Ведьму сжечь, или Дракон, я тебе (не) пара (СИ) - Блэк Айза

— Но это и неважно как. Главное — легенда оживет, а с ней закончатся страдания моего народа, — заключает с кровожадными нотками в голосе.

— А теперь можно подробнее? Что тебе от меня надо?

Обиженный мужик такое себе удовольствие, тем более, если он собирается вымещать свою злость на мне.

— Птица феникс восстановит справедливость, разрушит границы королевств, и будет сеять по миру карающий огонь. Мирград и его приспешники будут стерты с лица земли. И семейные ценности вновь восторжествуют в едином королевстве.

— Так может, я тебе в первую очередь уничтожу? — спрашиваю не без злорадства.

— Исключено. Феникс — это справедливость. Это пламя правды. И это великая сила.

Вот и надо бы эту силу против него применить.

— Значит, она не подчиняется никому и сама решает, кто прав, кто виноват! — с победным триумфом беру бокал и выпиваю его до дна.

— Этого не будет! — бьет по столу так, что тарелки подпрыгивают. Из ноздрей черный дым вырывается, а щеки покрываются чешуей. — Надумала Мирграда выгородить?! Не выйдет! Никчемный червь сгниет, как и было ему предписано. А ты даже лить слезы по нему не сможешь. Тебя вообще не будет существовать.

Мда… кроет его серьезно. Если б не превращение в феникса, он бы Августину, а в данном случае меня, уже бы сгноил.

— А с фениксом что будет?

— Он будет рядом со мной всегда. Наслаждаться плодами возмездия.

— И какой срок моего… так сказать… полного превращения?

— Я увеличу этот срок, — скалится.

Не к добру его щедрость. Чую подвох.

— Как?

— Пока ты будешь носить моего наследника, проживешь в женском теле. А как разродишься, то полная трансформация завершится и ты станешь фениксом, утратив женское обличье.

Перспектива зашибись… Открываю и закрываю рот. Хочется врезать ему хорошенько. Вот только это ничего не даст.

— Я как бы… не беременна… и не собираюсь вынашивать детей не пойми от кого… — ой, упс…

Походу я это… ляпнула немного не то. Он сам виноват! С ним даже железная выдержка даст трещину. Что уж обо мне говорить. Еще немного и я снова начну обрастать перьями и плеваться огнем.

— Не пойми кого?! — языки пламени вырываются из его рта, летят мне прямо в лицо.

Но вместо ощущения дискомфорта, мне отчего-то хочется в них закутаться как в теплое покрывало.

— Мирграду ты никогда не родишь! — выдает, как проклятие.

Ну как бы я и не собиралась… Я вообще, еще не готова стать матерью. Ни в своем мире, ни тем более сношаться с драконами.

— Тебе тоже! — парирую ему. И в ответ посылаю огненный шар. Из пальцев их выпускать у меня уже отлично получается. Это легче чем водить научиться.

Только его мой огонь тоже не берет… печаль…

— Родишь! И наш наследник станет единимым правителем мира Мирал!

— Как ты это собираешься осуществить?

Уточняю на всякий случай. Вдруг они тут практикуют магическое непорочное зачатие, или еще какую лабуду.

— Естественным способом, — облизывает губы, раздвоенным языком. Делает это так взывающее и соблазнительно. Заставляет вспомнить тот ошеломляющий поцелуй.

Тьфу! Выкинуть бредни из головы! У меня тут жизнь решается! А я о поцелуях с врагом фантазирую! Позорница!

— Я с тобой, — морщу нос, — Да ни в жисть!

— Так ты сможешь дольше оставаться человеком, — выдвигает аргумент.

— Все равно НЕТ! — бью по столу, на манер того, как он делал, несколькими минутами ранее. Только удар у меня слабее будет.

— Еще не так давно, ты молила взять тебя. Клялась в верности и показывала все искусство своих ласк. Не уступала умениями придорожным искусницам.

Это он меня дорожной продажной девкой сейчас обозвал? Реально? Это он так соблазнить меня пытается гаденыш?!

— У меня было затмение. Жар. Я была больна. Никогда по доброй воле и в трезвом уме я с тобой в постель не лягу! — поднимаюсь со стула. — И ты это… если так невмоготу… так и сходи к придорожным искусницам, пусть они тебе наследников рожают!

— Родит дева-феникс от огненного дракона. И спадет проклятие, и будет царствовать их отпрыск в объединенных королевствах. Да воцарится мир! — выдает заученную фразу. — Есть пророчество, и оно сбудется, хочешь ты этого или нет.

— И сядет в лужу огненный дракон в своих никчемных попытках склонить деву к постыдным вещам. Опозорит свой род и отправится утешаться в объятиях безродных девиц, отвергнутый девой-фениксом, — выдаю какую-то ересь на автомате под стать ему.

Я тоже могу такие пророчества вещать.

— Я очень рад, что скоро от твоей лживой личности не останется и следа. И я забуду, что когда-либо знал тебя. Твое истинное обличье уродливо, а душа черна, — говорит с презрением мне в спину.

— Прежде чем сыпать оскорблениями, посмотри на себя в зеркало, — подхожу к двери. Провожу по ней рукой, и она, к моему удивлению, открывается.

На этом считаю наш разговор с паскудным драконом завершенным. Теперь у меня четко вырисовалась цель. И я сделаю все, чтобы ее достичь.

Глава 8

Ландер…

Своевольная дрянь! Как я сразу не понял, с кем связался?! Если бы не идентичный запах, я бы решил, что передо мной две абсолютно разные особи. Сейчас Августина даже изъясняется иначе. Тембр голоса иной, движения, жесты.

Ответ один — феникс завладевает ее сознанием. Но это должно быть благородное и чистое создание. Пока же я чую один яд. Еще подозреваю, она далеко не все забыла, но ей выгодно не признавать своего предательства.

Выпрыгиваю в открытое окно. В полете меняю форму. Мой зверь едва сдерживает ярость. Одна беседа — и мое пламя уже рвется наружу.

Августина нашла меня сама. Воспользовалась тем, что границы для зеленых не так плотно закрыты. Одну особь они могут пропустить, а вот полчища солдат, мгновенно будут сожжены.

Скромная воспитанница монастыря. Она говорила, пряча взгляд, краснела от мимолетного прикосновения, чистый и невинный цветок. Куда все это делось? Передо мной огненная фурия. Две разных девы. И притом нет сомнений — это Августина. Слишком въелся мне под корку ее лживый запах.

Она хотела уничтожить Мирграда, свергнуть гнусного самозванца. Ее отец подписал кровавый договор, согласно которому Августина должна была стать женой синего. Притом что жених ей изначально пророчился другой. Но поскольку в живых остался лишь сын кухарки, а в нем текла гнилая королевская кровь, то он и взошел на престол.

Августина просила помощи и сказала, что знает, как разрушить чары между синим и красным королевством. Для семьи она продолжала обучаться в монастыре. А на самом деле проживала у меня. Уже тогда она показывала свою изворотливость. Первый звоночек, который я упустил.

Она окружила меня вниманием и заботой, пела лживые песни, усыпляя мою бдительность. К своему стыду, я не чуял фальши. Целовал ее, ласкал ее тело, а она шептала, что будет принадлежать только мне. Дева мне нравилась, хоть я понимал, что это лишь плотские желания, скрепленные одной целью.

Знала она действительно много. Открыла несколько секретов, которые помогли разрушить армию Мирграда в приграничных зонах. Но моей целью было полное уничтожение. Гнилой род синих — забрал у моего народа право на семейное счастье и любовь. Я и сам не знаю и никогда не испытаю подобного. Есть лишь потребность размножаться и утолить плотское желание. Но я чую нутром, древней кровью предков, что наш народ может жить гораздо лучше. Мы обязаны отвоевать все, чего нас лишили.

Я не спешил переходить с ней черту. Понимал, что не готова еще дева к соитию. Но она училась ублажать меня иными способами. Под покровом ночи ее стыд исчезал, и ее руки и губы бесстыдно исследовали мое тело. Наши телесные забавы никогда не заходили слишком далеко. Мне нравилось щекотать нервы. А если сорву этот цветок, то интерес мгновенно пропадет, так уже было сотни раз.

Я подарил ей ворона. Одел в шелка и одарил драгоценными каменьями. Мы вместе строили планы по свержению Мирграда. Я принял решение оставить ее подле себя в качестве супруги. Пусть родит мне наследника. А для этого ей нужен был огонь. Иначе зачатие невозможно. И я согласился на священный ритуал, вдохнул в нее силу огня. Не такую большую, но ей должно было хватить, и для самозащиты, и для полноценной близости со мной, а главное — для зачатия. Но получив от меня все… она исчезла. В один из дней просто растворилась. Никто из охраны не мог ничего сказать, никаких следов, только запах ее остался, и он доводил меня до бешенства, напоминая о ее предательстве.