15 000 душ - Петер Розай

Лани. Серны. — Ни единого пешехода.

Многие здания были построены просто и без затей. Они напоминали гладкие скалы. — Горный кряж! Массив! Посреди города!

Скалы с окнами, увенчанные крестами телевизионных антенн.

Жми на газ! Дорога пошла в гору.

На озаренных солнечными лучами и сияющих чистотой фасадах пятна были особенно заметны. Клопы, что ли? Они переливались на солнце.

Дома расступились. Какая-то заводь — снова разлив! Автомобили увязли: может, они тут уже давно застряли?

Давай в объезд! У обочины был спуск в туннель. Во тьму! Алюминий! Нет?! Цветные силуэты машин расплывались — плывущие туманности: уж не попал ли он под воду? Он распустил узел галстука. Душновато. Что-то задребезжало. Стекла.

Уже проехал: наконец-то! Ну, они тут и понаставили гробов! Красота — нечего сказать! Они выстроились уступами до самого горизонта. Остекленные вестибюли. Вокруг них были установлены ограждения из колючей проволоки. Обитель тружеников.

Грузные густые тени.

Он ехал дальше.

Клокманн посмотрел в зеркало заднего вида: в глаза ударили блики. Как так? Солнце уже светит в спину? Неужели повернул в обратную в сторону?

Казалось, коробки небоскребов раздуваются, расползаются по швам, словно что-то распирает их изнутри. Кромки торцов вообще выгнулись дугой, и солнечные лучи ударяли по ним, как смычок по струнам скрипки.

Тун-тун! Пим-пим-пим-пим! Пам-пам!

Уютные клетки. Плывущие скаты. Самолеты в небе. Он прилетел утром.

Направляющие бордюры.

Один из этих колоссов разнесло сильнее других; он был сплошь в пятнах: всех цветов радуги! — Они еще и двигались! Блуждающие пятна! — Вот уже застыли.

Стены были покрыты сеткой окон. Прямо как улицы: паутина. — Полный хаос! Куда ни глянь, повсюду крылья автомобилей! Радиаторы! Глаза! Светофоры! Фонарные столбы! Красный свет: томатный соус. — Гудящий котел! Соусник.

Это центральная площадь? Прибыл по адресу? Надо разобраться.

Кромки на торцах домов зазвенели, как гитарные струны: тинь-тинь-тинь! — Может, ветер подул?

Ладно. — Клокманн вытер губы и сложил карту. Теперь — прическа!

Наверху в небе белые облака. — Он откашлялся.

Вздымающиеся стальные нервюры.

— Вы герр Клокман?

— Клокманн — с двумя «н»! Он самый!

— Что-то припозднились, — это было сказано резким тоном.

Наверное, это Диамант, — осенило Клокманна.

— Я утонул в транспортном потоке.

— Я доктор Диамант. — Рукопожатие. — Вы всегда так шутите?

Диамант был весьма нелюбезен. Он повернулся к Клокманну спиной, высокомерно задрав плечи. В буквальном смысле: он был горбатый. — Впрочем, он тут же обернулся.

Правда, под черным сукном его ладно скроенного костюма горб был почти незаметен: покатый бугорок, толстый загривок, но не более того.

— Перейдем к делу, — сухо сказал Клокманн.

— Думаю, сначала спустимся в цитадель! — Диамант дотронулся длинным указательным пальцем до своего тонкого костистого носа; они стояли в фойе; желтые и бархатисто-черные разводы; глазки камер.

— Вам должно быть известно, — он двинулся вперед, и Клокманну не оставалось ничего иного, как последовать за ним. — Вы нужны мне не для бизнеса. — Он пренебрежительно махнул рукой. — А, так сказать, для одного моего хобби. — Вид у него был подтянутый.

Они спустились по лестнице.

— Вы тут начальник?

— Да, я несу ответственность за многое, что здесь делается, если вы это имеете в виду. — К таким манерам Клокманн не привык. Какой у него костюм: превосходный, мастерская работа! Даже горб и тот смотрелся элегантно! Неплохо зарабатывает, — решил Клокманн.

— Вообще-то, пить у нас тут не принято, — заявил Диамант, отпирая массивную стальную дверь, — вас, наверное, это расстроило.

— Что вы! — заверил его Клокманн. — Черт! — Он машинально поправил ворот рубашки.

Оказалось, что нужно спуститься еще ниже! — Коридоры, сквозные лестницы.

— Здесь у меня хранится коллекция мяса, — пояснил Диамант, открыв стальную дверь, ведущую в сумрачный зал, вымощенный бетонными плитами; Диамант пропустил Клокманна. Стучали капли, падающие с сосулек. На полу лежали куски льда. Здесь было довольно просторно: темные туши; рядами: он это мясо имел в виду? — Диамант сбил сосульку.

— Вы, конечно, можете все еще раз взвесить, — сказал он и включил лампу. Он рассмеялся. — Другие коллекционируют вина.

Ну и погреб — просто фантастика!!!

Круглые, овальные, цилиндрические, красные, крапчатые красно-зеленые, бледно-розовые, оранжевые, цикломеновые, зеленые, синие, фиолетовые, черные мясные туши были подвешены на блестящих проволочных жилах к потолку, — целая уйма туш, на первый взгляд! Кое-какие куски свисали, как тряпки, но остальные были сочные, налитые: отрубы для гуляша? Постные и жирные, нежные и жесткие: они покачивались. — Северное сияние. Мыло. Шпик.

— Коллекция бычьей вырезки! Это мой конек. — Там кострецы! Филе! Корейка! — Диамант взял в руку большой остроконечный нож вместо указки.

— Вы коллекционируете только говядину?

Диамант проигнорировал вопрос. Он указал на мягкую, розовую тушу, растянутую на деревянных козлах так, что еще можно было различить передние и задние конечности; они были растопырены.

— Вот свеженькая!

Клокманн так засмотрелся, что не заметил, как рыгнул. Осторожно! Он споткнулся о кости: берцовые, наверное. У него волосы встали дыбом.

Я тут все делаю своими руками: шкуры обдираю, разделываю, пропускаю через мясорубку — все.

Работаем! — Диамант, как зачарованный, застыл среди мясных туш. — Работаем!!! — Казалось, они очутились в сталактитовой пещере. Диамант с горящим взором обратил к Клокманну свое узкое гладкое аристократичное лицо. — Я выбрал самый неподатливый материал!

Диамант был немного выше Клокманна. Чары развеялись, Диамант зашагал по залу, тыкая ножом в туши, его глаза подернулись паволокой. Он рычал. Проволочные жилы мяукали.

«Тут я могу отхватить солидный кусок», — подумал Клокманн.

— Здесь у нас деликатесы, — сказал Диамант. — Нутряное сало альпийских козлов — созревшее! Мясо гиппопотамов, медвежатина, бычьи яички. Эти крюки изготовлены из нержавеющей стали! — Он пихнул одну тушу. — Двойные! — Там, где крюки впились в тушу, были видны рваные раны.

— Вот мое рабочее место! — Повсюду лежали напильники, молотки, цепи и клинья: в тисках была зажата свиная голова, да так сильно, что череп едва не треснул. Оленьи рога. Копыта.

— У меня тут отличное освещение — чтобы все было на виду! — И правда: туши висели длинными ровными рядами, не отбрасывая тени.

Клокманн боролся с приступами изжоги. Ступни у него уже давно плавали в поту. Да еще желудочные колики.

— А что у нас тут? — Он с бравым видом указал на длинные лари.

Потроха; зубы — еще кое-какие субпродукты: кишки и мозг. Сердца. — Кишки клубились, как барашки облаков. С виду все это немного напоминало мутную, кровавую реку, скованную льдом.

Клокман почувствовал пульсацию в висках: какое великолепное начало — премиальные гарантированы!!! — Меня не проведешь.

— Метровый слой бетона! — Диамант постучал ножом по стене. Звук раздался такой, словно он ударил по скале.

— А это кровяная колбаса? — Клокман взглянул на часы. — Копченая колбаса?

— Это я жертвую на нужды нашей заводской столовой, — Диамант опустил нож. — Кстати, тут у меня чан с рыбными потрохами для ухи! — В одном ларе были как попало свалены оторванные нижние челюсти, щупальца медуз, отрубленные рыбьи головы с разинутыми ртами, плавники и голубые плавательные пузыри, обложенные мокрой квашеной капустой.

Морская качка? Как он ни силился, все тщетно: утроба побеждала! Под ногами захрустел щебень.

— Попрошу за мной!

Волны вскипали, густыми потоками подкатывали к губам: все в огне!

Лабиринт, по которому они сейчас шагали, был погружен в полумрак, лишь кое-где ярко горели лампы. Розовые круги света. Бетонные стены были испещрены трещинами. Подвешенные к проводам лампочки раскачивались на сквозняке, который шуршал в боковых проходах. Проплывали спруты и лосось.

— Вы всё отметили? — спросил на ходу Диамант.

Вместо ответа Клокманн постучал пером по записной книжке.

— Слыхали что-нибудь о микрофильмах? — Диамант покрутил в воздухе воображаемое колесико. Он усмехнулся и указал на ряды стен, из которых там и сям торчали соединенные проводами кронштейны с объективами камер. — Его жидкие волосы были зализаны назад. В уши у него были вставлены какие-то пластинки, которые напоминали кристаллические друзы, блестящие, как свежие картофельные чипсы. Время от времени они жужжали.

Издали на них со звоном надвигался косяк мерцающих сардин.

— Тут недолго и кормом для рыб стать! — Клокман слабо улыбнулся. Ему казалось, что в темных закоулках его подкарауливают морские змеи. — Чепуха, конечно.