Без вины виноватая (СИ) - "Mi Lelik"

— Ну, если папа сказал, — с усмешкой в голосе произнес Любимов.

Кристина понимала, что отношения между Романом и отцом отвратительные. Роман — это ее первая любовь, глупая, безответная, горькая любовь, но отец — это семья, человек, который ее воспитал, всегда любил и защищал, это ее семья и наверное стоит сейчас прояснить этот момент, один раз и навсегда, чтобы больше этот вопрос не возникал.

— Роман, — обратилась не как положено практикантке, а по имени, — я знаю, что вы считаете моего отца убийцей, но доказательств у вас нет, — старалась говорить спокойным голосом, — то, что папа имеет, он заработал своим трудом, он очень много работает. И никогда с криминалом связан не был, и тем более никого не убивал. Он самый добрый и благородный, он бесплатно людей защищает у которых денег нет.

Роман хотел вставить реплику, но Кристина подняла вверх руку, показывая, чтобы он ее не перебивал:

— Да, дед был криминальным авторитетом, но свою вину он искупил. Дети не должны отвечать за грехи отцов, — закончила с жаром.

У Романа настроение испортилось мгновенно. Нашла благородного, доброго и хорошего.

— Ящерова, вам розовые очки не жмут? — строго обратился к Кристине, — все у вас кругом добрые и хорошие, тимуровцы прям.

Кристина сжала кулаки, впервые за все время своей любви к Роману, ей захотелось его хорошенько потрясти, доказывая свою правоту. Или затопать, как маленькая девочка. Но она сдержалась, попытавшись не выдать своего негодования и отчаяния, как могла ровным голосом произнесла:

— Мой отец — не убийца, зачем вы голословно его обвиняете, почему так предвзяты, я думала, что вы действительно преступников ловите, а вы только честных людей обвиняете. Что это, Роман, зависть, что, объясните, я не понимаю?

— Дурочка ты, малолетняя, — сказал Роман.

— Дурочка, — закивала головой Кристина, с трудом сдерживая слёзы, выступившие на глазах, — кто же ещё? Влюбилась в вас, в юридический поступила после девятого, из дома ушла, на мнение родных наплевала. Дурочка конечно, вам моя любовь даром не сдалась.

Высказалась и резко вскочила с места, побежав к открытым дверям трамвая, выпрыгивая на очередной остановке.

Роман за ней не пошел, как — то не сразу среагировал, не ожидал от нее такого признания. Сидел в этом трамвае, смотрел на закрывающиеся двери и маленькую хрупкую фигурку, исчезающую на остановке. Опять ее обидел, в этот раз не нарочно, не хотел, так получилось. На душе стало паршиво, ещё только раннее утро, а ему уже не хотелось никого видеть и работу эту опостылевшую за последние дни делать не хотел. Разве он виноват, что он сотрудник полиции, а Ящеров — заказчик убийства Седого.

В отдел Роман не поехал, не мог, вместо этого отправился в кабак. На часах было десять утра, значит алкоголь уже продают.

Телефон светился кучей непринятых вызовов. Роман ещё когда только заглянул в круглосуточный бар, став там первым утренним посетителем поставил его на беззвучный режим.

В баре он просидел весь день, напивался методично, с чувством, толком, расстановкой, надеясь вытравить из сознания образ обиженной Ящеровой. Она теперь на практику может не явиться от обиды, попросит папашу своего, чтобы через начальство все решил, а вот хрен им. Пока сама не явится и каждый день не отработает, ничего он ей не подпишет.

Так то изначально он хотел от нее избавиться, но сейчас как-то об этом забыл. Привык к тому, что она приходит в отдел в этих своих блядских брючках и противной гульке на голове? Может и привык. Хотя это плохо, очень, очень плохо. Не надо ему никакой Ящеровой, с ее криминальной семейкой.

Выполз он из бара в шесть вечера, в аккурат, когда у порядочных людей закончился рабочий день. С затуманенными алкоголем мозгами можно и на работу ползти, чтобы не так больно было наблюдать отсутствие Ящеровой, а во — вторых, чтобы не наткнуться на начальство.

Как ему удалось найти таксиста, который повез его, пьяного в дупель, это что-то из области фантастики. Тем не менее, к восьми часам к отделу он дополз, даже попытался изобразить ровную походку, шагая мимо дежурки.

Дверь в кабинет была открыта, чему Роман где-то в глубине души порадовался, ключом в замочную скважину он попасть смог бы вряд ли. Только распахнув дверь в его жизни наступил полный и окончательный пиздец.

На миг от увиденного в глазах потемнело, он чудом удержался на ногах, а потом с налившимися кровью глазами, подстегиваемый гневом ввалился внутрь.

Задом к нему стоял охранник Ящеровой и имел раскинувшуюся перед ним на столе девушку. Роман видел только стройные ноги, опутавшие талию мужчины, тонкие руки, цепляющиеся за край стола и веер темных волос, рассыпанных по столу.

В груди сделалось больно, появилось противное жжение, кулаки сжались сами собой. Значит она ему в любви утром признавалась, а вечером уже ноги перед этим своим Володей раскинула. А может это у них на постоянной основе? Теперь понятны все эти совместные распития кофе.

Роман сам не понял, откуда у него взялись силы, чтобы откинуть здорового бугая от девушки, это скорее всего состояние аффекта так подействовало. Надо сказать, что откинуть его удалось, но он быстро пришел в себя и саданул Роману в ответ, тот на ногах не удержался и свалился в проход между столами. Кабинет был небольшой, заставленный столами, стульями, коробками с бумагами. Пока Роман приходил в себя и поднимался для новой атаки, Владимир уже успел привести свой внешний вид в относительный порядок.

Любимов привел свое тело в вертикальное положение и вновь кинулся на Владимира, завязалась потасовка, больше похожая на избиение младенца. Роман пытался дотянуться до Владимира, тот как большой медведь от собак от него отмахивался. Тем не менее Роману прилетело знатно, была рассечена губа и бровь, после очередного удара он потерял сознание.

— Вов, он живой? — спросила девушка, за спиной у Вовы.

— Да живой, чё с ним будет, — произнес Вова, стоя над валяющимся на полу Любимовым, — в отключке просто, сейчас проспиться и утром будет живее всех живых.

— Какого он на тебя с кулаками кинулся? — не поняла девушка.

— Перепил может просто, — пожал могучими плечами Владимир.

— Давай его на диван уложим? Не оставлять же его на полу спать. И обработать бы губу и бровь.

— Обойдется как — нибудь без твоей заботы, — буркнул Вова, направляясь к дивану, чтобы его разложить.

— У вас, я вижу неприязнь — то взаимная, что не поделили? Уж не Ящерову ли? — ехидно проговорила девушка, вскидывая бровь.

— Приступ ревности решила мне устроить? — усмехнулся Володя, — Вика, напомнить, что из нас двоих не я состою в законном браке.

— Вов, ты же понимаешь, что я не смогу развестись просто так, Суханов — заместитель мэра, у него куча связей, он от тебя мокрого места не оставит, — произнесла девушка виновато.

— Вика, я не мальчик пятнадцати лет, чтобы бояться больших злых дяденек. За себя и за тебя постоять смогу. Вопрос, в другом, может тебе такая жизнь нравится, иметь заместителя мэра в мужьях, а простого водилу — в любовниках.

Девушка опустила глаза в пол, зашмыгала носом, развернулась и потопала к выходу, там обернулась к Владимиру и проговорила:

— Дурак, ты Вова, — открыла дверь и вышла из кабинета.

— Дурак, — произнес, вздыхая Владимир, поднял Любимова и потащил на диван.

Уложил Романа спать и набрал номер своей подопечной, резко бросил, когда на другом конце подняли трубку:

— Тебя где носит?

— Возле отдела я, с дядей Баширом беседовала, — спокойно отозвалась Кристина.

— А весь день где шлялась? Я так понимаю в отдел как мы договаривались ты не поехала? — строго допрашивал Вова.

— Прости, Вов, просто так получилось, с Любимовым поцапались, — виновато пояснила Кристина.

— Да понял я уже, что между вами сегодня черная кошка пробежала, — хмыкнул Владимир.

— Ты откуда знаешь?

— Твой Любимов на меня с кулаками набросился, видимо его все, что с тобой связано сегодня раздражает.