Золочёные горы - Кейт Маннинг

– Настоящая шкура слона, – фыркнула она. – Мистер Паджетт подстрелил их в Африке.

«Сюзи сообщает», – промелькнуло у меня в голове. Является ли обивка стен конфиденциальной информацией?

Мы вышли в величественный холл возле парадной двери, где Джейс Паджетт в ожидании читал книгу.

– Господин Паджетт, – позвала Истер.

Тот с неохотой захлопнул книгу и взял у Истер из рук корзинку.

– Спасибочки. Мне надо идти, ма.

– Не зовите меня так.

Он послал ей поцелуй и выскочил в дверь.

– Я опаздываю! Тарбуш меня оштрафует.

– Пф, – фыркнула Истер после его ухода. – Никто его не оштрафует, вот еще.

– Моего отца оштрафовали, – заметила я, – за то, что он обедал больше пятнадцати минут.

– Так они и поступают, – согласилась Истер. – Но не с теми, чей отец владеет предприятием. Твой работает на шлифовальной фабрике?

– В каменоломнях, – ответила я. – Он старший механик.

– Ха. – Она отвела меня назад в кухню, потом выскользнула в боковую дверь, в узкий проход за парадными комнатами – мышиный лаз для слуг. Там она постучала в дверь с табличкой «Экономка». – Сейчас ты познакомишься с миссис Наджент, – сказала Истер и ушла.

– Войдите! – Внутри за небольшим письменным столом сидела миссис Наджент. Волосы ее были стянуты в большой седой пучок на уровне ушей. Вытянувшиеся презрительной ниточкой губы демонстрировали, что она уже мной недовольна. – У меня хватает неопытных девчонок на этот сезон, так что не трать мое время, если пришла в поисках работы.

– Полковник Боулз прислал меня на должность секретаря. Для миссис Паджетт.

– Так. Мне никто ничего не сказал, – миссис Наджент резко отодвинула стул. – Следуй за мной и запоминай дорогу, чтобы смогла вернуться сама.

Мы прошли через коридоры для прислуги. Дом казался бесконечным.

– В «Лосином роге» сорок две комнаты, – пояснила она. – Пятнадцать на этом этаже.

Она называла их, пока мы шли: библиотека, бальный зал, красная гостиная, чайная гостиная. С ворчанием повернув за угол, миссис Наджент открыла дверь, и мы вошли в огромный холл с арочным проходом.

– А это оранжерея, – фыркнула она. – Графиня называет ее «жардинар».

– Жардиньер, – поправила я ее произношение. Она резко взглянула на меня, а я молча дала себе пинка. Чертова всезнайка.

Помещение было целиком из стекла. Пушистые папоротники торчали из ваз в античном стиле. Пальмы из пустынь Аравии возвышались из клумб. В пруду с плавающими оранжевыми рыбками и лилиями струился фонтан. К нам с лаем подбежала черная собачка.

Миссис Наджент вздрогнула.

– Миссис Паджетт, к вам тут пришла девушка, – сказала она.

Собака заливалась непрерывным лаем.

– Бизу! Тихо. – Это была сама графиня, прикрикнувшая на собаку с шезлонга, откуда она улыбалась мне, сияя приветливостью. Сколько ей лет: двадцать один или тридцать три? Рукава ее светлого летнего платья сделаны были из воздушной кисеи. Лицо сияло жемчужной белизной, и на нем ярко выделялись голубые глаза. Словно ирисы на снегу.

Собачка уселась у ее ног и уставилась на хозяйку с обожанием. Я была в восхищении. Как и собачка.

– Bonjour, – произнесла графиня. – Мадемуазель Сильви Пеллетье?

– Oui, мадам.

Миссис Наджент ретировалась. Богиня похлопала по сиденью стула рядом с собой. Видимо, туда мне следовало приземлить свои измученные косточки.

– Reste ici, petite[35], – позвала она. – Позволь представить тебе мою маленькую шипперке Бизу.

Она подняла переднюю лапку собачки и протянула мне, чтобы я могла ее пожать.

– Enchantée[36], – пробормотала я, пожимая лапку.

Графиня рассмеялась.

– Dites-moi tout[37], Сильви.

Рассказать все? Язык у меня прилип к нёбу, и я не могла сказать ни слова ни на одном из двух языков. Только промямлила:

– Я только что получила школьный аттестат.

– Месье Боулз говорит, ты прекрасная ученица. – Она говорила по-английски на французский манер, и в голосе ее звучали теплые нотки виолончели и флейты. – Ты Canadienne?

– Americaine. Я из Вермонта. То есть вообще-то Québécoise. мои родители из Квебека.

– Ah, oui. Вермонт, – повторила она. – Много французов в Монпелье?

– Да. И в Ратленде. И в Винуски.

Это название вызвало у нее бурное веселье.

– Винуски, – рассмеялась она, прикрывая рот рукой. – Забавно звучит, Винуски!

– Это индейское название, племени алгонкинов, – пояснила я и испугалась, что снова перешла черту и меня сочтут «мадемуазель всезнайкой».

На французском она расспросила меня про отца.

– Он работает в каменоломнях? Твой муж тоже?

– Муж? Нет, я не…

Пронизывающий смех.

– Может, у тебя есть petit-ami? Возлюбленный?

Я покачала головой.

– Ничего, скоро появится! – Она поднялась с кресла, стройная как ива и высокая, как я сама. – Встань, – скомандовала она. – И повернись-ка.

Я смиренно поворачивалась, пока она изучала меня взглядом: мои потертые ботинки, загорелые руки и облезлый нос, мои торчащие кости.

– Oui, très bien[38]. Уверена, ты похитишь много сердец, когда джентльмены приедут поохотиться.

На меня будут охотиться? Меня смущало то, как она оценивала меня, и я пристально уставилась в пол на ее изящные желтые туфельки из лайковой кожи с шелковыми розочками на носках.

– Теперь расскажи про своего папу, – потребовала она. – У него очень трудная жизнь? Вы очень страдаете?

Похоже, она хотела услышать от меня подтверждение своим догадкам, и я кивнула, чувствуя себя так, словно стою перед ней голой.

– Как вы принимаете ванну? Каково состояние туалетов в Каменоломнях?

– Мы моемся, – обиженно ответила я. Что за вопросы задает графиня?

– Но как именно? – продолжала настаивать она. – Не стесняйся.

Я смирилась. И рассказала ей подробно о том, как водовод компании подает воду с реки, как мы приносим ее ведрами с колонки и по субботам подогреваем на печи и наливаем в лохань, где моемся. Она слушала как зачарованная. Я не понимала, почему ей так интересна эта тема. Хотела бы я узнать, как моется она сама. Но мое положение не позволяло задавать вопросы, только отвечать на них. Я говорила запинаясь и удивлялась оживленному интересу в глазах графини. Солнце лилось сквозь стеклянные стенки оранжереи, освещая нас, как рыбок в аквариуме.

– А у вас есть ширма? – спросила она. – Для уединенности? И что насчет удобств? Туалета? Где вы…

– Les bécosses[39]. Ночные горшки. (А что в этом такого?) – заикалась я, пока она допрашивала меня со странной улыбкой.

– Enfin, вам же холодно на снегу, так? Бедные зайчишки, – мадам взволнованно наклонилась ко мне. – Понимаешь, Сильви, это в научных целях. Я хочу улучшить жизнь в деревне. Построить школы, провести водопровод ради здоровья и гигиены, la modernisation, понимаешь?

– Oui, мадам. – Ее называли ангелом рабочих поселков, и вот тому подтверждение.

– Мне говорили, ты пишешь по-французски. Покажи,