Потерянный дневник дона Хуана - Дуглаc Абрамс

— С кем именно ты был занят? — уточнил маркиз.

— С теми, кто не представляет для вас никакого интереса — со слугами и рабами, — ответил я.

— Я не для того обучал тебя искусству рыцарства и искусству вольнодумия, чтобы ты метал бисер перед свиньями! — закричал он и, обнажив свою шпагу, стукнул клинком по столу.

— Я бесконечно благодарен за те бесценные знания, которые вы изволили подарить мне.

— Тогда используй их так, как я тебя учил, — сказал маркиз, наставив на меня клинок, а потом тяжело вздохнул. — Я говорю об этом только потому, что я беспокоюсь о тебе, дон Хуан. Я не хочу, чтобы ты попусту растрачивал свои таланты. У тебя есть возможность стать величайшим галантедором Испании, но ты должен ценить себя и не ставить перед собою слишком простые цели.

— Вы мне льстите, дон Педро.

— Это не лесть, а правда. Ты более талантлив в рыцарстве и вольнодумии, чем дон Хосе и дон Эрнан вместе взятые.

При этих словах дон Хосе с негодованием вскочил, и дон Эрнан вынужден был последовать его примеру.

— Если вы не верите — деритесь с ним! — сказал маркиз.

— Вдвоем против одного? — неуверенно переспросил дон Эрнан, в то время как дон Хосе уже схватился за шпагу.

— Да, вдвоем, — невозмутимо ответил маркиз.

Дон Хосе, которого обучали искусству фехтования с юных лет, решительно обнажил шпагу. Дон Эрнан действовал менее уверенно, несмотря на то что владел этим оружием ничуть не хуже.

Мне стало не по себе, но я постарался ничем не выдать своего волнения, поскольку твердо вознамерился доказать, что действительно равен им — если не по рождению, то по мастерству. Мы двинулись вокруг воображаемого круга, пытаясь угадать друг в друге слабые стороны. Дон Хосе в насмешку помахал передо мной шпагой. Я уверенно парировал его выпад, и он был вынужден быстро отступить назад и принять оборонительную позицию. Теперь я ударил по наружной стороне его клинка и, с силой развернув шпагу, выбил оружие из руки противника. Его шпага со звоном упала на мраморный пол. Краем глаза я заметил, как он наклонился поднять ее, но мое внимание было приковано к дону Эрнану, который в свою очередь приготовился к атаке.

На его лбу уже обозначились залысины, а тоненькие усики свисали по сторонам рта, как мышиные хвостики. Казалось, будто они испуганно вздрогнули, когда он поднял свою шпагу. Какое-то время он просто примеривался, но потом стал драться более уверенно. Я чувствовал его страх и предвидел любое движение, прежде чем он успевал сделать выпад. Вскоре он тоже вынужден был перейти к обороне, но опасность теперь угрожала мне сзади: дон Хосе жаждал удовлетворить свое самолюбие. Теперь мне приходилось отражать атаки с двух сторон одновременно. Дона Эрнана я держал на близком расстоянии и заставлял кружиться таким образом, чтобы его клинок представлял угрозу и для второго моего противника. В какой-то момент мне удалось отнять шпагу у дона Эрнана и, скрестив перед собою оба клинка, отразить мощную атаку дона Хосе. Однако, понимая, что использовать два клинка против одного — бесчестно, я спрятал оружие дона Эрнана в свои ножны. Дон Хосе продолжал отчаянно драться. Я скрестил его клинок со своим и сократил дистанцию. Теперь кончик его шпаги оказался прямо передо мной. Приставив рукоять к рукояти, я зажал его клинок под мышкой своего кожаного кафтана и с помощью широкого основания своей шпаги выбил оружие из его руки.

— Ты оправдал мои надежды, — сказал маркиз, отрывисто аплодируя, и звук его хлопков эхом разнесся по всей комнате. — Ты оправдал мои надежды.

Таким образом он поздравлял меня и хвастался одновременно. Я старался подавить улыбку, но мое самодовольство вмиг улетучилось, когда, обернувшись, я увидел; как теперь уже маркиз наставляет на меня свой клинок. Я быстро спрятал в ножны последний трофей, после чего встретил клинок маркиза спокойно и уверенно. Мы обменялись ударами. Его удар был сильнее моего, но теперь я владел оружием не менее искусно.

Он сделал новый выпад, но я перепрыгнул через лезвие его шпаги и мгновенным ударом рассек пышный рукав на его плече. Он взглянул на меня, словно не веря своим глазам, но потом его лицо исказилось от гнева. Я посмел унизить его в присутствии учеников! Вне себя от ярости он вновь бросился на меня. Я отступил, но постарался направить его ярость против него самого. Мы продолжали сражаться, и ему было что терять, а мне — нет. Мы носились по всему залу, сбивая лампы и опрокидывая стулья. Пот струился по лбу и заливал мне глаза. Я перешел в наступление, едва не задевая клинком его красного лица и широченной груди. С его стороны последовала ответная атака, усиленная отчаянием загнанного в клетку зверя, и мне все труднее давалось отражать его удары.

Мои силы были на исходе. Я понимал, что должен быстро предпринять что-то неожиданное, и в этот момент припомнил старинное руководство по фехтованию, на которое когда-то наткнулся в тайной библиотеке маркиза. Раньше я никогда не применял этого приема и понимал, что если потерплю неудачу, то победа, безусловно, останется за маркизом. Наконец, когда наши клинки сомкнулись, я рискнул и кистью руки сделал такое движение, словно змея сворачивается в кольцо. Прежде чем маркиз понял, что произошло, его шпага со звоном упала на мраморный пол. Он проводил ее взглядом и с опозданием догадался, какой прием я применил.

— Кольцо Карранца? — проговорил он, потрясенный и заинтригованный одновременно. — Стало быть, ты нашел этот трактат?

В этот момент сверкнуло лезвие: маркиз выхватил из ножен кинжал и направил его мне прямо в грудь, словно то был пистолет. Мне и раньше доводилось видеть этот кинжал у него на поясе, но я никогда не видел, чтобы он пускал его в дело. Рукоятка была выполнена из золота и слоновой кости в форме лошадиной головы, а на ярко сверкающем стальном лезвии был выгравирован цветок — фамильная эмблема. И все-таки по размерам кинжал не мог сравниться со шпагой, которую он когда-то одолжил мне, и я улыбнулся, полагая, что он признает свое поражение. Однако мое веселье мигом закончилось, когда он повернул кинжал, и я увидел, что с другой стороны это маленький пистолет и палец маркиза твердо лежит на курке.

— Вот так, мой дорогой дон Хуан, — проговорил он зловещим тоном, словно в него вселился дьявол. — Дуэль может закончиться только победой или смертью.

Я выронил свою шпагу, а он громко рассмеялся и одобрительно хлопнул меня по спине. Убедившись, что победа осталась за ним и продемонстрировав свои таланты, он снова стал добродушным наставником.

— Чему я обязан честью вашего обращения ко мне как к важной особе? — спросил я, намекая на то, что он незаслуженно назвал меня доном Хуаном. Прежде он называл меня просто Хуан или грабитель Хуан.

— Ты проявил себя как истинный кабальеро.

Улыбаясь, маркиз повернулся к письменному столу и выдвинул ящик. Письмо, которое он достал оттуда, было скреплено личной печатью короля. Волнуясь, я сломал восковую печать и с изумлением прочел жалованную грамоту, удостоверяющую мое благородное происхождение. Будучи прекрасно осведомленным о таланте маркиза подделывать королевские письма, я спросил:

— Оно настоящее?

— О да, вполне.

— Дон Педро… — проговорил я, все еще не веря своему счастью, но испытывая огромную благодарность. Мое сердце бешено колотилось, и кровь стучала в висках при мысли, что эта минута бесповоротно изменит всю мою жизнь.

— Наш благородный король готов с радостью даровать титулы всем, кто этого заслуживает. А также… всем, кто готов пополнить дукатами его королевскую казну, — сказал маркиз.

— Но с какой стати вам было тратить на меня свои дукаты? — спросил я.

— Причина в том, что ты действительно этого заслуживаешь, в отличие от большинства наших толстых и вонючих аристократов. — При этих словах дон Хосе втянул живот и приосанился. — Слишком многие знатные господа понятия не имеют о рыцарстве, как мой бедный покойный брат. Ты же заслужил свой титул по праву.

— Вы для меня больше чем отец, — проговорил я, опускаясь перед ним на колени.

На мои глаза навернулись слезы, но я изо всех сил старался не показать этого в присутствии маркиза. Мне было известно, что он ненавидит слабость. Однако состояние, в котором я сейчас пребывал, вовсе не было проявлением слабости, а, наоборот, свидетельствовало о величайшей силе моей благодарности. Он заставил меня подняться с колеи и покачал головой, как бы осуждая чрезмерное изъявление восторга.

— Я знал, что могу рассчитывать на твою преданность.

Он сделал знак Фернандо, и тот вынес большую малиновую подушку, на которой лежали шпага и кинжал. Основание шпаги украшал необычайной красоты и сложности узор, выполненный мастерами из Толедо, а удобная для захвата рукоять была свита из золота и серебра. Кинжал выглядел не менее элегантно. Его заостренная рукоятка по форме напоминала парус, в то время как мощное основание широкого клинка плавно сужалось книзу вплоть до единственной смертоносной точки.