(не) Рабыня для двоих (СИ) - Рождественская Тоня

Он по-прежнему не желал брать ее силой, но ожидание той минуты, когда это, наконец, произойдет, становилось слишком непереносимым… И он знал только один способ это прекратить.

Глава 19. Вместе, но по отдельности

Элла вошла в хаммам со странным ощущением, что за ней наблюдают.

От других девушек она уже была наслышана зачем организовывались подобные мероприятия, так что была готова к тому, что где-то из потаенного места за разморенными негой наложницами будет подглядывать сам Повелитель. Именно поэтому она накинула на себя тунику, а не последовала по стопам остальных, обнажившись почти полностью. Но стоило ей только появиться в зале, навязчивая мысль, что на нее смотрят, стала столь объемной, что она начала оглядываться, в неосознанном желании подтвердить свои опасения.

Однако, как она не искала всевидящие черные глаза, ничего не говорило о том, что эти слухи правдивы, вокруг нее были лишь наложницы и пар. Но странное чувство не отпускало…

Девушка прошла в укромный уголок, надеясь затеряться там и спокойно отдохнуть в тишине, наслаждаясь теплом и относительной безопасностью. Ей никогда не приходилось оказываться в банях, подобно этой, и она с любопытством оглядывала ее устройство и богато украшенный интерьер. В своей жизни Элла мало где была помимо дома и таверны, и ни там, ни там, разумеется, ей и в голову не приходило, что у кого-то могут быть такой удивительной красоты залы, комнаты и ванны. Ни одна кадка с корытом в дощатой бане, которую она знала всю жизнь, не посмела бы не просто сравниться, а вообще показаться рядом с этим местом, наполненным роскошью и искусством.

Жар и влага постепенно окутывали ее, принуждая успокоиться и забыть все страхи. Она так долго страдала, а ее тело так долго мучалось от невозможности выплеснуть свою силу, что это небольшое и неожиданное расслабление пришлось очень кстати, даже несмотря на все ее опасения. Девушка облокотилась на колонну, стоящую рядом со скамьей, и закрыла глаза, отдаваясь безмятежности.

Но в голове все равно роились мысли об Альмир Эмирхане. Она старательно прогоняла их, пытаясь вернуть прозрачность своему рассудку, но они возвращались снова и снова. Это место буквально дышало им, а те слухи, что он должен был присутствовать тут по-прежнему, не отпускали.

Она удивленно заметила, что больше не думает о нем, как о жестоком тиране. Странно, еще буквально недавно пленница не могла и имени его произнести, не то, чтобы спокойно думать о тех ночах, которые они провели вместе. Потому что каждое томное воспоминание тут же сменялось совсем другими — клеткой, унижением, отчаянием и злостью. Но в последние дни он был так заботлив, так тактичен и ненавязчив, что все то плохое, что было между ними отчего-то начало растворяться. Не забываться, нет, просто немного терять краски. К тому же только благодаря его усилиям она снова смогла обуздать ту силу, что мучала ее. Он подарил ей шанс. Надолго ли, неведомо, но, по крайней мере, на какое-то время…

Не глядя, она нашла на руке оба браслета и принялась задумчиво перебирать их словно четки. Один мешал действию другого, первый мешал ей пользоваться своей силой, весьма необычные украшения для скучной особы из какой-то глуши. Как странно обернулась ее жизнь! А все Теодор и его эгоистичные желания поскорее выполнить свою миссию. Если бы он потрудился заполучить себе в команду зарегистрированного мага, то не нужно было похищать совершенно незнакомую девушку и надевать на нее оковы, чтобы она повиновалась!

Чертов Теодор! Теодор… Тео… Это имя окончательно лишило ее способности ни о чем не думать. Потому что стоило лишь только произнести его, в голову тут же полезли совсем другие воспоминания.

Она тут же раскраснелась, как маков цвет, а жаркое помещение стало еще жарче, когда в ее сознании промелькнули детали той самой встречи на лесной опушке. То, как сильно Теодор прижимал ее к дереву своим торсом, как его сильные руки касались ее в тех местах, которых до него не касался никто другой.

Ее рот неосознанно наполнился слюной, и она сглотнула, прикусив нижнюю губу, вспоминая, как мужчина целовал ее. Настойчиво и жарко. Эти воспоминания были такими живыми и яркими, что девушке даже стало казаться, что она слышит тихие стоны, доносящиеся до нее. Стоны становились все сильнее и сильнее, погружая Эллу всю глубже в чувственный поток воспоминаний, перемешанных с фантазиями, которые рождало ее воображение, и девушка неожиданно почувствовала явное возбуждение между своих ног. Она несколько поерзала, пытаясь справиться с нахлынувшим на нее так вдруг неведомым ощущением, и дотронулась до своих губ, будто пытаясь восстановить все детально, и, вдруг, уловила едва заметный запах костра и почувствовала странный поток холодного воздуха…

Удивленная, она открыла глаза и увидела перед собой самого Теодора. Мужчина стоял прямо перед ней на коленях и тяжело дышал, словно после боя. Как и ее волосы, его темные пряди были влажны, и липли к заляпанному грязью лицу. Он сжимал кулаки, будто бы еще не отошел от недавней схватки и рефлекторно искал рукоять меча.

— Откуда ты взялась? — прошептал мужчина, изумленно озираясь. — И где я оказался? Я только что был…

— Во сне, — улыбнулась Элла, ощущая необъяснимое счастье от того, что снова видит этого человека. — В моем сне.

Она думала, что второй браслет окончательно лишил ее способности путешествовать через сны, но, видимо, только ее немощность была причиной того, что сколько она не пыталась, вернуться к Тео у нее никак не выходило.

— Во сне? — повторил тот нерешительно, опуская взор.

И тут его дыхание замерло, а сам он словно оцепенел. Мужчина немного растеряно глядел на влажное тело девушки, едва прикрытое практически прозрачной тканью, и этот контраст после смутного видения с кровопролитием и жестокостью был ошеломляющим. Не способный сдержаться, он скользнул по ее силуэту вниз, ловя взглядом все, что было ему открыто, и Эллания увидела, как на его горле задергалась жилка.

— Теодор, — тихо сказала Элла, кладя ему руки на плечи.

Девушка хотела немного приободрить его, вернуть способность рассуждать спокойно и здраво. Но она не учла тот факт, что рассуждать здраво он сейчас явно был неспособен… Мужчина вздрогнул, будто бы его обожгли каленым железом и хрипло сказал.

— Что ж, если это сон…

И вдруг он резко вскочил, на лету подхватывая Элланию на руки, и впился в нее поцелуем. Именно таким поцелуем, который она помнила — жадным, глубоким, лишающим чувств и запретов. И она вновь позабыла обо всем…

Жадно впитывая ее вкус, Тео пригвоздил трепещущую Эллу к стене, а его руки сжали ее ягодицы. Возбуждение заставляло его сердце биться быстрее. Он целовал ее так, словно она была глотком воды после недельного путешествия по пустыне. Словно она была живительным эликсиром после тяжелой битвы. Лаская ее язык своим, он прижимал ее к себе все сильнее и сильнее, и та отвечала ему, позволяя целовать ее именно так, как он хотел.

Как будто в забытье девушка прикрыла веки. Это наваждение было столь сильным, что все слова, которые она собиралась ему сказать растворились где-то в воздухе. Все, что владело ею сейчас — жгучее желание, распространявшееся по телу как яд. Лишая ее рассудка, лишая ее возможности отказа.

Но тут Эллания услышала откуда-то сбоку чей-то низкий гортанный вскрик. Она вздрогнула, ощутив странный озноб, и снова открыла глаза…

Теодор испарился, а она все еще сидела на скамье в душном, полном полуголых женщин зале, смятенно оглядываясь и пытаясь сопоставить реальность и то, что только что исчезло как дым. Девушка глубоко вздохнула, все еще ощущая все те волнующие переживания, пролетевшие мимо нее в кратком мгновении. Элла почувствовала дикое разочарование, что этот сон был столь мимолетным, но осознание того, что она все еще была способна переносить свое сознание, немного успокаивало.

Эллания тяжело вздохнула и встала, собираясь покинуть зал. Девушка и представить не могла, что в то самое время, когда она предавалась всепоглощающей, но нереальной страсти с Теодором, там на другой стороне резной стены, у которой она сидела, Альмир Эмирхан предавался столь же нереальной любви с ней самой. И каждый из них мечтал о том, чтобы его фантазии стали былью.