Тайны реального следствия. Записки следователя прокуратуры по особо важным делам - Топильская Елена Валентиновна

Одновременно следователь Тямина выяснила, что отношения между соседями были не столь уж безоблачными. Камнем преткновения был, конечно же, жилищный вопрос. У старшины он стоял особенно остро: подрастали дети, а квартира его жены была вовсе не такими хоромами, как он пытался представить, — крошечная хрущевка в ужасном состоянии. Он пытался найти какие-то компромиссы, расселить их коммуналку в старом фонде с высокими потолками и просторными помещениями; такая квартира стоила дорого, и ее продажа позволила бы решить многие проблемы. Но соседке нравился район, нравился старый фонд, и она категорически не соглашалась на предлагаемые приглашенными старшиной риэлтерами варианты.

Когда следователь стала задумываться о том, что в старинную формулу «ищи, кому выгодно преступление» пока что идеально вписывается только один человек, находящийся в поле зрения следствия, — главный свидетель, обнаруживший трупы и сообщивший в милицию о пожаре, старшина милиции, — к ней пришли оперативники с известием о новом свидетеле.

Прочесывая двор и дом в поисках людей, которые могли видеть подозрительную троицу молодых парней, оперативники обоснованно начали с владельцев машин, паркующихся во дворе. И нашли человека, уезжавшего на работу как раз в то время, что особо интересовало следственную группу. Машина его стояла так, что мимо нее обязательно проходили люди, направляясь в парадную или из парадной.

Показания этого человека озадачили оперов и следователя: свидетель провел во дворе около сорока минут, пытаясь завести на морозе свою старенькую машину (в эти сорок минут как раз попадало время начала пожара, если верить старшине). Так вот, свидетель не видел ни троих парней, ни даже самого старшину; вернее — не видел старшину, входившего в дом. Зато хорошо видел, как старшина выскочил из парадной с обожженными руками, в обгоревшей дубленке и побежал в отдел милиции.

Кому следовало верить в этой ситуации — старшине, самому пострадавшему в огне, или постороннему автовладельцу?

Ответить на этот вопрос помогло заключение пожарно-технической экспертизы, ей следователь поставила задачу определить время начала пожара; по крайней мере, одну временную позицию следствие знало точно: время обращения в милицию старшины с заявлением о пожаре.

Техники были единодушны: судя по площади, охваченной огнем, а также интенсивности горения, зафиксированной пожарными, в момент, указанный старшиной, пламя не могло полыхнуть при открывании входной двери В туда огонь еще не добрался. Но ведь старшина утверждал, что не входил в квартиру, а лишь открыл входную дверь, увидел пламя и сразу побежал в милицию… При каких же обстоятельствах он получил ожоги рук и опалил дубленку?

Следователь изъяла у него дубленку и отправила на экспертизу. И эксперты нашли на ней, ни много ни мало, следы бензина. Откуда взялся бензин на его дубленке? Машиной он не владел, каких-либо других ситуаций, при которых на его одежду мог попасть бензин, он припомнить не смог и… был арестован по подозрению в умышленном убийстве двоих человек и поджоге квартиры.

Эксперты осмотрели его ладони со следами ожогов. И на вопрос следователя, могли ли такие повреждения рук быть получены при обстоятельствах, им указанных, — в момент, когда он открывал двери в горевшую квартиру, — категорически ответили: нет; вырвавшимся из двери пламенем в первую очередь опалило бы ему лицо, но на лице старшины никаких повреждений не было. И добавили: именно такие ожоги рук характерны для неловкого поджигания. Вот если он поджигал какой-то объект, предварительно облив его воспламеняющейся жидкостью, то полыхнувшим огнем опалило бы ему руки именно так. А также и дубленку, именно в тех местах, которые и вправду оказались повреждены огнем.

Последней каплей, упавшей в чашу обвинения, оказалось свидетельство одного из сослуживцев старшины: в его каптерке тот видел канистру с бензином и еще удивился — зачем старшине бензин. Характерно, что после происшествия в каптерке не было найдено никакой канистры. Сам же старшина отрицал, что когда-либо хранил у себя какие-то горючие вещества. Отрицал он это и после того, как при повторном осмотре сгоревшей квартиры (а для тех, кто никогда не видел выгоревших помещений, скажу, что найти что-либо на пепелище — задача чрезвычайно тяжелая, да еще потом неделю как минимум кашляешь сажей) как раз в очаге возгорания были найдены оплавленные остатки канистры, очень похожей по описанию на ту, что хранилась на работе у старшины аккурат до пожара; а потом пропала.

Вот так и замкнулась цепочка улик; лопнули надежды старшины на завладение квартирой, по приговору суда он получил семнадцать лет лишения свободы.

ДЕНЬ ЗАЩИТНИКА ОТЕЧЕСТВА

В один из февральских дней 1988 года в районную прокуратуру, где я тогда работала заместителем прокурора по надзору за следствием, поступило сообщение об обнаружении трупа. Поскольку это был не просто февральский день, а День защитника отечества, исконно мужской праздник, у меня рука не поднялась отправить следователя-мужчину осматривать труп. Я поехала на место происшествия сама.

Приехав по нужному адресу и подойдя к квартире, откуда раздавался невыносимый запах разложения, я узнала от оперативных работников, что там проживал одинокий полуслепой инвалид. Соседи видели его в последний раз около трех недель назад. А в это утро его приехал навестить бывший сослуживец, но не смог достучаться и дозвониться.

Поскольку из квартиры сильно и специфически пахло, сослуживец забил тревогу и позвал участкового, вместе с которым они взломали дверь. Источник запаха обнаружился сразу — когда вошедшие открыли дверь ванной комнаты, запертой на защелку снаружи, они с ужасом увидели в ванне зеленое раздувшееся тело старика в брюках, куртке и зимних сапогах. Бордюр темно-красного цвета на внутренних стенках ванны свидетельствовал о том, что вода покрывала тело с головой, но позднее либо высохла, либо ушла в сток.

Учитывая, что старик выжившим из ума не был и, по свидетельству соседей, в одежде в ванне не купался, а кроме того, вряд ли исхитрился бы запереть за собой дверь ванной снаружи, мы выдвинули версию об умышленном убийстве. Забегая вперед, скажу, что зияющих ран на теле мы не обнаружили и проломов черепа — в том числе, но состояние трупа, пролежавшего взаперти около трех недель, не позволяло до вскрытия определить, имелись ли на нем хотя бы поверхностные, неглубокие повреждения. Судебный медик предположил механическую асфиксию, то есть удушение, или черепно-мозговую травму.

Итак, делать было нечего, мы приступили к осмотру.

Поскольку это было около пятнадцати лет назад и глухие убийства еще считались чрезвычайными происшествиями, на осмотр прислали аж двух экспертов-криминалистов — начальника отдела и его зама из Экспертно-криминалистического управления ГУВД. Я обрадовалась, потому что оба были высококлассными специалистами, очень приятными людьми, и, кроме того, вдвоем они имели шанс управиться с обработкой места происшествия в два раз быстрее.

Был полдень. Я поставила табуретку на лестничной площадке и, зажимая нос, начала описание места обнаружения трупа в протоколе осмотра места происшествия. Рядом со мной стоял любезный оперативник из местного отдела милиции и курил одну сигарету за другой, старательно пуская дым прямо на меня. Мы тогда верили, что таким образом можно перебить запах гниения. Но, учитывая, что я вообще не курила, мне довольно быстро стало плохо и было трудно сказать, от чего хуже — от трупного запаха или от табачного.

Криминалисты пока методично обрабатывали все поверхности в однокомнатной квартире покойного, собирая отпечатки следов рук. Они тихо возились в комнате, вполголоса переговариваясь между собой, а я с ужасом думала о том, что вскоре мне придется переставить табуретку в квартиру, так как с лестницы я не могла охватить осмотром все место происшествия. И вот этот миг настал.

Я водрузила табуретку посреди комнаты, закрыла нос шарфом и попыталась продолжить фиксировать результаты осмотра. У меня кружилась голова от трупной вони, на вопросы оперов и других членов дежурной группы я могла только кивать, но и от этого мне становилось плохо. Я только с удивлением взирала на криминалистов, на лицах которых не отражалось ровно никакого неудовольствия, один даже напевал песенку. Сама-то я раз в полчаса выходила на лестницу глотнуть свежего воздуха, а криминалисты возились себе и возились в квартире, и весьма преуспели в собирании отпечатков пальцев.