Сто тайных чувств - Эми Тан

Увидев меня, он вскочил. У него было необычное, тонкое лицо — ни китайское, ни чужеземное, и одет он был как джентльмен. Мне показалось, что когда-то я уже видела этого человека. Потом я услышала звуки, доносившиеся с другой стороны, из-за холма — бурный поток воды, разбивающийся о камни, человеческий вздох, хруст сухих листьев. Сверкнул серебряный наконечник трости, и передо мной предстал мужчина со впалыми щеками, застегивающий пуговицы на брюках. Это был не кто иной, как Генерал Кейп, а его элегантный спутник с бананом — Человек-из-двух-половинок, Йибан.

О! Передо мной стоял тот, о чьем возвращении я молилась. Потом, правда, я молилась о том, чтобы он не возвращался. Наверное, этих молитв было недостаточно.

Кейп что-то сказал Йибану, а Йибан обратился ко мне: «Маленькая мисс, это известный генерал янки. Не в этом ли доме живут Почитатели Иисуса?»

Я промолчала. Я помнила слова человека, вернувшегося на Чертополоховую гору: «Генерал Кейп предал народ Хакка». Я заметила, что Кейп внимательно разглядывает мои туфли. Он снова что-то сказал, а Йибан перевел: «Леди, подарившая тебе эти кожаные туфли, большой друг генерала. Она мечтает его увидеть».

Итак, мои ноги в кожаных туфлях привели этих мужчин к мисс Баннер. Йибан был прав. Она мечтала увидеть Генерала Кейпа. Она крепко обняла его, а он поднял ее в воздух. Они обнимались прямо перед Пастором Аминь и миссис Аминь, которые, хотя и были супругами, никогда не прикасались друг к другу, даже наедине, в своей собственной комнате — по крайней мере, так мне рассказывал Лао Лу. Поздно ночью, думая, что все уже спят, мисс Баннер отворила дверь, и Генерал Кейп быстро проскользнул в ее комнату. Все слышали это: в доме не было окон, только деревянные перекрытия.

Я знала, что мисс Баннер позовет генерала к себе в комнату. Тем вечером я рассказала ей, что Кейп предал народ Хакка, что ее он тоже предаст. Она разозлилась на меня, будто я своими словами навлекала на нее проклятие, она сказала, что генерал — герой, что он оставил ее в Гуанчжоу, чтобы помочь Почитателям Господним. Тогда я передала ей слова человека, вернувшегося на Чертополоховую гору: что Генерал Кейп женился на дочери китайского банкира из-за золота. Она сказала, что мое сердце — это кусок протухшего мяса, а мои слова — черви, питающиеся сплетнями, и, если я верю во все эти гадости о Генерале Кейпе, мы больше не можем оставаться верными друзьями. Я ответила: «Если уж поверил во что-то, нельзя вдруг перестать верить. Если считаешь себя надежным другом, как можно вдруг перестать быть им?» Она ничего не ответила.

Ночью я услышала звуки музыкальной шкатулки, той самой, которую ей подарил отец, когда она была маленькой девочкой. Я слушала музыку, из-за которой плакала миссис Аминь, а теперь под эту музыку мужчина целовал женщину. Я слышала вздохи мисс Баннер, ее бесконечные вздохи. Ее счастье было так велико, что оно переливалось через край и, просачиваясь ко мне в комнату, оборачивалось слезами печали.

…Я снова начала стирать в доме Кван. Раньше это входило в обязанности Саймона — одна из немногих прелестей совместного проживания. Ему нравилось наводить порядок в доме, стелить свежие простыни, тщательно разглаживая их на постели. Когда он ушел, мне пришлось самой стирать свою одежду. Вообще-то в подвале нашего дома есть прачечная, но запах плесени и рассеянный свет угнетают меня. Вся эта атмосфера действует мне на нервы.

Я всегда жду, пока у меня закончится чистое нижнее белье, потом набиваю им три полных сумки, забрасываю их в машину и еду в сторону Бальбоа-стрит. И даже сейчас, запихивая одежду в сушилку Кван, вспоминаю о той истории, которую она рассказала мне, когда я была полна самых радужных надежд. Когда она дошла до той части, где говорится о превращении радости в печаль, я сказала:

— Кван, я не хочу больше об этом слышать.

— А? Почему?

— Это выбивает меня из колеи. Просто хочу побыть в хорошем настроении.

— Может, я сказать тебе больше, ты не выбить из колеи. Ты видишь ошибка мисс Баннер…

— Кван, я не хочу больше слышать о мисс Баннер. Никогда.

…Какая власть! Какое облегчение! Какой сильной сделал меня Саймон! Отныне я могу противостоять Кван. Отныне я сама могу решать, кого мне слушать и зачем. Мне нужен такой человек, как Саймон: рассудительный, приземленный, нормальный. Я и помыслить не могла, что он тоже наполнит мою жизнь призраками.

6. Светлячки

Саймон поцеловал меня в первый раз после того, как я узнала о смерти Эльзы. Весенняя четверть закончилась, и мы прогуливались по холмам Беверли, покуривая травку. Был теплый июньский вечер. И вдруг я увидела крошечные белые огоньки, мерцающие среди дубовых ветвей, словно на Рождество.

— У меня что, галлюцинации? — спросила я.

— Это светлячки, — ответил Саймон, — правда, они необыкновенны?

— Ты уверен? Мне казалось, что они не водятся в Калифорнии. Я никогда их раньше не видела.

— Может, кто-нибудь из студентов вывел их для практической работы, а потом отпустил…

Мы присели на трухлявый ствол поваленного дерева. Пара светлячков делали зигзаги в воздухе, то сближаясь, то удаляясь друг от друга. Было ли их взаимное притяжение случайным или, наоборот, предопределенным? Их огоньки то вспыхивали, то гасли, словно огни одновременно взлетающих самолетов, все ближе и ближе, пока они разом не вспыхнули и в тот же миг погасли и незаметно упорхнули.

— Вот тебе и роман, — сказала я.

Саймон улыбнулся и взглянул мне в глаза, потом неловко обнял меня за талию. Прошло десять секунд, двадцать, а мы не смели пошевелиться. У меня запылало лицо, застучало сердце, потому что я чувствовала, что мы переходим границы нашей дружбы и вот сейчас окажемся на воле, чтобы пуститься во все тяжкие. И наши лица, словно те светлячки, неумолимо сближались. Я закрыла глаза, когда его трепещущие губы коснулись моих. Но стоило мне придвинуться ближе для более страстного объятия, Саймон вдруг отступил, чуть ли не оттолкнув меня, и забормотал извиняющимся тоном:

— О, господи, прости, ты мне действительно нравишься, Оливия. Очень. Все очень сложно, ну… В общем, ты знаешь.

Я смахнула жучка со ствола дерева и тупо наблюдала, как он беспомощно барахтается на спине.

— Видишь ли, когда мы виделись в последний раз, у нас была ужасная ссора. Она очень разозлилась на меня, и с тех пор я ее больше не видел. Это случилось полгода назад. Дело в том, что я все еще люблю ее. Но…

— Саймон, ничего не надо объяснять. — Я встала, но мои ноги дрожали. — Давай все забудем, ладно?

— Оливия, сядь, пожалуйста. Я должен тебе что-то сказать. Я хочу, чтобы ты поняла. Это очень важно.

— Отвяжись от меня. Проехали! О, черт! Давай сделаем вид, что ничего не было!

— Погоди, вернись. Сядь, прошу тебя, сядь. Оливия, я должен тебе это сказать.

— На кой черт?

— Потому что мне кажется, что тебя я тоже люблю.

У меня перехватило дыхание. Естественно, я бы предпочла, чтобы он не делал оговорок типа «мне кажется» и «тоже», будто для него я — одна из наложниц его эмоционального гарема. Но, будучи по уши влюбленной, я не могла не клюнуть на слово «люблю», действие которого было подобно бальзаму. Я села рядом с Саймоном.

— Если ты узнаешь, что произошло, — сказал он, — ты, наверное, поймешь, почему я так долго молчал о своих чувствах к тебе.

Мое сердце все еще бешено билось. Меня охватило смешанное чувство ярости и надежды. Несколько минут прошло в напряженной тишине. Наконец я выдавила:

— Продолжай.

Саймон откашлялся.

— Эта жуткая ссора между нами произошла в декабре, во время каникул. Я тогда приехал в Юту. Мы собирались отправиться на лыжах к Малому Каньону Коттонвуд. За неделю до этого мы молились о снегопаде, и вот наконец повалил снег — целых три фута свежего снега.

— А она не хотела ехать, — нетерпеливо перебила я.

— Нет, мы все-таки поехали. Мы подъезжали к каньону и говорили об Ассоциации специальных библиотек и о том, становятся ли грабежи банков и вымогательства менее предосудительными, если раздавать пищу бедным. Вдруг ни с того, ни с сего она спросила меня: «А что ты думаешь по поводу абортов?» Я решил, что ослышался. «Курортов?» — спросил я. «Нет, абортов!» — сказала она. «Помнишь, мы обсуждали этот процесс „Рой против Уэйд“? Решение суда было не слишком удачным…» Она оборвала меня на полуслове: «Нет, что ты на самом деле думаешь по этому поводу?»

— Что она имела в виду, сказав «на самом деле»?

— Именно об этом я ее и спросил. А она медленно, четко выговаривая каждый слог, произнесла: «Я имею в виду твои чувства по этому поводу». Я ответил: «По-моему, что это нормально». И тут она взорвалась: «Ты даже не подумал, прежде чем ответить!

Я спросила тебя не о погоде, я спросила тебя о человеческих жизнях! Я говорю о жизни женщины и о зарождающейся жизни в ее чреве!»