встать, но если посветить сбоку, то спрятавшегося сразу видно. Поэтому более правдоподобным мне кажется, что преступник укрылся за досками. Никто из констеблей тщательно не осматривал морг, они просто заглядывали в дверь.

— Хорошо. Чтобы вытолкнуть тело в окно, преступник должен был изменить его положение, тело ведь окостенело, не правда ли?

— Да. Очевидно, он это и сделал — в темноте. Потом выдавил стекло и опустил тело на землю.

— А каким образом он оставил след босой ступни трупа около стены?

— Ну, это было нетрудно.

— Ошибаетесь, это было очень трудно. Это нужно было сделать так, чтобы преступника не заметил Вильямс, который наблюдал за этой сценой, привлечённый звоном разбитых стёкол. Это, пожалуй, самый критический момент. Ясное дело, Вильямс не убежал бы, если бы заметил преступника. Он не побежал бы от человека, проделывающего какие-то манипуляции с трупом, так как именно этого человека он и ждал. Он или выстрелил бы, или попытался задержать его без применения оружия, но ни за что бы не побежал. Вы согласны со мной?

Глядя инспектору в глаза, Грегори молча кивнул. Шеппард продолжал:

— Если бы труп упал на снег, а преступник спрятался, скажем, присел под окном, так, чтобы его нельзя было увидеть с улицы, то и в этом случае Вильямс не кинулся бы бежать. С револьвером в руках он стал бы ждать, что будет дальше. Я думаю, он выбрал бы такую позицию, чтобы держать под наблюдением и дверь, и окно, если, конечно, решил бы не заходить в морг, что вполне вероятно. Но никак не побежал бы. С этим вы тоже, надеюсь, согласны?

Грегори опять кивнул.

— Такие же неувязки и во второй версии. Правдоподобно тут только предположение, что преступник не прятался за досками, а пробрался в морг ночью. И снег действительно мог засыпать его следы. Пошли дальше. Рассмотрим, как протекали события после бегства Вильямса. Преступник вылез из морга, дотащил труп до двери и ушёл по кустам, а затем по ручью. Для чего он волок тело по глубокому снегу? Вернее, не волок, а, как нам обоим прекрасно известно, производил с ним какие-то странные манипуляции, так что в результате остались следы, создающие впечатление, будто обнажённый человек полз на локтях и коленях. Верно?

— Да.

— Зачем он это делал?

— Ситуация сейчас куда хуже, чем во время нашей первой беседы… — начал Грегори, и голос его звучал доверительно, словно он делился каким-то секретом. — Этот человек действительно смог бы пробраться в морг, если бы заранее всё хорошенько рассчитал. Он мог идти следом за полисменом — падал снег, было темно, ветер заглушал шаги, мог войти в морг и там подождать минут сорок пять или даже час, пока снег не засыплет его следы. Но тут возникает… Я думал, что он хочет создать эффект, о котором вы говорили. Допустив, что этот человек хочет заставить полицию уверовать в воскрешение из мёртвых, я думал, что нашёл объяснение. Но теперь и это отпадает. Он дотащил труп до двери — и бросил. Да, его могло что-то испугать. Но зачем он оставлял эти следы на снегу? По трупу видно, что никакого воскрешения не было, и он должен был знать, что это станет ясно, и тем не менее бросил. И вот этого я не могу понять — ни в категориях уголовного преступления, ни в категориях психического расстройства.

— Возможно, его что-то спугнуло, вы только что сами говорили об этом. Он мог, например, услышать подъезжающую машину.

— Да, он мог даже увидеть её, но…

— Увидеть? Как?

— Когда сворачиваешь с автострады на Пикеринг, свет фар падает сверху — автострада лежит несколько выше — на кладбище и крышу морга. Я отметил это вчера ночью.

— Грегори, но ведь это очень важно! Это же объяснение: свет фар напугал его, и он бросил труп. Это был бы первый случай, когда он споткнулся и не довёл дело до конца. Бросил труп, так как решил, что едет полиция, и потерял голову от страха. Для вас это должно стать основой версии… или, по крайней мере, спасительной соломинкой!

— Да, спасительной соломинкой… — повторил Грегори, — но… я не смею ухватиться за неё. Человек, который перед операцией штудирует метеорологические бюллетени, который планирует свои действия так, чтобы выполнялась сложнейшая математическая формула, должен был бы знать, что при повороте лучи от фар очерчивают дугу и на секунду падают на кладбище.

— Ну, вы чересчур лестного мнения о нём.

— Да, лестного. Я просто-напросто не могу поверить, будто он испугался. Он не побоялся полисмена с револьвером, стоящего в нескольких шагах, и испугался света далёкой машины?

— Такое иногда бывает. Последняя капля, переполнившая чашу… Он не был готов к этому. Или его ослепило. Думаете, это невозможно? Грегори, вас этот человек восхищает, осторожней, ещё шаг и вы станете преклоняться перед ним!

— Вполне возможно, — сухо произнёс Грегори. Он потянулся к листку, но, увидев, что рука дрожит, быстро убрал её под стол. — Возможно, вы и правы… — добавил он после секундного раздумья. — Я думаю, что… всё увиденное мною там было именно таким, каким и должно было быть, но, может, я и запутался. Только ведь Вильямс испугался не трупа, а того, что с ним творилось. А творилось с трупом нечто такое, что Вильямс впал в панику. Может, мы и узнаем, как всё было, только… что нам это даст?

— Остаётся ещё кошка, — пробормотал Шеппард, словно бы про себя.

Грегори поднял голову:

— Да. И должен сказать, что это мой единственный шанс.

— Как это понимать?

— Это проявление закономерности — общего для всех случаев, необъяснимого, но общего. Это ведь не хаос, нет. Тут есть какая-то цель, только она темна. Инспектор… я… хотя вы сказали… — Грегори никак не мог выразить свою мысль и оттого нервничал, горячился. — Мне кажется, единственное, что мы можем сделать, это ещё больше усилить контроль. Сделать так, чтобы не осталось ни единой щёлочки, в которую он мог бы проскользнуть. У него жёсткая система, и эта система должна обернуться против него. Сисс нам поможет, высчитает, где нужно ожидать следующего похищения.

— Сисс? — переспросил Шеппард и выдвинул ящик стола. — Я получил от него письмо. Он пишет, что больше не ожидает исчезновений.

— Не ожидает?! — Грегори остолбенело смотрел на Шеппарда. Тот молча кивнул.

— Он считает, что серия эта закончилась, прекратилась — либо очень надолго, либо навсегда.

— Он так считает? А доказательства?

— Он пишет, что это требует очень серьёзного обоснования, над которым он сейчас и работает. До завершения работы он предпочитает воздержаться от каких-либо объяснений. Ничего больше в письме нет.

— Ах так…

Грегори понемногу приходил в себя. Глубоко вздохнув, он сел прямо и задумчиво принялся рассматривать свои руки.

— Наверно, он знает больше нас, если… Он знаком со всеми материалами следствия?

— Да. Я пересылал ему их по его просьбе. Считаю, что мы обязаны это делать, поскольку он помог нам определить место…

— Да… Да, конечно, — пробормотал Грегори. — Это всё меняет. Остаётся только одно…

Грегори встал.

— Вы хотите говорить с Сиссом? — спросил Шеппард.

Грегори сделал неопределённый жест. Единственное, чего он хотел, как можно скорее закончить разговор, уйти из Ярда и побыть немножко одному. Шеппард встал из-за стола.

— Я не советовал бы вам торопиться, — тихо проговорил он, поднимая глаза на Грегори. — Во всяком случае, постарайтесь не обидеть его. Очень вас прошу.