Стереть из памяти - Людмила Мартова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На ужин были заранее нажарены котлеты, к которым Лика быстро настрогала овощной салат. Антон открыл бутылку красного вина, и они уселись за круглым кухонным столом, вспоминая детские годы.
– Ты больше не болеешь? – спросила Лика. – Сколько я себя помню, у тебя все время вылезали какие-то болячки.
– Нет, после рождения Юльки выяснилось, что я совершенно здоров. То ли уже перетаскал на себе все детские хворобы, то ли от меня действительно нужно было просто отстать.
– Да, я помню, как однажды пришла к вам, кажется, бабушка просила что-то передать Ольге Тимофеевне, уж и не вспомню, что именно, а ты сидишь на горшке в зимнем пальто, шапке, валенках и шарфом повязанный. На улице жара градусов тридцать, а ты весь укутанный, потому что какой-то очередной врач велел твоим родным собрать материал для анализа пота. Пот у тебя тогда с бровей стекал и с носа тоже. Ольга Тимофеевна его в баночку из-под майонеза собирала.
– Ужас. Неприлично говорить мужчине, что ты помнишь его сидящим на горшке, – заявил Антон и прищемил Лике кончик носа. – Кто тебя только воспитывал?
– Тоже мне мужчина. Мальчишка! – высокомерно заявила Лика, помня, что на правах почти старшей сестры ей можно так говорить. – Это я тебя воспитывала, между прочим. Сказки тебе читала и кашей кормила, так что имею право. Отпусти мой нос, хулиган.
И они оба засмеялись.
Это был хороший и какой-то спокойный вечер. По крайней мере, Лике казалось, что сидящего напротив нее человека она знает давно-давно. Много лет. Конечно, так оно и было, но двадцать лет, на протяжении которых они не виделись, словно растворились, канули в небытие. Антон Таланов казался Гликерии Ковалевой не другом, нет, а словно частью ее самой, как рука или нога.
В половине десятого она решила, что пора и честь знать. Прошлой ночью она совсем мало спала, а сегодняшний день оказался богатым и на прогулки на свежем воздухе, и на встречи с разговорами. Лику клонило ко сну, и она раз за разом зевала все шире.
– Я пойду, Антош, – сказала она, вставая. – А то у меня сейчас рот порвется.
– Я тебя провожу.
– Да не надо меня провожать, – запротестовала Лика. – Тут идти-то пять минут. Я уже, если ты не заметил, достаточно взрослая девочка, так что доберусь. Вот только посуду помою.
Она составила тарелки друг на друга, пошла с ними к раковине и вдруг замерла как вкопанная. Рядом с раковиной стояла подставка для ножей. Обычная китайская металлическая подставка, наполненная пластиковой соломкой, в которую были воткнуты три стальных ножа и четвертый, Лика глазам своим не поверила, с характерной ручкой из бересты. Такой, как делал ее дед. Она машинально мыла тарелки, не отрывая взгляда от приметного ножа.
– Это неправильно. Я доведу тебя до отеля. – Антон отвлек ее внимание от подставки. – Вот только маме позвоню. Я всегда звоню ей в одно и то же время, иначе она волнуется.
– Звони маме, а я пойду. – Лика говорила ласково, как будто Таланов все еще был маленьким ребенком. – Антон, правда.
По его лицу была видна вся происходящая в нем борьба. Видимо, Антон Таланов был из тех людей, которые терпеть не могут навязываться.
– Ладно, – сдался он наконец. – Я и так сегодня злоупотребил твоим обществом. Тут действительно близко. Луша, так завтра я заеду за тобой в десять утра. Буду ждать на парковке у шлагбаума. Ты же не передумала ехать на кладбище?
– Конечно, не передумала, – заверила Лика. – Спасибо тебе. К десяти буду готова.
Она помахала Антону рукой, вышла из дома, прошла до калитки, вышла на улицу, вдохнув полной грудью напоенный морем, соснами и травой летний воздух. Повернула налево и зашагала в сторону Пляжной улицы, мыслями оставаясь все еще в небольшом доме Талановых. Мысли эти крутились вокруг ножа. Точь-в-точь как у деда, а еще в ее сне, где такой же точно нож торчал из груди Регины.
Остался позади дом Светланы, когда-то – их с бабушкой и дедом. Теперь Лика шла мимо забора особняка, стоящего на месте дома Батуриных.
Ворота, с которыми она поравнялась, были открыты. Интересно, и кто тут все-таки живет? Лика повернула голову влево, вытянула шею, чтобы вглядеться внутрь двора, плохо различимого в сгущающихся августовских сумерках. В поле зрения вдруг мелькнули ноги в ярко-красных кедах. Увидеть, кому они принадлежали, она не успела. Удар по голове был глухим, но ярким, словно вспышка света. Не успев ни вскрикнуть, ни просто испугаться, Лика рухнула лицом в траву.
В себя она пришла оттого, что кто-то настойчиво и не очень-то церемонно хлопал ее по щекам.
– Эй, вы живы? – услышала она знакомый мужской голос. – Эй, девушка, как вас там, Лора, Лена?
– Лика, – пробормотала она и открыла глаза, обнаружив, что лежит на спине. Видимо, тот, кто ее хлопал, приводя в сознание, до того успел ее перевернуть. Сфокусировав взгляд, она обнаружила сидящего рядом на корточках учителя Благушина и непроизвольно дернулась.
– Это вы меня ударили?
– Помилуйте, – непритворно удивился он. – Зачем бы мне было это надо? Я пошел прогуляться перед сном, а тут вы.
Подозрительная Гликерия Ковалева перевела взгляд на его ноги. Совершенно обычные мужские ноги, одетые в серые кроссовки. Тот, кто ее ударил, был в красных кедах. Не он или успел сходить домой и переобуться?
– Что? Чего это вы меня так разглядываете?
– Ничего. Помогите мне встать, пожалуйста.
Благушин протянул ей руку, и Лика поднялась на ноги, пытаясь прислушаться к внутренним ощущениям. Голова не болела и не кружилась, только затылок, на который пришелся удар, саднило немного. Она потрогала – шишка.
– Куда вы шли? Вас проводить?
– Я шла к себе в отель. Но вы, если можно, проводите меня обратно к Антону Таланову. Мне нужно ему рассказать о том, что случилось. Дело в том, что меня ударили по голове. Кто-то поджидал меня, стоя за воротами этого дома.
– И вы успели рассмотреть нападавшего? – Голос Благушина звучал скептически.
– Нет, все произошло слишком быстро.
– Понимаете, вас не мог никто ударить, потому что в этом доме никто не живет. Хозяева уехали за границу еще в прошлом году. Кроме того, я вышел из своей калитки и увидел вас, вы шли по дорожке, потом остановились, а потом упали. Вы были
