Слуховая трубка - Леонора Каррингтон

В Ланкашире я испытала приступ клаустрофобии и пыталась убедить мать отпустить меня в Лондон изучать живопись. Она решила, что это вздорная, глупая мысль, и прочитала мне лекцию о художниках. «В живописи нет ничего плохого, — сказала она. — Я сама разрисовывала коробки для распродаж. Но есть художники и истинные художники. Твоя тетка Эджуорт писала романы и была на короткой ноге с сэром Вальтером Скоттом, но она никогда не называла себя художником. Это было бы неприлично. Художники безнравственны. Они живут скопом на чердаках. После здешнего комфорта и роскоши тебе на чердаке не понравится. К тому же что мешает тебе работать дома? Вокруг так много живописных уголков, которые стоит изобразить».

«Я хочу рисовать обнаженные модели, — ответила я. — Здесь таких нет».

«Почему же нет? — воскликнула она и просияла от удачной мысли: — Люди повсюду голые, пока не облачатся в одежду».

В итоге я все-таки уехала в Лондон изучать искусство и там влюбилась в египтянина. В Египте, к сожалению, так и не побывала. Но благодаря матери в юности объездила почти всю Европу.

В Лондоне искусство показалось мне не очень современным, и я задумала перебраться в Париж, где вовсю развернулись сюрреалисты. В наши дни сюрреализмом никого не удивить: в доме почти каждого деревенского викария и почти в каждой школе для девочек висят картины сюрреалистов. Даже в Букингемском дворце есть огромная репродукция знаменитого натюрморта Рене Магритта с ломтем ветчины, из которого таращится глаз. Если не ошибаюсь, картина висит в Тронном зале. Что ни говори, времена меняются. Недавно Королевская академия представила ретроспективу дадаистов, разукрасив галерею под общественный туалет. В мои дни публика была бы шокирована. Ныне лорд-мэр открывает выставку длинной речью о мастерах двадцатого столетия и королева-мать возлагает венок из гладиолусов на скульптуру Ханса Арпа под названием «Пупок».

Как скачут мои мысли, вернее, летят назад; я никогда не завершу повествование, если не буду контролировать сознание — слишком много у меня воспоминаний. Я уже отмечала, что не помню, когда произошли эти события, может, в понедельник или во вторник. Не исключено, что в среду, четверг или пятницу. Только не в воскресенье. Но все, что было дальше, началось примерно тогда, когда я получила открытку от Макгрейва.

Я бесцеремонно заглянула в кухонное окно, надеясь, что в помещении никого не окажется и найдется что-нибудь перекусить.

К несчастью, там сидела миссис Гэмбит и чистила горох. Но меня поразило другое: у нее на коленях пристроился большой рыжий кот, которого она нежно гладила. Человек, испытывающий перед кошачьими природный ужас, не пустит представителя их породы к себе на колени и уж тем более не будет обращаться с ним с такой нежностью. В памяти всплыло то, что говорила Наташа о миссис Гэмбит и о крысах. В приступе любопытства я вошла на кухню и предложила помощь.

— Садитесь, — ответила миссис Гэмбит. — Я рада, что вы боретесь с праздностью.

— Какой чудесный котик, — начала я. — Многие не любят кошек, а я предпочитаю их почти всем другим домашним животным.

— Я люблю кошек, — кивнула миссис Гэмбит. — Мой славный Том спит со мной на кровати, словно пытается лечить мою головную боль. Он почти всегда в моей комнате, хотя кошки, как правило, большие гулены, если дать им слишком много воли.

— Вот почему я его раньше не видела, — сказала я. — Можно мне его немного подержать, я очень давно не гладила кошек.

Миссис Гэмбит, видимо, решила, что я общаюсь с ней запанибрата, и изменила тему разговора.

— Раз в неделю мы организуем курсы стряпни. Люди могут закалять волю, готовя сладости другим, притом что им самим пробовать запрещается.

Мне это показалось чистейшим садизмом, но свое истинное мнение я высказать, конечно, не решилась. Лишь спросила: готовят участницы по рецептам или речь идет о творческом процессе?

— Можно готовить все, что захочется, но стоимость ингредиентов составит дополнительный счет для ваших родных, поэтому ради них мы избегаем расточительности. Некоторые пользуются поваренной книгой, но лучше работать по памяти — это тренирует мозг и не дает ему ржаветь. Всякое Усилие полезно в Работе.

— Когда-то мне удавались вкусные блюда, всякие там рецепты французской кухни, но в выпечке я никогда не была сильна.

— Претенциозность на кухне нисколько не лучше претенциозности в гостиной, — ответила миссис Гэмбит. — И еще учтите: ваши родные не горят желанием платить дополнительные суммы. Наш бюджет на питание и так слишком высок, чтобы позволять роскошь дорогостоящих продуктов только ради того, чтобы показать свои способности. — Миссис Гэмбит одарила меня вымученной улыбкой, и я решила, что свободна.

Ушла с кухни разочарованная из-за того, что мне не позволили погладить кота.

Уроки стряпни начались вскоре после этого случая, и вот тогда-то Наташа приготовила фадж — шоколадные помадки. Он уже остывал, когда судьбе было угодно послать миссис Гэмбит гостя. Она поспешила в гостиную, оставив Наташу и миссис ван Тохт на кухне одних. Я не принимала участия в процессе изготовления десерта — стояла на улице и с интересом наблюдала за действом в окно.

Наташа что-то сказала миссис ван Тохт, та подошла к двери и выглянула наружу. Меня она не увидела: между мной и дверью удачно оказался куст фуксии, который спрятал меня от нее. Ван Тохт вернулась к Наташе и кивнула. Наташа вынула из кармана пилку для ногтей и пробуравила ею отверстия в полудюжине кубиков фаджа.

После чего открыла какой-то пакет и высыпала его содержимое в полость помадок. Затем дамы подогрели в кастрюльке остатки фаджа и залили расплавленной массой отверстия, словно их и не было. Процесс не отнял много времени, к тому же, судя по всему, они сильно спешили. Наташа завернула помадки в вощеную бумагу, что-то сказала миссис ван Тохт и торопливо направилась к двери. Ван Тохт, напряженно улыбаясь, опять кивнула.

Я вжалась в стену, чтобы Наташа меня не заметила, и она быстро проскочила мимо. Секундой позже из-за росшей передо мной жимолости выскользнула Мод и стала красться за Наташей. Я рассудила, что Мод не могла быть свидетелем странной сцены на кухне, хотя решила, что она притаилась в засаде примерно по тем же причинам, что и я. Когда они немного удалились, я пустилась за ними и, срезав путь, оказалась за Наташиным иглу раньше нее. Там заняла позицию так, чтобы поверх низкой решетки видеть в окно все, что происходит внутри. Наташа вошла в иглу, положила фадж в верхний ящик комода и накрыла, как мне показалось, нижним бельем. Она стояла спиной к двери и не видела, что Мод просунула в иглу голову и наблюдала за всеми ее манипуляциями. Мод скрылась прежде, чем Наташа успела обернуться. Дальше я незаметно последовала за Наташей, которая направилась мимо Пчелиного пруда к кухне, и поскольку я была вооружена слуховой трубкой, то подслушала следующий разговор:

— Привет, Джорджина! Я рада, что у нас появилась возможность перемолвиться наедине. — Это был Наташин голос. — Хватит нам наскакивать друг на друга, как двум глупым девчонкам.

В ответ Джорджина хмыкнула и что-то проворчала, но я не расслышала.

— Я — плохиш. Я манкировала своими обязанностями и припрятала дома немного фаджа, — хихикнула Наташа. — Хочу пригласить тебя немного повеселиться, расцеловаться и забыть о прошлом.

— Приду, — ответила Джорджина, — но только обойдемся без поцелуев. То, чем ты одержима, может быть заразным.

— Ха-ха-ха, — весело рассмеялась Наташа. — Ты обладаешь подлинно английским чувством юмора.

Все, что я услышала, было совершенно неожиданно, и я точнее нацелила трубку, чтобы не пропустить ни слова.

— Извините, не могу ответить комплиментом на комплимент, — заявила Джорджина. — Уж слишком много вам является святых.

— Возможно, я принимаю свой дар слишком серьезно. Но кто знает, когда его могут отнять. Ты, Джорджина, вполне способна оказаться следующей, кто услышит голоса.

— Избави господи! — с горячностью отмахнулась та.

— Мне пора возвращаться, прежде чем миссис Гэмбит заметит мое отсутствие, — сказала Наташа. — Вечером проберусь в твою веселую палатку и принесу что-то вкусненькое. A toute a l’heure[14], Джорджина.

Они разошлись.

Я услышала, как Наташа довольно рассмеялась. Джорджина повернула в другую сторону, и мне показалось, отпустила себе под нос крепкое ругательство.

По дороге домой я обдумывала все, что услышала. Мне очень не хватало Кармеллы, чтобы обсудить странные события. Мимо иглу Наташи я проходила как раз в тот момент, когда из дверей выскользнула чья-то фигура и скрылась в саду. Нельзя было не узнать синюю муслиновую блузку Мод. Не иначе явилась поживиться припрятанным фаджем.

Не могу сказать, что меня обрадовало все, чему я стала свидетельницей, но тревоги я не испытала. Мозг работал слишком медленно, чтобы прийти к своевременному заключению, а когда я все поняла, было слишком поздно. Меня отвлекла встреча с Кристабель Бернс, и я забыла о фадже, поэтому считаю, что не целиком виновата в том, что вовремя не предупредила беднягу Мод.