Нужно просто остаться в живых - Игорь Шелег

  Я не собирался грозить ему карами или бить, за такое меня бы точно по голове никто не погладил. А мне свою шкуру беречь надо. Я решил взять все в свои руки. Непонятная обстановка и новые командиры многих выбили из колеи. В воздухе была такая напряженная неопределенность, боязнь чего-то, что мне просто было не по себе, и эту страшную атмосферу я и решил это изменить. Вроде прошло всего пару недель, а для меня как будто целая жизнь. Такой интенсивности у меня в той жизни не было.

   И вот в той жизни я служил в армии, я был заместителем командира взвода, сержантом, там тоже было сложно, но решения находились всегда нужно было только не бояться взять на себя ответственность. К своим обязанностям я относился всегда, чуть с большим рвением чем это было нужно, может это и было не совсем правильно, но для меня и для моих принципов это было очень важно. Я не любил негативного проявления дедовщины, такого как избивание, чмырение, стирка носков и тому подобное. В моем представлении армия это одна семья, братство. И я читал книги про Великую Отечественную Войну и фильмы у нас про это показывали. И я хотел, что бы у меня во взводе тоже такие были отношения пусть был нее отцом командиром, но хотя бы старшим братом. Не могу сказать, что у меня это получилось, но с молодым пополнением у меня были нормальные отношения. Да и перед моим дембелем они рассказывали, что у нас во взводе отношения получше, чем у других, и деды не перегибают палку. А значит, моя работа была не просто так, опыт есть, и поле для работы есть, так что выживем. Когда начали отработку работы в строе. Я начал, показывать, соседям как правильно становиться, как правильно бить. В принципе ничего сложного в работе с копьем не было я приноровился, только мешала эта долбанная кираса и ещё этот уникум припер откуда то шлем такой же старый как и кираса. Кираса натирала мне все и спину и плечи. Подкладки не было, и она ездила по плечам. Шлем на голове был как чугунок, который так и хотел свалиться при резком движении. Внутри было как в печке. Это заставляло меня выкладываться по полной. И когда капрал мне командовал, приходилось ласковым голосом ему отвечать

   –Да, лэр! Будет исполнено, лэр! – А тот совсем не понимал, что происходит и совсем выходил из себя. Другие капралы, слыша это радостно ржали и улюкали видимо не пользовался славой сей командир у своих. Это также веселило мой десяток. Ведь другие командиры пытались чему-то научить и давали больше отдыха.

  После приема пищи у нас было, где-то, около получаса отдыха. В это время я садился и начинал рассказывать анекдоты. Я удивился, когда узнал, что здесь такого не знают. Хоть никогда подобного артистизма за собой не наблюдал. Рассказал пару анекдотов, переделанных, правда, но которые были приняты на ура. Люди устали, постоянное физическое и психологическое истощение давало о себе знать. И требовался выход таким образом. Да этим людям было тяжело, но мне было тяжело вдвойне. Меня тоже не покидало напряжение приходилось постоянно острить и вести себя как полоумный и мазохист, но моральная поддержка Лекса и, то, что он мне помогал вечером давала о себе знать.

  Так прошло три долгих тяжелых дня. Я видел, как бойцы с моего десятка становятся, что ли поспокойней, уверенней в себе. Они начали больше общаться друг с другом. Лекс этот вообще загадочный парень ходит, слушает всех. Что-то рассчитывает, думает. Как обычно после обеда я планировал провести воспитательную беседу с ребятами, но как всегда вмешался отдельный индивид с прозвищем Крыса. Он загнал нас в барак, построил и начал на меня кричать, смысл был в том, что я нарушитель и если не прекращу, то он мне плетей даст. Этого я уже не выдержал, мне просто надоело дурачиться. Звонко упала кираса, за ней полетел шлем.

  –Послушай меня сынок, – проникновенно шепотом начал я, – я долго тебя терпел, но ты реально достал. Если мы пойдем в бой. Ты первый сдохнешь от моего удара. Ты лишний тут. Ты не делаешь ничего хорошего. И то, что твой отец купил тебе капральство, ещё ничего не говорит. Когда он отправлял меня ещё в первый день добегать, я останавливался пройтись, а то в боку кололо ужасно, я слышал эту замечательную историю от двух беседующих сержантов. Тогда я не понял про кого это они, но потом понял. И вот информация пригодилась. Мне приятно было видеть, как меняется его лицо. От бурого до белого.

   –Я тебя в холодную посажу! – Со злобой крикнул он.

  – А я скажу, что ты надо мной издеваешься потому, что я знаю, что ты с мужиками спишь. – Радостно выкрикнул я, за это время я показал много различных вариантов действий, страшной непредсказуемостью на раздражители и было видно, что ему это не нравится. Мужеложство тут не то что не любили, здесь их ненавидели. Я не вдавался в подробности.

  – Ты не посмеешь... –слабо пролепетал он. –Это не правда.

  – Если ты будешь и дальше нас гнобить, то скажу – уверенно сказал я. – И все подтвердят, скажу что ты до меня домогался. Вроде это уже победа, но его трясущиеся губы и дрожащий голос. Не давал мне повода для радости. Если бы он был сильным и могучим, то это ещё ладно. Но это просто издевательство над человеком. Это вызвало у меня отвращение к самому себе. Ладно, капрал, расслабься, чего ты так разволновался? Мы же взрослые люди и не будем друг друга ставить в неловкое положение. Ведь, правда?

  Он развернулся и ушел. Молча, не проронив не слова. Мы только расселись на циновках как забежал сержант и вызвал к лейтенанту. Черт, неужели сдал. Тогда будет тяжело, с такого не выберешься. У лейтенанта Генри была своя комната в администрации из нее он выходил только под вечер посмотреть, как мы занимаемся. И уходил обратно.

  Когда я вошёл в кабинет. Меня встретила пара внимательных глаз. Комната была маленькая, где-то четыре на пять. Мебели тоже было не много большой письменный стол. Пара стульев, шкаф вдоль стены у входа. Лейтенант сидел в низком, мягком кресле около окна. Он был в черных кожаных штанах и белой рубашке. Босые ноги лежали на столе на ворохе, каких-то бумаг, одежды, там же стоял поднос с едой. Видимо на творящийся вокруг бедлам ему было абсолютно наплевать. Помещение имело нежилой вид, скорее всего лейтенант жил, где-то в городе. Он молчал, молчал и я. Если уж вызвал пусть говорит. Меня такое положение дел не сильно смущает хоть и хотелось бы отдохнуть. Я не смотрел ему в глаза, я не вел себя вызывающе. Стал ровно спокойно, руки взяв в замок за спиной, ноги расслабил, взгляд направил в окно. Такую стойку у нас называли стойка отставного прапорщика. Спокойная ожидающая стойка и хотя внутри у меня все было напряжено, снаружи было все как обычно. Так прошло минут пять. А потом я услышал хлопки.