История падшего ангела - Мария Жукова-Гладкова

Могла Агнесса убить Максимова? Вполне. Мотив, физическая сила, характер – все есть. Я считала ее способной на убийство, хотя сама бы человека убить, наверное, не смогла. Агнесса же была самкой, защищавшей своего детеныша.

Но…

Я вспомнила Аньку. Та видела Алика с Юркой, направлявшихся к сцене как раз из того отсека, где в последний раз скрылся Максимов и где его нашла уборщица.

Не было ли мотива у самого Алика? Или Юрки? Может, они (или он) пытаются таким образом отвести подозрение от себя. Алик утверждает, что Максимов звонил Агнессе Геннадьевне в его присутствии, чтобы сообщить о том, что вчерашний концерт – последний для Андрюши. Больше свидетелей нет. Слово Агнессы (если она будет это отрицать) против слова Алика. А если Максимов хотел уволить Алика? Могло такое быть? А почему бы и нет? К сожалению или к счастью, я никогда не лезла в организационные дела, хотела заниматься только творчеством – и чтобы меня оставили в покое. Я вообще никогда не любила ни дрязги, ни сплетни.

Анька тоже не лезла, выполняя свою работу и постоянно пытаясь устроить свою личную жизнь. Надо будет завтра посоветоваться с ней. То есть уже сегодня.

Поговорить с Агнессой Геннадьевной? Поехать к ней вместе с Анькой (с нами двумя одновременно она ведь не справится?) и задать конкретный вопрос: что ты делала в комплексе? Послушать, что она скажет. Вообще послушать версию Агнессы.

Кстати, а почему она такая? Почему она так ревностно оберегает своего Андрюшу? Боится остаться одна? И своим эгоизмом портит жизнь сыну? Вернее, уже испортила. Я никогда не вникала в мотивы поступков Агнессы Геннадьевны, мне на нее в принципе было наплевать, мне хотелось, чтобы она оставила меня в покое, и я делала все возможное, дабы поменьше попадаться ей на глаза. Анька же с ней даже дралась.

Поговорю-ка завтра еще и с Женькой, решила я. Может, он что скажет про подводные камни. Про Алика, например. Женьку я считала самым толковым и трезвомыслящим из всего коллектива, правда, он, как и я, ни в какие дрязги и организационные вопросы старался не лезть: ему семейных проблем хватало. У него была одна цель выступлений – деньги. И Женька больше думал о том, как бы ему развестись с Юлькой таким образом, чтобы она отдала ему дочь. Он предполагал, что Юлька может согласиться на какую-то очень крупную сумму отступных, поэтому и вкалывал как проклятый…

А ведь он тоже выходил из того же отсека, что и Алик с Юриком, мелькнула у меня мысль. Анька и его видела. Вот только я не спросила у нее, шел ли он перед ними или после них. Женька мог что-то видеть? Про Алика с Юркой надо спросить и у него…

А сам Волконский? – мелькнула подлая мысль, которую я тут же приказала себе отмести. У него мотива не было. Как не было его у меня и у Аньки. Как, пожалуй, не было ни у кого, кроме Агнессы Геннадьевны. Если бы Женьку что-то не устраивало в нашей совместной деятельности, я бы об этом точно знала. Мы часто делились друг с другом своими проблемами. И Женьку я считаю просто неспособным на убийство.

Как, впрочем, и Алика, и Юрку.

Глава 6

23 ноября, вторник, день

Славка приехал ко мне первым, без пятнадцати час.

– Алика с Юркой еще нет? – поинтересовался он.

Я пригласила его на кухню и налила чаю. В пять минут второго Славка предложил позвонить Алику на квартиру, а то наши любовнички могли и забыть о назначенной встрече. Или в очередной раз проспать.

Я набрала номер Алика. Ответом мне были долгие гудки.

– Давай на сотовый, – сказал Славик.

Аппарат вызываемого абонента был выключен или находился вне зоны обслуживания. То же самое было и с Юркиным. Я на всякий случай позвонила ему домой, пообщалась с его мамой, сообщившей, что сынок не появлялся, последний раз она слышала его вчера вечером от меня. Юркина мама поинтересовалась, как идут наши дела и что я лично собираюсь делать в дальнейшем. Я ответила, что пока не определилась, что соответствовало действительности.

– Кстати, Настюха, – обратился ко мне Славка, когда я повесила трубку, – а что мы в самом деле будем делать? Мы вообще свободны выбирать продюсера? У тебя договор далеко?

Я проследовала в свою комнату к письменному столу, вытащила нужную папку и вернулась в кухню. Мы со Славкой углубились в чтение нашего соглашения с продюсерским центром «Максимов». А договор у нас был именно с ним, а не лично с Леонидом Борисовичем. Хотя в принципе можно считать, что это одно и то же – пока сам Максимов был жив.

Мы все прекрасно понимали, что сами работать не сможем, даже теперь, когда у нас есть деньги. Чтобы в наше время стать звездой, требуется немалый капиталец, но даже и его недостаточно. Требуется вполне определенный человек, именуемый иноязычным словом «продюсер». Ну или администратор, как говорили раньше. Нужный человек, в общем. Такой человек знает, кому дать на лапу, чьей волосатой лапой воспользоваться и в какой ситуации, где засветиться, с кем подружиться, как и с кем себя вести и вообще куда и с чем ходить. Несколько имен продюсеров, работавших ныне на просторах России (как правило, из Москвы), известны стране не меньше, чем имена раскручиваемых ими звезд. Бари Алибасов, Пригожин, Игорь Матвиенко и прочие. Наш Леонид Максимов был несколько меньшей величиной, власть имел тоже меньшую (возможно, потому что жил в Питере, а не в столице), но тем не менее он был одним из всемогущих. Или почти всемогущих. Его главным талантом было то, что он всегда мог найти спонсоров и договориться с кем угодно о чем угодно. И теперь нам нужно найти ему замену. Даже если бы кто-то из нас, «Кокосов», и обладал подобным талантом, в случае самостоятельной раскрутки пострадало бы наше творчество. Нельзя заниматься несколькими делами сразу.

Срок последнего договора с центром «Максимов» истекал через восемь месяцев. Мы подписывали договора раз в год. В свое время на этом настояла Анька, руководствовавшаяся материальными соображениями. Каждый год мы требовали все больших процентов. Я, правда, считала, что добровольно мы не смогли бы уйти от Максимова даже после срока окончания договора, но все равно было приятно осознавать, что в каждом договоре четко проставлен срок окончания его действия, причем у всех членов группы – один и тот же.

– Судя по всему, мы восемь, даже восемь с половиной месяцев, не можем податься ни к кому под крылышко? – глянул на меня Славка. – Или в связи со смертью Максимова мы имеем право прямо сегодня идти к новому продюсеру, упасть в ножки и просить взять нас под его крыло? Про смерть тут ничего не оговорено.

Я сказала, что надо бы на эту тему проконсультироваться с юристом, это мы возложим на Анькины плечи (она в таких делах соображает лучше нас всех, вместе взятых). Славка кивнул и задал следующий вопрос:

– А к кому переходит центр? Ведь права на наши диски и кассеты остаются у него. Мне это не очень нравится.

Мы снова углубились в чтение договора, а также просмотрели предыдущие, отличавшиеся от последнего только цифрой процентов, отчисляемых нам со всех выступлений, от тех же дисков и кассет.

– Кому бы ни перешел центр, какие-то проценты нам все равно должны отчислять, – решила я. Правда, то, что нам до сегодняшнего дня реально выплачивали по устной договоренности, значительно превышало то, что было записано в договоре. Хотелось бы, конечно, иметь не меньше, чем раньше. М-да. – То есть нам в любом случае надо искать нового продюсера. Или он нас сам найдет. Вот пусть и займется выбиванием наших обычных процентов. За свой процент, естественно. Это как раз функция продюсера, а не наша. Наше дело – петь, плясать и выкаблучиваться на сцене. А деньгами должен заниматься администратор.

– Ты знаешь, в какой стране мы живем…

– К сожалению, – вздохнула я, не уверенная в том, что нам и дальше будут делаться отчисления с продаж. Или хотя бы с их части. Если платить будут только то, что зафиксировано на бумаге, я не смогу на это жить.

– Но все-таки, Настя, к кому переходит центр? – вернул меня к действительности Славка. – А если кто-то на него уже нацелился? Ты не думала, что кто-то мог иметь виды на нас и потому кокнул Максимова? Ты представляешь, что будет, если мы по каким-то причинам не сможем выступать восемь месяцев?! Это же конец всему! Нас забудут! Вся раскрутка пойдет насмарку! Настюха, что нам делать?!

Честно говоря, я считала, что центр перейдет к Ритке Максимовой. Если, конечно, Леонид Борисович был единственным владельцем. Я не исключаю, что часть акций принадлежала кому-то еще – просто раньше этим не интересовалась, но Максимов вполне мог их кому-то продать, например, за оказание каких-то услуг. И ведь он явно кому-то отстегивал часть процентов. Без этого в нашей жизни ничего не делается. На такой лакомый кусок, как «Кокосы», явно было много желающих. И кто все те люди, которым нам приходилось улыбаться за кулисами и в кабинете Максимова? Я-то думала только о том, как бы не пришлось с ними спать, не вникая в суть их бесед с Леонидом Борисовичем. Надо будет опять проконсультироваться у Аньки. Она может что-то знать. Как, впрочем, и Агнесса Геннадьевна. Та вникала во все, что касалось ее драгоценного сыночка и его гонораров. Я же полагалась на Аньку. К бизнесу у меня способностей никогда не было. Одним словом, я – человек творческий. И хотела бы и дальше заниматься только творчеством, а не поиском спонсоров.