Аспекты - Джон М. Форд

Варис задумчиво посмотрел на гильзу:

– Значит, вчера нам просто устроили спектакль? Или хотели внушить, что это просто спектакль?

– Нет, братишка, для меня это слишком заумные рассуждения. А учитывая твое мнение о том, как ферангардская партия Мира относится к чародейству, вы с главным лордом-парламентарием сами разбирайтесь, что это означает. Только сделайте мне одно маленькое одолжение – если нам грозит война с Ферангардом, дай мне знать. Острову Давеск срочно требуется пятидесятый герцог.

– А как ты…

– Ты же сказал, что слушать этого не станешь. В общем, скажу только, что там необходимо осушить утиный пруд.

– Ладно, хватит. Когда ты приедешь к Странжу?

– Я задержусь на денек. Передай всем мои извинения и большой привет.

– Разумеется. Который час?

– Почти одиннадцать.

– Что ж, мне пора собираться. Увидимся в светлень.

– Ежели Богиня не передумает, – сказал Винтерхольм, спрятал в карман остатки печенья и вышел, насвистывая.

Варис осторожно побрился, оделся и оценил погоду. Было прохладно, однако небо кое-где голубело, а с севера дул свежий ветер. Варис выбрал шляпу, легкое пальто и трость – без спрятанного в ней клинка, но все же с утяжелением, – и решил пройтись пешком два мила до парламента.

Туда он добрался к половине первого. Утреннее заседание уже закончилось, в здании почти никого не осталось. Извор сидел у себя в кабинете.

– Рад видеть вас, Варис. Хорошо выглядите.

– Да, спасибо.

– Простите, вам придется немного подождать. Утро прошло в суете, ассамблея хотела закончить все дела до перерыва, и нам это удалось, но… Попрошу-ка я принести нам чаю.

– Извор, а в Ферангарде действительно объявили таинство причащения вне закона?

Извор отложил бумаги и взглянул на Вариса поверх очков. Его пушистые усы слегка обвисли.

– Как официальную церемонию – да.

– По-вашему, это не важно?

– Мне очень интересно, как им удастся обеспечить соблюдение этого закона.

– И Каббельсу наверняка тоже интересно.

– Вы считаете, что Каббельс как-то связан с Рохой Серестором?

– Нет, конечно. Он на это не способен. У Каббельса есть одно-единственное достоинство – он не в состоянии относиться к другим как к равным. – Варис едва заметно улыбнулся. – Посланнику он не понравится.

Извор откинулся на спинку кресла и кивнул:

– Да, вы правы.

– Дело не в Каббельсе. Если партии Мира удалось провести такой закон…

– Варис, – невозмутимо сказал Извор, – вы когда-нибудь присутствовали на таинстве причащения чаробраза? Не в Ферангарде, а здесь, в Лескории.

– Нет.

– Нет. Вас следует называть аниконистом, потому что «атеист» по закону считается оскорблением. И отец ваш не был человеком верующим. Варис, причащение – это когда Богиня воплощается в тело чаробраза…

– Да, я знаю. Березар вот-вот станет чаробразом капеллы…

– …воплощается в тело чаробраза, в буквальном смысле слова. Творится волшебство, немедленно даются ответы на мольбы, голосом Богини. Знаете, что делают, когда Богиня снисходит? Люди несут в горсти иссохшую землю, просят ее возродить. Приводят увечных детей, безумных тетушек и бесплодных жен и умоляют: «О Богиня, исправь дело рук Твоих». Привозят трупы и просят их воскресить. – Извор подался вперед. – Иногда, Варис, иногда… они воскресают. Но это не благословение. – Он придавил руками бумаги – законопроекты, костяк конституционных изменений. – Все это невозможно уничтожить простым объявлением вне закона. По-моему, это глупость. Все закончится репрессиями и катастрофой. Но я не могу укорять их за попытку взять это под какой-то контроль. – Он взмахнул рукой. – Роха Серестор прав касательно королевского причащения. Даже если правитель оставался в живых после церемонии, то это пагубно влияло на политический курс.

– Что ж, – сказал Варис. – А зачем преследовать чародеев?

– У вас сегодня очень странное настроение, – сказал Извор. – Вы не верите в Богиню, не верите в пользу магии, но хотите вмешаться в действия дружественного нам правительства из-за того и другого.

– Я не хочу вмешиваться, – медленно произнес Варис. – И я вовсе не уверен в дружественных намерениях этого правительства.

– Ну наконец-то. Садитесь, Варис.

Он сел. Извор вытащил из-под разбросанных по столу документов толстую картонную папку. Варис знал, что это часть досье, которое не хранится в парламенте. Название папки, как и документы в ней, было зашифровано.

– Это на кого?

– На Роху Серестора. Я не так стар и слеп, как вы думаете. Посланник мне тоже не нравится; он, как и наш раскритикованный верховный судья, не видит дальше своего носа и именует это прозорливостью.

Варис перелистал страницы. Шифр он знал наизусть, но сначала следовало раскодировать документы.

– Что здесь у нас?

– Не так уж и много. Настоящих фанатиков, в отличие от лицемеров, очень трудно шантажировать. Однако же что бы мы ни думали о посланнике, он законный представитель суверенного государства, такого же древнего и цивилизованного, как и наше. И все то, что происходит в Ферангарде, нас не касается до тех пор, пока оно остается в Ферангарде… за исключением тех случаев, когда это может послужить примером, хорошим или дурным, для реформ нашей конституции. – Извор говорил ровным голосом, без всякого брюзжания, как будто читал лекцию, а не нотацию.

Выслушав его, Варис кивнул.

– И это все? – спросил Извор. – Послушный кивок и ничего больше?

– Вы хотите, чтобы я с вами подискутировал?

– Мне интересно услышать, что вы можете на это сказать.

– Мне нечего сказать. Вы правы. Прошу прощения.

– Варис… – Извор встал и, сцепив руки, вышел из-за стола. – Вчерашнее выступление магистра Кладена… Как вам удалось добиться этого без какого-либо видимого вмешательства?

– Отношения между магистром и учениками – вещь тонкая, – ответил Варис, стараясь превратить все в шутку.

– Вы заслуживаете моей благодарности, – произнес Извор без улыбки. – И я вам очень благодарен. Варис, новая редакция конституции – самое важное дело моей жизни. Последнее дело моей жизни. – Помолчав, он добавил: – Любой другой сейчас сказал бы мне: «Нет, милорд, вы будете жить вечно». Но не вы.

– Вам жаль?

– Ваше постоянство очень обнадеживает и внушает уверенность. Точно так же я уверен, что после моей кончины вы не припишете себе никаких заслуг и ни словом не обмолвитесь о своем участии в работе над новой конституцией. Не из ложной скромности – я надеюсь, что вы когда-нибудь переборете это чувство, – а потому, что это не ваше начинание. Вам надо заняться чем-нибудь таким, что будет целиком и полностью вашим.

– Возможно, – сказал Варис. – Но, как вы вчера заметили, нам предстоит долгий путь. Сейчас у меня нет времени об этом задумываться.

– А когда время появится, вы все равно об этом не задумаетесь. У вас такой недостаток, Варис. Вы не