Круги на воде - Яна Эдгаровна Ткачёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но это был волк. Я облегченно выдохнул. Велес берег меня. Встретить волка – благословение: они всегда помогали моему народу. Мои плечи расслабились, и я присмотрелся внимательнее. Сильный самец, но один, без стаи. Зверь склонил морду к земле и пил, жадно причмокивая. Его шерсть была богатой – густой и темной, лапы – мощными, а тело – сильным. Нечасто встретишь такое красивое создание. Волк, словно услышав мои мысли, вскинул морду и посмотрел прямо на дерево, за которым я прятался. Из ощеренной пасти падали вязкие, почти черные капли. Сердце ухнуло прямо в желудок. Это была не вода. Под волком белели разорванные тряпки, а в них – младенец. Тельце младенца. Зверь рвал малыша на куски и питался.
Волк утробно зарычал и наступил передней лапой на ребенка. Младенец забрыкался и истошно заорал. Я дернулся, будто меня ударили. Не может быть, не может быть, не может быть… Ребенок всё еще… жив?
Зверь вновь склонил морду и принялся рвать несчастного на части. Ребенок захлебнулся криком и затих. Я, наконец преодолев ужас, рванул вперед, хотя и понимал: слишком поздно. Подскочив к зверю, впился в загривок в попытке оттащить от растерзанного младенца. Но мой взгляд упал на разорванные тряпки и остатки вышивки на них. Кулак, вцепившийся в жесткую шерсть, разжался, и, хватая ртом воздух, я повалился на землю. Точно такие узоры вышивала Улла на пеленках нашей дочери. Нашей… дочери… Я разинул рот, силясь закричать, только бы не слышать, не видеть, не знать… Последнее, что увидел, – обагренные кровью моего ребенка клыки, щелкнувшие перед самым лицом. Яростный страшный крик наконец разорвал воздух, а после… Темнота.
Я резко сел. Пот стекал ручьями, было невообразимо жарко. Я метался из стороны в сторону, пытаясь вырваться из лап зверя, пока не понял, что у волка не может быть прохладных нежных пальцев. Волки не напевают «ш-ш-ш-ш, Улак… тишетише». Но тело всё-таки вырвалось из нежной хватки, работая вперед головы. Я уже занял боевую стойку, пытаясь оценить соперника. С нашей постели на меня встревоженно смотрела Улла. Она была обнажена, волосы спутаны, а вокруг царила ночь. Воздух разрывали сдавленные хрипы, и лишь несколько мгновений спустя я понял, что именно я и дышу как загнанный зверь.
– Улак, – тихо прошептала Улла, протягивая руки ко мне. – Это всего лишь сон, дорогой муж. Вернись в мои объятия.
Я заозирался. Сын посапывал в кровати, он спал крепко, ночной переполох не разбудил его. Очаг тлел и давал слишком мало света, но я чувствовал, что дома мирно и покойно. Это был кошмар. Всего лишь страшный сон.
Содрогнувшись всем телом, я пополз на коленях к Улле и уткнулся лицом в ее выпирающий живот. Наша дочь еще даже не родилась. Это был только сон, глупый сон.
Но жизнь нашего племени научила, что сны вождя не бывают глупыми. И, задохнувшись, я прохрипел в беременный живот шамана нашего народа:
– Я видел волка… – не в силах выговорить слова, я затих.
– Продолжай, – мягко ответила жена, погладив мои волосы. Я почувствовал, как моя дочь дернула ножкой в безопасности материнской утробы. Маленькая пятка ударила меня точно в висок, а Улла зашипела, бормоча что-то о несносных девчонках.
– Волк причинил вред… нашей дочери, – выдавил я.
– Улак, – жена засмеялась. – Сегодня полнолуние – не время для вещих снов. А наша дочь еще даже не пришла в мир. Ее судьба ведома лишь богам.
Слова Уллы успокоили меня, но лишь немного. Я подтянулся и обхватил жену. Она поерзала, поудобнее устраиваясь в моих объятиях.
– Спи, – сонно прошептала она. – С нашей дочерью всё будет в порядке. Мы позаботимся о ней. Но наговор лишним не будет.
– Куда ночь, туда и сон, – скороговоркой пробормотал я, поглаживая живот Уллы. Я не так сильно верил в наговоры, как прочие в племени.
Жена быстро провалилась в глубокий спокойный сон. Как и в первую беременность, видения покинули моего шамана. Дарить новую жизнь – само по себе чудо. А как любила говорить Улла, она способна лишь на одно чудо за раз. Я поморщился, не желая вспоминать сон, но страшная картина так и всплывала, стоило лишь закрыть глаза. У меня никогда не было дара ясновидения, да и в поведении волка из кошмара не было никакого смысла. Абсолютно неправдоподобно, что животное могло напасть хоть на кого-то из нашего народа – тем более на беззащитного и маленького. Волки – священные животные клана. Они помогают и оберегают нас. Если повстречал волка в чаще – это благословение Велеса и большая удача. Чтобы волк загрыз невинного младенца, я и представить не мог. Скорее, зверь принес бы ребенка к поселению и оставил у ограды, если бы каким-то образом тот оказался ночью в лесу. И откуда только такие мысли, ставшие сном, возникли в моей голове?
До самого утра я не сомкнул глаз, снова и снова прокручивая в воспоминаниях кошмар. Было в этом что-то зловещее: сколько бы я ни гнал образы окровавленной морды зверя и растерзанного младенца, они вновь и вновь возникали передо мной.
Но стоило солнцу встать из-за холмов, вместе с ночью в небытие канули и все страхи. Уже к обеду я и не вспоминал о мрачном сне: слишком много дел и вопросов, которые нужно уладить. Природа готовилась заснуть до следующей весны. Начиналось время охоты. Мужчины во главе со мной готовились к долгому походу. Олени ушли еще севернее. Мы умеем охотиться на расстояниях, но в этот раз стада удалились уж слишком. Они скоро доберутся до края мира и свалятся в бездну. Я не хотел видеть черное ничто, о котором рассказывал дед. Да и людям это не нужно. Не у всех нервы настолько крепкие, чтобы заглянуть в вечную пустоту.
Севернее нас никого не было, и я полагал, что олени, прогулявшись до края, повернут назад. Иначе нам будет совсем нечего есть этой зимой. Я надеялся на инстинкты животных. Ни одна живая тварь не стремилась убить себя добровольно. За жизнь боролись. Поэтому мы двинемся на север и, преодолев половину пути до края, должны будем наткнуться на стадо.
Сейчас в наших местах обитали семь известных мне крупных семейств. Я выслеживал оленей летом, отмечал количество родившегося и пережившего первые месяцы молодняка. Некоторое время назад пришло в голову, что можно было бы отрезать самку и самца от стада и
