Прыжок над бездной - Владимир Михановский

– Ранены оба.

– Лекаря надобно.

– Послали уже.

От боли и огромной усталости Крашенинников видел окружающих как бы сквозь пелену, которая то редела, то вновь становилась почти непроницаемой.

– Ну-ка, ну-ка, расступись, народ честной. Где те добрые молодцы? Кажите раны, в бою полученные, – послышался неподалеку зычный голос лекаря…

Александр Христофорович закончил чтение и не спеша закрыл тетрадь.

– А что дальше было? – воскликнул Сережа. – Ты еще не сочинил, папа?

Отец улыбнулся:

– Сочинил.

– Почитай!

– Поздно, сынок. Мы все должны отдохнуть. Вот завтра, после прыжка, приедем с Павлом, тогда и почитаю.

– Ну хоть так скажите, Александр Христофорович, что дальше было? – попросил Кириллов.

– Не будем забегать вперед, ребятки, – решительно отрезал Чайкин. – Сейчас – спать. Серега, тащи Павлику раскладушку из коридора.

С самого утра в воздухоплавательной школе царило праздничное, приподнятое настроение. Курсанты строем с песней отправились через весь город на учебный аэродром, расположенный на окраине. Вскоре туда прибыло и руководство военного округа.

Некоторых сотрудников парашютно-десантного КБ, в том числе и Чайкина, руководство школы часто приглашало проводить занятия с курсантами, и немудрено, что с течением времени сотрудники КБ и будущие летчики подружились. Их объединяли общие взгляды, мысли, мечты.

«Придет время, и наши воспитанники разъедутся по всей стране, – думал Чайкин. – Они возглавят аэроклубы, будут приобщать молодежь к авиаспорту. Не только к самолету, планеру, но и к прыжкам с парашютом».

Вокруг аэродрома, за специально натянутыми канатами, собралось довольно много народа. Толпа нетерпеливо гудела.

Сотрудники КБ вместе с начальником школы направились к аэродромной постройке. У невысокого ангара стояло несколько старшекурсников. Поздоровавшись с ними, начальник школы и Чайкин вошли внутрь.

Кириллов, расположившись у оконца, из которого лился теплый свет летнего утра, снова и снова проверял свой «Жюкмес».

– Как настроение, Паша?

– Нормальное, – широко улыбнулся Кириллов. И Чайкин подумал, что этот курсант еще, в сущности, мальчишка. Но сегодня вместе со своими товарищами он делает важное дело. Технические результаты их прыжков лягут в основу конструкторских расчетов, что в конечном счете должно дать импульс отечественному парашютному делу.

Вместе они еще раз осмотрели парашют, тщательно уложили его, как положено по инструкции.

Несмотря на короткий срок знакомства, Чайкин успел привязаться к Павлу. Характер последнего отличался смелостью и прямотой, соединенными с удивительной деликатностью, даже застенчивостью. Впрочем, в нужные моменты Кириллов становился решительным и умел настоять на своем.

Помимо всего, Чайкин открыл в курсанте незаурядные конструкторские способности и прочил ему блестящее будущее. Практический опыт прыжков плюс талант – что еще нужно для конструктора?!

И с Сережкой Павел быстро нашел общий язык, а сын был мальчик замкнутый и вообще-то туго сходился с людьми, иных и вовсе отвергал, чувствуя к ним инстинктивную неприязнь. Вот, скажем, как их бывшую соседку из Крутоярска…

Об этом почему-то думал Александр Христофорович, наблюдая за прыжками курсантов. Но что это?

…Курсант падал, стремительно приближаясь к земле. Казалось, его притягивает к себе огромный всесильный магнит в виде просторного квадрата учебного аэродрома.

«Молодчина! Вот это выдержка, – билось в голове Александра Христофоровича. Но уже в следующую секунду он заволновался. – С ума он сошел, что ли? Форсит, мальчишка. Ох и надеру ему уши на разборе!..»

Время, непостижимое время словно застыло. И все, что происходило сейчас, расчлененное на бесконечно малые мгновения, казалось Чайкину не реальным, а уже происходившим в каком-то давнем дурном сне.

Каким-то шестым чувством Чайкин понял, что сейчас произойдет, за несколько секунд до того, как это поняли все остальные, собравшиеся на аэродроме.

Нет, купол «Жюкмеса» раскрылся. У всех собравшихся на аэродроме вырвался вздох облегчения.

Однако Чайкин почти не удивился, когда курсант, повисев под ним на стропах несколько мгновений, вдруг сорвался и с убийственной скоростью полетел вниз…

Глава пятая. Неудача

Клиника Академии наук встретила Чайкина, как всегда, какой-то особой атмосферой, сложным запахом лекарств, карболки, чисто вымытых полов, свежего белья.

Персонал знал Александра Христофоровича, привык к нему и не чинил препятствий, хотя клиника была закрытой.

Чайкин получил в гардеробе сияющий белизной накрахмаленный халат и поднялся по мраморной лестнице на четвертый этаж бывшего княжеского особняка, упоминаемого во многих документах российской истории.

Дежурная медсестра на этаже посмотрела на Чайкина и всплеснула руками:

– Что с вами, Александр Христофорович? На вас лица нет!..

– А что же вместо него? – попробовал пошутить Чайкин.

– Ну, не знаю… маска какая-то… – сказала молоденькая медсестра и тут же смущенно осеклась.

– Маска – это ничего, маску менять можно, – подбодрил ее Чайкин. – А как наш больной?

– Получше, – поправила косынку медсестра. – Семен Семенович сказал, что дело идет на поправку.

Андрей занимал одноместную палату. Его койка располагалась у высокого стрельчатого окна, напоминавшего Чайкину полузабытое «веницейское», которое было в их крутоярской комнате.

Собственно, это была не койка, а сложная система, состоящая из вытяжек, капельниц и мудреных медицинских приборов, назначение которых Чайкин даже не пытался разгадать.

Когда Чайкин вошел, больной внимательно посмотрел на него. Посетитель молча сел на единственный стул, придвинув его поближе к койке, вздохнул.

– Прости, дружище, сегодня с пустыми руками. Так уж получилось, я прямо с аэродрома.

– Ну?

– Плохо.

– Как это случилось?

– Думаю, не выдержали стропы…

В тот день Сережа долго ждал отца. Подошел вечер, в открытое окно после жаркого дня повеяло прохладой, а его все не было.

Вечер незаметно перешел в ночь. Затихли голоса мальчишек, играющих во дворе. Стемнело. У Сережи возникло тревожное предчувствие, которое уже не оставляло его. Даже есть не хотелось. Он сидел на стуле и молча, словно завороженный, смотрел на дверь.

Где-то в первом часу в коридоре послышались шаги. Неуверенные, неровные. Сергей в первую минуту усомнился – отец ли это? – хотя больше прийти было некому.

В комнату вошел отец. При свете керосиновой лампы мальчику показалось, что он постарел на добрый десяток лет. Впрочем, скудное, неверное освещение все способно исказить.

– Наконец-то! – воскликнул Сережа. – Рассказывай, как прошел прыжок? А Павел где?

– Нет Павла.

– Завтра придет?

– Он не придет, – вздохнул Александр Христофорович. – Погиб Павел. Разбился. Вот такие дела, сынок.

У Сережи против воли выступили слезы. Отец подошел к нему, погладил по голове.

– При освоении нового, сын, жертвы неизбежны, – сказал он негромко. – Так было всегда, и так будет. Люди гибли, когда осваивали морскую стихию. Теперь мы покоряем воздушную. А на очереди, потом, не знаю через сколько лет – безвоздушное пространство, космос…

Сергей посмотрел на исхудавшее, как бы истаявшее за день лицо отца.

– Ну ладно. Спать, что ли, будем? – прервал молчание Чайкин.

– Нет.

– И верно. Какой тут сон?

– Пап, а может… почитаешь, пока у нас есть время?

– Будь по-твоему, – махнул рукой отец и сел поближе к лампе. Читал он тихо, иногда его голос почти пропадал, словно схваченный спазмой, и Сереже приходилось напрягать слух, чтобы различать отдельные слова.

Чудо рукотворное. Из повести Александра Чайкина

Первые дни в монастыре только и разговоров было, что об удачной вылазке.

Осажденные приободрились. Архимандрит при великом стечении народа отслужил благодарственный молебен. Обращаясь к целебным мощам чудотворца Сергия, он дрожащим от избытка чувств голосом молил, чтобы Всевышний послал им всем избавление от ненавистного врага.

Молитва, увы, действия не возымела. Тогда архимандрит задумал тайно отрядить кого-либо из бойцов за стены монастыря, чтобы поискать помощи у крестьян окрестных деревень, поскольку положение осажденных с каждым днем становилось все труднее. Ткнулись было в подземный ход, но он оказался заваленным.

Конечно, у окрестного люда едва ли хватит силенок, чтобы справиться с осаждающими, вызволить монастырь. Но какую-то часть вражьих сил они могли бы отвлечь на себя, организуя летучие отряды.

Старец знал наперечет лучших бойцов монастыря. Выбор его пал на Ивана Крашенинникова, и он велел разыскать парня и пригласить в свои покои.