Бренна земная плоть - Николас Блейк

— Дайте подумать! — Сломан, казалось, был удивлен этим вопросом. — Энструзер, Грэвс, Файр, Мак-Илрей — все мертвы… Стойте! Вспомнил! Джимми Хоуп. Я слышал, что он жил как раз в этой местности, у него была куриная ферма под… минутку… под Бриджвестом, в Стейтауне… Да, именно так называется местечко.

— Спасибо… Вы интересуетесь самолетостроением?

Киотт-Сломан вызывающе посмотрел на него:

— Не особенно… — Он повернулся к Блекли: — Если ваш помощник кончил, то вы, может быть, разрешите мне уйти?

Тот вопросительно посмотрел на Найджела.

— Что ж, хорошо! — сказал Стрэйнджуэйз сердито. — В конце концов, завтра мы можем вызвать этого господина и повторно.

Сломан бросил на Найджела мрачный взгляд и удалился. Блекли хотел что-то добавить, но в этот момент появился полицейский.

— В помойном ведре нашли кочергу, — доложил он. — Была ли она орудием покушения, сказать трудно. Но миссис Грант клянется, что пользовалась ею во время ленча, помешивая дрова в кухонной плите. Она также с неудовольствием признала, что даже эта растяпа Нелли не такая уж идиотка, чтобы бросить кочергу в помойное ведро.

После мытья посуды Нелли обычно уходила на несколько часов домой. Блекли распорядился, чтобы сразу же после возвращения ее прислали к нему.

— Помойное ведро стоит под посудомойкой, — сказал он. — Значит, преступник должен был сперва пройти на кухню, чтобы взять кочергу, а позднее еще раз побывать на кухне, чтобы бросить кочергу назад в ведро. На его счастье, миссис Грант имеет обыкновение после обеда немного вздремнуть. И у нее, видимо, здоровый сон, если она ничего не слышала.

— Если она вообще спала! — с сомнением сказал Найджел.

Блекли сперва удивленно посмотрел на него, потом задумался и, наконец, улыбнулся:

— Нет, сэр, так легко вы меня на крючок не поймаете. Миссис Грант — старая женщина… Нет, у нее наверняка нет привычки убивать людей или дробить им головы кочергой! Могу поспорить на все мое месячное жалованье… Но давайте продолжим! Следующая — мисс Кавендиш.

Пока лейтенант задавал ей обычные формальные вопросы, Найджел присмотрелся к молодой женщине и счел, что описание Старлинга было очень точным…

Она между тем уже начала давать показания:

— Да, Фергус как-то говорил, что собирается оставить мне какую-то сумму по своему завещанию. У меня, правда, и у самой достаточно, но он пошутил, что тогда у меня будут деньги даже для того, чтобы исследовать Атлантиду. Он был очень болен и не думал… — Она замолчала, пытаясь подавить всхлип и слезы.

«Теперь есть только одна страна, которую при желании ты сможешь исследовать, — подумал Найджел. — Это страна, куда ушел О'Брайен».

Больше о завещании Джорджия тоже ничего не знала. Когда ей сказали, что О'Брайен был убит, она, с минуту помолчав, пробормотала тихое «да». Голос ее звучал так, словно она получила наконец удар, которого давно ждала. А потом Джорджия вдруг ударила своим маленьким кулачком по столу и воскликнула:

— Нет! Кому нужно было убивать его? У него не было врагов! И он был тяжело болен… Врачи говорили, что ему не протянуть… Так почему вы не можете оставить его в покое?

Лейтенант внимательно посмотрел на нее.

— Мне очень жаль огорчать вас, мисс, но маловероятно, что он сам покончил с жизнью. Вы, кстати, единственная из его друзей, кто не сказал, что он не мог покончить жизнь самоубийством.

Джорджия Кавендиш вскоре вновь взяла себя в руки и отвечала на вопросы Блекли рассеянно и незаинтересованно. Она подтвердила показания Люсиллы, что после ленча они сидели в холле приблизительно до без четверти три, а потом она пришла в кабинет, чтобы написать письмо. В самом начале четвертого туда пришел и Киотт-Сломан. Он остался в кабинете и после того, как она закончила письмо и ушла в свою комнату. Там она и находилась, пока не услышала шум в доме. Свидетелей у нее нет. Когда у Блекли вопросы кончились, Найджел спросил:

— Не сочтите за нескромность, мисс Кавендиш, но мне хотелось бы знать, в каких отношениях вы были с О'Брайеном.

Джорджия долго смотрела на него, а потом дружелюбно улыбнулась, словно выдержала испытание, и сказала:

— Мы любили друг друга. Еще с того времени, когда встретились в Африке. Мы скоро поняли это, и я даже предложила ему жениться на мне. Мне всегда нравилась ясность в отношениях. Но Фергус мне ответил, что врачи считают его практически уже мертвецом и что мне нет смысла связывать свою жизнь с трупом. Я, разумеется, посчитала все это чепухой, но он остался тверд. Сказал, что природа не создала меня сестрой милосердия, и мы так и остались… любовной парочкой.

— Хорошо. — Найджел серьезно посмотрел на нее. — Я верю вашим словам, но — не обижайтесь, пожалуйста, — это противоречит словам мисс Траль… и… всему ее поведению.

— Все это трудно объяснить, — сказала Джорджия, опуская руки на колени. — Дело обстояло приблизительно так: Люсилла была любовницей Фергуса. Ведь, несмотря ни на что, она все-таки красавица. Но когда Фергус и я… когда мы поняли, что любим друг друга, он охладел к ней. И пригласил Люсиллу только для того, чтобы деликатно сообщить ей об этом. Все это кажется странным, но это именно так. Он всегда был джентльменом. Видимо, Люсилла не совсем поняла, что у него было на уме… Я имею в виду представление, которое она тут устроила… О, конечно, это нехорошо с моей стороны — так говорить… Она искренне любила его! Да и почему бы ей не любить такого человека… короче говоря…

Джорджия все больше и больше смущалась и не находила нужных слов, и Блекли тактично остановил ее. Он попросил ее позвать следующего свидетеля — ее брата. Когда дверь за ней закрылась, он бросил на Найджела многозначительный взгляд.

— Все это ставит мисс Траль в неприятное положение, сэр.

— У нас нет твердой уверенности в том, говорил ли полковник с ней об этом, — ответил Стрэйнджуэйз. — Но благодаря признаниям Джорджии возникла действительно неожиданная ситуация.

Лицо Эдварда Кавендиша, когда он вошел, было не менее возбужденным, чем тогда, когда они вместе с Найджелом обнаружили в бараке труп полковника. Выглядел он намного старше своих пятидесяти трех лет. Поинтересовавшись, как и обычно, где Эдвард живет и какая у него профессия, Блекли спросил, не может ли тот, будучи старым другом О'Брайена, подсказать им какую-нибудь возможную причину убийства.

— Вас плохо информировали, инспектор, — ответил Кавендиш. — Меня нельзя назвать старым другом полковника. Я познакомился с ним недавно, благодаря сестре.

— В таком случае, скажем просто «друг», сэр. Мне все-таки кажется, что вы достаточно хорошо его знали.

— Вовсе нет. Он лишь обращался ко мне от случая к случаю за финансовыми советами — у него было значительное состояние. Но между нами не было почти ничего общего и — совершенно разные интересы.

Найджел взглянул из-под полуопущенных ресниц на большое, гладко выбритое и бледное лицо Кавендиша. Его глаза за стеклами пенсне, несмотря на выработанное профессией самообладание, не могли скрыть сильного беспокойства.

Блекли спросил его о том, чем он занимался после ленча.

— Часов до трех я играл с Киотт-Сломаном в бильярд. А потом пошел прогуляться по парку.

— Вы с кем-нибудь встречались во время этой прогулки, сэр?

— Нет, кажется, ни с кем… Очень жалкое у меня алиби, — добавил он со слабой улыбкой. — А когда я вернулся в начале пятого, полицейский рассказал мне о нападении на Беллами. Его уже к тому времени обнаружили.

— Когда вы играли, Киотт-Сломан никуда не отлучался?

— Нет… Хотя, извините… Он выходил ненадолго, чтобы проверить свои часы. Это было минут за десять до того, как мы закончили играть.

— Он выходил только в холл и сразу вернулся?

— Точно я не могу вам этого сказать. Во всяком случае, он отсутствовал не менее пяти минут.

Блекли с трудом скрыл свое удивление, а карандаш Болтера буквально повис в воздухе.

— Вы это точно знаете, сэр? — спросил лейтенант как можно равнодушнее.

— Да. А в чем дело? — Кавендиш вопросительно посмотрел на него. Потом выражение его лица изменилось, и он спросил: — А вы уверены в том, что полковник убит? Я имею в виду: может, это было все-таки самоубийство? Я просто не могу поверить, что кто-то из нас мог…

— К сожалению, сэр, уверены. Доказательства неопровержимо указывают на это.

Кавендиш взглянул на Блекли, потом на Найджела, пытаясь принять какое-то решение.

— Доказательства, говорите вы… — Он сжал кулаки и пробормотал: — Но если предположить…

Он не успел договорить, как вошел сержант и со зловещим видом вестника из греческой трагедии положил перед Блекли листок бумаги.

— Это мы нашли в спальне полковника, — шепнул он на ухо Блекли. — Была свернута и сунута в щель оконной рамы.