Шантажировать посредством дона мафии - Сэм Кресент

— Твоя скука — вот почему ты голая?

— Я голая, потому что мне не хотелось надеть какую-либо одежду. Зачем мне вообще это нужно? Ты же не собираешься присоединиться ко мне, не так ли? Ты избегаешь меня, как чумы. Я могу понять только одно: тебе не нравится, что я упоминаю своего отца, — она быстро зажала рот рукой. — Извини, я была непослушной.

— Он не имеет права быть в твоих мыслях.

Она начала хихикать, сев. Она повернулась так, что оказалась вытянутой перед ним. Ее нагота была выставлена напоказ, и она не предприняла никаких попыток скрыть от него свое тело. Ему это понравилось; ее уверенность вызывала привыкание.

— Он мой отец. Я люблю его, несмотря ни на что. Я знаю, что у тебя есть проблемы. А что насчет этого, я игрушка, с которой ты не будешь играть.

— Некоторые игрушки должны оставаться на полке.

— Ты занимаешься сексом с кем-нибудь еще? — спросила она.

Любую другую женщину, которую он бы выгнал из своей жизни за то, что она задавала назойливые вопросы. Почему он не избавился от Эйвери?

— Тебя это будет беспокоить?

— Ты хотел, чтобы я обратилась к врачу, но никто не приехал. Ты даже не сдал анализы и всю последнюю неделю, кроме как поесть, не приходил ко мне в комнату.

— Ты скучаешь по моему присутствию, Эйвери? — спросил он.

— Может быть.

Он поднял бровь.

— Честно?

— Почему нет? Мне нечего терять. Я никогда в жизни не лгала. А ты?

— Я лгу каждый божий день.

— О чем?

Он сел спиной к изголовью кровати и протянул ей еду. Она взяла её, поставив поднос себе на ноги. Подняв крышку, можно было увидеть курицу и спагетти, приготовленные для нее.

Она схватила вилку и начала есть.

— Я лгу всем.

— В том числе и мне?

— Нет, я не лгал тебе. Ты моя игрушка. Ты здесь для моего удовольствия.

— Я тебя сейчас развлекаю? — спросила она.

В ее голосе не было сарказма. Она звучала… скучно.

Ему это не понравилось. Женщина, которую он встретил в магазине, в ней был огонь, страсть. Даже ее слезы имели значение.

— Я хочу пригласить тебя куда-нибудь на следующей неделе.

— Ты что? — она не оторвалась от тарелки с едой.

— Ты права, я думаю, пришло время тебя вытащить. Ты не собираешься бежать, потому что я убью твоего чертового отца, — она подняла голову, и он привлек ее внимание. Хорошо.

— Я сказала тебе, что не сделаю ничего, что навредит моему отцу.

— Хорошо. Вот на что я рассчитываю. Мне нужно иметь дело с одним мэром. Он думает, что, поскольку он находится у власти, он может делать то, что ему нравится, и никто не встанет у него на пути.

Он увидел ее улыбку.

— В отличие от тебя?

— Я не говорил, что мне не нужно перед кем-то отвечать. Да, и я позабочусь о том, чтобы все мои долги были выплачены полностью, Эйвери.

— Человек власти.

— Я человек слова.

— Наверное, приятно быть человеком слова, — сказала она.

— Ты заигрываешь со мною?

— Поддразнивания. Я дразню тебя. Как я уже говорила, ты был добр ко мне.

Несколько секунд он смотрел, как она ест, не говоря ни слова.

— Мы тоже поедем в больницу. Я заплачу дополнительно, чтобы сдать анализ крови и завершить его за один прием.

— Разве это не дорого?

— Мне все равно.

— Верно, — она доела, но недостаточно, по его вкусу.

— Есть что-то.

— Нет. Я просто не голодна.

Она поставила тарелку и поднялась на ноги. Он наблюдал за ней, пока она шла в ванную. Через несколько секунд он услышал шум бегущей воды. Похоже, сегодня вечером ему придется заняться погоней.

Он отставил тарелку в сторону и поднялся на ноги.

Зайдя в ванную, он увидел ее уже в ванне, наполняемой водой.

— Я тебя расстроил?

— Нет, — она нахмурилась. — Будет ли иметь значение, если я скажу «да»?

— Да. Я хочу знать.

— Что тебе не нравится в моем отце? — спросила она.

Он скрестил руки и прислонился к дверному проему.

— Я не ненавижу твоего отца.

— Ты мог бы меня обмануть.

— Мне не нравится, что он тебя использует. Тебе не следовало быть там в ту пятницу. Он не заслуживает того, чтобы ты подвергалась риску.

— И все же я здесь по собственному выбору.

— Действительно? Это твой выбор — быть моей игрушкой? Другие мужчины не были бы столь снисходительны. Они бы тебя выдали, превратили в шлюху.

— Другие застрелили бы меня. Я не думала. Все, о чем я могла думать, это о том, что мой отец в больнице. Один. Усталый. Больной. Я не хотела, чтобы ты больше причинял ему боль.

— Ты не будешь ему звонить.

— Хорошо. Я больше не хочу драться.

Ему даже не следовало ссориться с ней. Она была его игрушкой.

— У тебя вошло в привычку врать? — спросила она.

Он был удивлен, что именно она сменила тему. Отойдя от двери, он опустил крышку сиденья унитаза, сел и стал наблюдать за ней.

— Да. Это легко сделать.

— Я не думаю, что это так.

— Почему?

— Нужно бороться с ложью. Следуй за ним до самого горького конца или до любой другой лжи, к которой он приводит. Это похоже на одинокий образ жизни.

— Некоторым нужно лгать.

— Как что?

— Санта Клаус.

Она хихикнула.

— Эта ложь не в счет. Это делает Рождество волшебным.

— Сколько тебе было лет, когда ты перестала верить? — спросил он.

— Семь, я думаю. Я слышала, как мои родители говорили о том, в каком возрасте мне лучше