Возвращение к любви - Колин Гувер

Зрители начинают аплодировать. Я кошусь на Кирстен и мальчиков: они в оцепенении смотрят на сцену.

– Твою ж мать! – потрясенно восклицает Кирстен. – Это просто обалденно! Невероятно!

– Уилл, почему ты нас раньше сюда не водил? Это так круто! – поддерживает ее Колдер.

Не ожидал, что им так понравится. Остаток вечера они тихо сидят и внимательно слушают выступающих. Кирстен что-то строчит в тетрадке. Не знаю, что именно, но она явно увлечена своим занятием. «Надо как-нибудь дать ей почитать мои старые стихи», – думаю я.

– Следующим выступит Уилл Купер! – объявляет ведущий, и все с удивлением смотрят на меня.

– Ты будешь выступать? – спрашивает Лейк.

– Ага, – с улыбкой киваю я и иду к сцене.

Раньше я всегда нервничал перед выступлением. Какая-то часть меня, наверное, до сих пор испытывает волнение, но теперь это скорее напоминает выброс адреналина. Впервые я пришел сюда с отцом. Он всегда интересовался искусством: музыкой, поэзией, живописью, литературой – всем, чем только можно. Когда мне было пятнадцать, я впервые увидел его на сцене, и с тех пор слэмы стали моей страстью. Как же все-таки обидно, что Колдер не успел узнать его с этой стороны! Я сохранил все папины рукописи, какие смог найти, и даже пару старых картин. Когда-нибудь я отдам это все Колдеру. Но только когда он станет постарше и сможет оценить такой подарок.

Запрыгнув на сцену, я подхожу к микрофону и регулирую высоту стойки. Кроме Лейк, никто из присутствующих не поймет, о чем идет речь в моем стихотворении, – оно предназначено только для нее.

– Я прочту вам стихотворение под названием «Точка возврата»… – начинаю я.

Софиты слепят глаза. Я не вижу Лейк, но уверен, что она улыбается. Я не спешу. Хочется читать медленно, чтобы она хорошо расслышала каждое слово.

Двадцать два часа до начала нашей войны.Схватки конечностей,и губ,и ладоней…Точка возвратаперестанет существовать,когда обе стороны наконецвыкинут белый флаг.О, сколько раз я терпел поражение…Или это ты столько раз побеждала?Уже пятьдесят девять недель мы играем в эту игру,и, по-моему,пока что счетноль —ноль.Двадцать два часа до начала нашей войны.Схватки конечностей,и губ,и ладоней…Неужели можно не останавливатьсяв точке возврата?С неба душевыми потокамипрольется вода,А потом разорвутся бомбы и раздастся пушечныйзалп. И тогда мы с тобой упадем на землю.До начала битвы, до начала войны…Хочу, чтобы ты знала:я мог бы ждать тебя еще пятьдесят девять недель.Сколько угодно, лишь бы дать тебе выиграть.Я готов останавливаться в точкевозвратаснова, и снова,и снова.

Я отхожу от микрофона и спускаюсь со сцены, но не успеваю дойти и до середины зала, как Лейк бросается мне на шею, целует меня и шепчет:

– Спасибо.

Мы возвращаемся за столик.

– Предупреждать надо, Уилл! – закатывает глаза Колдер. – Мы могли бы спрятаться в туалете, если что!

– А по-моему, было очень здорово! – возражает Кирстен.

Уже девять часов, скоро начнется второй раунд.

– Поехали, ребята, вам же завтра в школу, – говорю я, и они с недовольными стонами начинают собираться.

Мы возвращаемся, и дети сразу идут по домам, а мы с Лейк еще долго обнимаемся во дворе. С каждым днем мне становится все сложнее расставаться с ней по вечерам и засыпать, зная, что она всего в нескольких десятках метров от меня. Каждую ночь мне приходится прикладывать титанические усилия, чтобы не написать ей и не позвать ее к себе в постель. Мы сдержали данное Джулии слово, поэтому мне кажется, что после завтрашней ночи нас уже ничто не остановит… Ну разве что наши попытки являть собой пример для подражания Келу и Колдеру, но это вопрос решаемый…

Мои руки скользят ей под рубашку. Лейк дергается и пытается увернуться:

– Перестань! У тебя руки холодные! – смеется она.

– Знаю, – киваю я и обнимаю ее еще крепче. – Поэтому стой спокойно, чтобы я мог их немножко согреть.

Я глажу ее под рубашкой, стараясь не поддаваться грезам о завтрашней ночи. Это практически невозможно, поэтому я убираю руки и просто обнимаю ее.

– Какую новость ты хочешь услышать первой? Плохую или хорошую? – спрашиваю я.

– Куда ты хочешь, чтобы я тебе двинула: по лицу или по яйцам? – задиристо отвечает она вопросом на вопрос.

– Бабушка с дедушкой волнуются, что мальчикам у них будет скучно, – смеясь, начинаю я, на всякий случай готовясь прикрыть рукой потенциальную мишень, – поэтому просят оставить их у меня дома. А вот и хорошая новость: мы не можем остаться у тебя, поэтому я забронировал номер в отеле в Детройте на две ночи.

– Ну и где тут плохая новость? Только зря напугал!

– Просто я подумал, что тебе не очень хочется встречаться с моей бабушкой, – знаю, как ты к ней относишься…

– Перестань, Уилл! – хмурится Лейк. – Ты прекрасно понимаешь, что дело совсем не в том, как я к ней отношусь. Это она меня терпеть не может!

– Вот и неправда! Просто она за меня волнуется, – заверяю ее я и целую за ухом.

– Кстати, это ты виноват, что я ей не нравлюсь.

Я пораженно отстраняюсь:

– Это чем же?

– Помнишь твой выпускной? Помнишь, что ты сказал, когда мы с ней познакомились?

Если честно, не помню. Вообще понятия не имею, о чем она. Ни малейшего.

– Уилл, мы же оторваться друг от друга не могли. Когда после вручения дипломов мы пошли в ресторан, ты и слова за весь вечер не произнес, потому что мы все время целовались. Твоей бабушке это совершенно не понравилось! А когда она спросила, как давно мы с тобой встречаемся, ты ответил: восемнадцать часов! И как ты думаешь, кем она должна меня считать после этого?

Да-да, припоминаю… Ужин тогда удался на славу. Я так радовался, что больше не надо скрывать наши отношения, что и правда не отпускал от себя Лейк ни на секунду…

– Но это же правда… Официально мы с тобой встречались ровно восемнадцать часов.