Черноводье (СИ) - Зимовец Александр

На переднем плане нетрудно было заметить Ксай — неудивительно, что она добралась до города быстрее нас. Среди тех, кто стоял рядом с ней, я заметил только одно знакомое лицо.

Ну, да, тот самый блондин в черном балахоне, который, как я считал, погиб под Клугстером. Конечно, из рассказа Ланы я знал, что он жив, но видеть его спокойно стоящим и перекидывающимся репликами с низкорослой девушкой в зеленой толстовке было странно. Невольно я вспомнил, как его лицо распадалось, обнажая алое мясо, а затем — кости черепа…

Вздрогнув, я отогнал от себя воспоминание. Все, хватит. Он жив каким-то образом — этого довольно. Если он жив — больше шансов, что жива и Кира.

Новые знакомые были, в основном, моими ровесниками. Только одному мужчине — высокому и худощавому, в стильных очках в тонкой оправе, было как будто за тридцать, а девушка, болтавшая с парнем в балахоне, была, кажется, наоборот, младше всех.

Ник, сошедший первым с трапа, сперва ласково обнял Ксай, затем крепко пожал руку очкастому, обменялся приветствиями с остальными — никого не забыл. Каждому он приветливо улыбался, словно именно его был особенно рад видеть, и те при виде его тоже немного расслаблялись и расплывались в улыбке.

На нас же с Ланой, сошедших следом, новые знакомые смотрели не то чтобы враждебно, но с заметной настороженностью. Ксай только коротко кивнула, парень в балахоне как-то кривовато улыбнулся, прочие как будто старались не замечать.

Двинувшись шумной ватагой от причала вглубь города, все они норовили побыстрее рассказать Нику, что произошло за это время. Все были серьезны и деловиты, но в их тоне и взглядах было что-то от детей, встречающих любимого отца после долгой отлучки.

- Вчера были новые всплески возле пирамиды, добивало даже, казарм…

- Остроцветы созрели, и приготовились к окукливанию. Я думаю, надо воды добавить, иначе будет, как в прошлый раз…

- На нижнем этаже все по-прежнему. Ведет себя нагло, внятно ничего не говорит. Говорит, это он нас допрашивает, а не мы его. Кажется, псих полный. Мы никаких мер воздействия не применяли, думали, ты его разговоришь, когда вернешься…

Все при этом то и дело косились на нас, словно спрашивая, можно ли при нас обсуждать важные вопросы. Ник неизменно кивал, давая понять, что мы с Ланой — свои. Мне это несколько льстило, тем более, что я себя здесь, пока что, своим не считал.

Слушая их вполуха, я старался в то же время получше рассмотреть город. Вблизи он выглядел еще более мрачно, чем можно было рассмотреть с борта корабля: во многих местах чернели следы пожарищ, обуглившие даже каменные здания, а сквозь булыжники мостовой прямо посреди улиц прорастали кривые деревья с черными маслянистыми листьями. Чернолесье готовилось поглотить город, не оставив от него следа.

Оказалось, вся компания жила в бывшем дворце местного вице-короля, правившего когда-то городом от имени палатинского императора. Здание это они выбрали не ради роскоши, а потому что массивные стены дворца хоть и пошли кое-где трещинами, но неплохо сохранились. Кроме того, оно располагалось на вершине холма, рядом с крепостью, и позволяло при необходимости быстро занять оборону.

Из его узких, похожих на бойницы окон можно было видеть пирамиду, что стояла ниже по склону, в стороне, противоположной от моря. Пирамида даже издалека выглядела зловеще. Построенная из черного камня, она была похожа на приземлившийся корабль какой-то инопланетной цивилизации, несомненно враждебной. Ее ступенчатый силуэт даже на фоне черной листвы выделялся особенной антрацитовой чернотой.

Когда я впервые увидел ее, то словно почувствовал на себе чей-то взгляд. Не то, чтобы враждебный, но настороженный и изучающий. Причем, изучающий не только снаружи, но и изнутри. Мне стало не по себе, и с тех пор, даже просто проходя мимо окон. Я старался на пирамиду не смотреть.

Во дворце меня поместили в одной комнате с Андреем — тем самым парнем в балахоне. Здесь, в основном, все жили по двое. В отличие от Кернадала, где такой порядок был вызван нехваткой места, во дворце пустых комнат хватало. Но народ предпочитал не оставаться в одиночестве — сказывалась мрачная атмосфера места. К тому же, подозреваю, Ник хотел, чтобы за мной и Ланой кто-то приглядывал: она поселилась в комнате с девушкой, что смотрелась моложе других.

Но вообще, обстановка во дворце на удивление напомнила мне Кернадал. Здешние жители, пожалуй, были даже немного приветливее. Жилья в округе тоже не было, так что поселение выглядело столь же уединенным и затерянным, так что порой казалось, что больше в целом мире и нет никого.

Я поделился этой мыслью с Ланой, добавив про одно заметное отличие: слуг из этого мира в Урде не держали, а вместо них работали перепрограммированные зомби и прочие, еще более ужасающие создания.

К примеру, когда в первое утро в нашу комнату бесцеремонно вползло существо, передвигавшееся на четырех полуобглоданных костяных руках, я с трудом удержался от того, чтобы его зарубить. Меня остановил Андрей, объяснивший, что эта тварь протирает по всему дворцу пол.

Лана ответила, что мысль о сходстве этого места с Кернадалом тоже пришла в голову, и что между болванкой-слугой и зомби разницы фактически нет: тот и другой — просто код в компьютере Грановского.

Мысль об отсутствии разницы между жизнерадостной болтливой кернадальской лекаркой Гульдой и ковыляющим макабрическим сплетением костей, протиравшим пыль под моей кроватью, меня отчего-то покоробила, хотя спорить с этим и не хотелось. Я хорошо помнил, что случилось некогда с Винсом.

Первые несколько дней я провел, предоставленный сам себе. У Ника были какие-то дела, он коротко поговорил со мной, пообещав поработать над моей матрицей, а потом куда-то отбыл с еще двоими ребятами — кажется, разбираться с какой-то проблемой на плантации тех самых непонятных остроцветов. У меня же дел здесь не было, поэтому я то слонялся по заброшенному городу, то наблюдал за занятиями Андрея.

Большую часть времени он был занят в лаборатории, располагавшейся в просторном, хотя и слегка покосившемся здании по соседству с дворцом. Когда-то здесь располагались дворцовые конюшни, и мне порой казалось, что я до сих пор чувствую запах навоза и конского пота. Впрочем, в действительности, источник запаха был совсем другим.

В просторных денниках, переоборудованных в прочные клетки, содержались пугающие создания, некоторые из которых были мне незнакомы даже по Энциклопедии. Каждое наше появление в лаборатории сопровождалось жутким воем, хлопаньем крыльев, щелканьем огромных жучиных челюстей

— К каждому нужно найти свой подход, — пояснял Андрей, невозмутимо бродя среди этого чудовищного зоопарка. — И от каждого можно что-то взять. Какие-то поведенческие свойства или просто черты. Например, когда Илья дорабатывал мертвецов по прочности, он взял за основу панцирь болотного жупела и нарастил аналогичные костные пластины.

Ильей, как я уже знал, звали того самого мужчину в очках, и он считался в Урде главным специалистом по модификации нежити. Андрей же был его лучшим учеником. Из прочих жителей Урда только двое или трое нашли у себя в меню скилл по обращению с нежитью, прочие же обладали другими талантами, и, кажется, не жалели об этом.

— Как он это сделал? — спросил я. Мне сразу вспомнилось мое первое столкновение с творением этого Ильи в окрестностях Кернадала: когда лезвие моего крикета увязло в костяной пластине, и я едва не погиб. Вот, значит, кого следует за это благодарить.

В ответ на мой вопрос Андрей только ухмыльнулся и подошел к клетке с присмиревшим жупелом поближе, сделав несколько пасов руками в воздухе.

Секунду спустя перед нашими глазами повисло меню, вроде того, где я выбирал способности: тоже стилизованное под рукописный текст на пожелтевшей бумаге. Вот только вместо списка перков и пояснений к ним, здесь была невнятная мешанина из обрывков слов, цифр и знаков препинания.