Мой порочный Новый Год (СИ) - Бетти Алая

Ничего не решать. Отдаться в сильные мужские руки. Позволить ему управлять моим удовольствием.

— Очень… продолжай… — шепчу.

Мужчина опускается, целует ложбинку между моих ключиц. Тихо рычит. По его напряженным мышцам я чувствую, чего стоит ему эта плавность и размеренность.

— Я хочу… — тихо постанываю, — войди в меня.

— Рано, Аня. Тем более, ты же запретила трахать тебя, — от его низкого рыка низ живота скручивает еще более мощным спазмом.

Никогда так отчаянно не желала мужчину. До трепета, отчаянной дрожи. Я вся трясусь от пяток до кончиков пальцев на руках. Между ног у меня словно извержение вулкана.

Но Андрей избегает самых горячих мест моего тела, словно хочет оставить на сладкое. Или помучить меня.

— Ты такая красивая, крошка, — шепчет, жадно целуя мою грудь, — тоненькая, аккуратная. Совершенная. Я так влюблён, Ань…

— Ах! МММ! И я… я тоже…

— Кажется, что вся моя жизнь, — он резко распахивает мой халат, — была пустая без тебя… понимаешь?

— Д-да, — обнимаю его.

Я чувствую, как его внутренние замки срывает один за другим. Как они щёлкают, выпуская то, что этот непростой бородач скрывает внутри. Огонь, способный вознести женщину на небеса.

— Я влюбился… блядь… так сильно, Ань, — бормочет, уже не сдерживаясь, — иди ко мне, девочка… вот так…

Андрей слегка приподнимает меня. Укладывает на себя, втискивает бедро между моих ног.

— Ты уже мокрая? — шепчет, пока я судорожно облизываю губы, тыкаюсь носом в его кожу, вдыхая самый сладкий аромат.

— Проверь, — провоцирую.

— Я хочу, чтобы ты сказала… — рычит, обхватывая ладонью мою шею, — Ань, скажи… крошка… блядь, у меня яйца разорвутся сейчас.

— Да, я… очень мокрая… и жду твой член, — смелею.

— Как вы играли в ванной? — спрашивает, затем врывается в мой рот.

Засовывает язык, поглаживает мой. Мы сплетаемся в безумном мокром поцелуе.

— Почему тебе это так интересно? — зарываюсь пальцами в густые волосы мужчины, — ты злопамятный.

— Нет, просто у меня обостренное чувство справедливости, — рычит он, натягивая мои волосы на кулак, — скажи мне…

— Мы просто… мы не… ааах! — трусь промежностью о бедро бородача, чувствуя, как намокаю всё сильнее, — он был между моих ног, но без проникновения.

— Освободи мой член, малышка, — приказывает.

Оттягиваю резинку его боксеров.

— Ты такой огромный… ммм… — стягиваю бельё, плотно облегающее упругую накачанную задницу мужчины.

— Рад, что тебе нравится, — ухмыляется.

Снова целует. Быстро проскальзывает между моих бёдер. Огромный, горячий. Боже!

— Пиздец ты мокрая… Анютка, у тебя все ножки влажные… сукааа…

— Господи, — шепчу, пытаясь прижаться плотнее, — ммм… еще!

Но я хочу большего. Плевать на приличия, мне нужен его член. Внутри.

— Андрей… прошу… вставь мне, — от желания хочется плакать, — не могу больше… умоляю…

— Нет уж, ты сама сказала мне не наглеть, — вижу, как в темноте блестят его глаза, — или передумала?

Он двигается тихонько, скользит между моих бёдер. Лишь слегка касается клитора. Достаточно, чтобы свести меня с ума, но недостаточно, чтобы дать кончить. А я ёрзаю, извиваюсь. Не могу сдержаться!

— О да… да, моя хорошая… вот так… — бормочет он, жадно целуя, стискивая мою попку.

Движения мужчины становятся быстрее, интенсивнее. Между нами нет секса, но это так порочно! Боже мой! Не могу!

— Ммм… ещёёё… — отдаюсь во власть мужских рук, — как же хорошо…

Но мне мало. Чертовски мало того, что есть! Хочу получить полноценный жаркий секс. И спермы в киске хочу… кажется, я подсела на этих мужиков.

— Блядь… мать твою… не могу! — срывается Андрей, давит на мою попку и входит в меня, — сууука… как же круто! В тебе очень жарко… вот так… ох, бляяяя!

— МММ! Дааа! — еле сдерживаю крики, — боже мой! БОЖЕ МОЙ! Андрей…

— Аня… Анечка… моя горячая, сладкая девочка… ммм… как же в тебе круто. Блядь!

Обнимаю мужчину, стискиваю его бёдрами. Он двигается быстрее, сильнее. Мы уже никого не стесняемся.

— Я почтиии… боже мой! Андрей… Андрюша… сильнее, ммм! — он глушит мой вой поцелуем.

Оргазм разрывает меня на части. Огромный член распахивает интимные мышцы, раскрывает изнутри. Мне до одурения круто.

— Не могу… пиздец… прости… — он делает последние толчки, изливается внутрь, — сука… Анютка, ты лучшая… ох… аж в ушах зазвенело.

Хихикаю, жмусь к Андрею. Меня, как магнит, притягивает его внутренняя мужская сила. Не болтун, человек дела. Порой молчаливый и даже угрюмый. Но в постели безумный, порочный, сильный.

Наутро я просыпаюсь с первыми лучами солнца. Лёши уже нет, кресло-кровать заправлено и собрано. Мне вдруг становится стыдно. Он волновался обо мне, тогда в душе. Сдерживал себя. А я… так просто отдалась Андрею.

Мужчины уже на кухне. Помогают дедушке с завтраком. Валера сидит, качается на стуле.

— Доброе утро! — пищу, Андрей мне подмигивает.

— Доброе, доброе, дочка, как спалось? — хихикает дедок.

Краснею. Нас все слышали? На лице брюнета ни одной эмоции. В чем дело?

— Лёш, привет! — не нравится мне его поведение.

— Утречка, — сухо отвечает мужчина и отворачивается.

Упс! По-моему, в нашем трио наметились проблемы.

Мне очень неловко. Кажется, что я предала Лёшу. Он такой ласковый, как котик. Заботливый. А я… блин. Между нами с Андреем этой ночью случилось что-то невообразимое. Ни с кем у меня такой бешеной химии не было. Но Лёша… он ведь вызывает во мне похожий отклик.

И если ему больно, то мне тоже…

Пока мы завтракаем, Андрей задаёт какие-то вопросы дедульке, тот охотно отвечает. Потом мы переодеваемся, загружаем наши лыжи на багажник дряхлой «четверки».

Садимся в машину. Семен Ильич, так зовут дедушку, и Андрей на передние, а мы на задние сиденья. Лёша по-прежнему очень холоден со мной. Это душит, мне плакать хочется. Я чувствую себя предательницей.

— Ничего, через пять минут приедем в ваши «Петушки», — бодро рапортует старичок.

— Лёш, все хорошо? — тихо спрашиваю.

— Да, а что? — его равнодушный голос режет без ножа.

— Хочу поговорить.

Он молчит, лишь пожимает плечами. Дедуля подвозит нас к главному корпусу. Ещё очень рано, основная масса отдыхающих спят. Андрей крепко меня обнимает, целует. А брюнет даже не смотрит.

— Вы заезжайте, если хотите. Веселые ребята, — он окидывает взглядом нас троих, — и не ссорьтесь. Непростые у вас отношения, но крепкие, я вижу.

— Спасибо вам! — искренне благодарю.

— Приезжай с наследником, дочка. Познакомлю тебя с моей Людмилой, может, подружитесь, — подмигивает старичок, — и мужиков своих привози. Зимой у нас красиво, но летом вообще загляденье. В речке искупаться можно, по грибы сходить.

Крепко его обнимаю. Он не дал нам замерзнуть. Обогрел, накормил. Всё-таки наши люди самые душевные на свете!

Мужчины снимают лыжи.

— Валерон, — басит Андрей, пристально глядя на меня, — пойдем, вернем инвентарь. Нас потеряли, небось. Заодно расскажу, как стать мужиком и лучшую птичку в сети поймать.

— Пошли! — воодушевляется дрищ и следует за бородачом.

Дедуля уезжает. Мы с Лёшей остаёмся вдвоём.

Неловкость зашкаливает.

— Пойдем, — он разворачивается и быстрым шагом топает к домику.

— Лёш! — бегу за ним.

Молчит. Хватаю его за руку.

— Подожди!

— Ну что такое? — устало спрашивает.

— В чём дело? — умоляюще гляжу на него, — ты всё утро как в воду опущенный! Я… беспокоюсь!

— Правда? — выгибает бровь, — когда с Андрюхой трахалась ночью, тоже беспокоилась?

Он ревнует?

Слова Лёши, словно пощёчина. Неужели это так отвратительно? Опускаю взгляд, шмыгаю носом.

— Прости, — он быстро подходит ко мне, — хуйню сморозил. Прости, помпончик. Я идиот… просто…

Но слёзы уже не остановить. Это было обидно. Я вдруг почувствовала себя последней шлюхой. Пытаюсь отстраниться, но брюнет меня не отпускает.

— Не плачь, Аня… я кретин. Просто ты рядом с ним такая… аж светишься. Я в себе неуверен пиздец. Такая девочка… ты ведь лучшая, Ань. Хочу быть важным для тебя.