Птичка тари - Рут Ренделл

— Но разве ты не хотела ходить в школу? Знаешь, дети обычно хотят дружить со сверстниками.

— У меня была Ив, — просто ответила Лиза, и потом: — Мне больше никто не был нужен. Ну и у меня была Аннабел, моя кукла. Я воображала, что это моя подружка, разговаривала с ней и обсуждала все события. Я спрашивала ее совета, и, похоже, меня не смущало, что она не отвечает мне. Понимаешь, я не знала, не знала, что жизнь может быть другой.

Когда я научилась читать, я хочу сказать, по-настоящему читать, Ив начала учить меня французскому. Мне кажется, я довольно хорошо говорю по-французски. Мы занимались историей и географией по понедельникам и средам и арифметикой по вторникам. Когда мне исполнилось девять, Ив стала учить меня латыни, и это бывало по пятницам, а до этого мы по четвергам и пятницам читали стихи, и она учила меня разбираться в музыке.

Шон смотрел на нее с изумлением.

— Что же это за жизнь!

— Я действительно не стремилась в школу. Мы по целым дням разговаривали, Ив и я. Мы исходили все окрестности. По вечерам мы играли в карты, решали головоломки или читали.

— Ты несчастный ребенок. Какое ужасное детство, черт возьми!

Лиза не ощущала этого. Вот этого потерпеть она уж не могла.

— У меня было удивительное детство. Так и знай. Я собирала коллекции — гербарии, сосновые шишки, держала в сторожке банки с головастиками, ручейниками и водяными жуками. Мне не надо было наряжаться, есть вредную пищу. Я не ссорилась с другими детьми, не дралась, не набивала шишек.

Шон прервал ее, проницательно заметив:

— Но ты знаешь обо всем этом!

— Да, я знаю обо всем этом. Я расскажу, почему это произошло, но не сейчас, не сию минуту. Сейчас я просто хочу, чтобы ты знал, у меня было хорошее детство, даже прекрасное. В том, что касается меня, Ив не в чем упрекнуть, она была мне чудесной матерью.

На лице Шона вновь появилось недоверчивое выражение, и он покачал головой. Лиза замолчала и нежно взяла его за руку. Она не собиралась рассказывать ему — или пока не собиралась, — что все изменилось, что счастье не вечно.

Ив пересказала ей миф об Адаме и Еве, подчеркивая, что это просто миф. Они прочитали отрывок о сотворении мира в Книге Бытия и потом об изгнании из Райских кущ у Милтона, так что Лиза знала о змее в Раю, и позднее воображала, что это Ив и она вместе, рука об руку, покинули Эдем, выбрав свой особый путь.

Но о месяцах перед ее седьмым днем рождения Лиза рассказала Шону коротко: только то, что мистер Тобайас однажды вернулся, провел в Шроуве день и ночь, но спал не с Ив в сторожке, а в своей собственной кровати в Шроуве. Потом он уехал, если не навсегда, то на очень долгое время.

7

Поначалу Шон управлялся с грушами ловчее, чем Лиза. Он знал, как надо приподнять плод и осторожно поворачивать его вокруг черенка, пока он не останется в руке. Лиза просто срывала плоды. На грушах появлялись помятости, иногда ее ногти прорезали крапчато-зеленую кожицу, повреждая белую мякоть под ней. Мистер Веннер снизит ей оплату, сказал Шон, если она попортит ему фрукты, и Лиза попыталась действовать осторожнее. Она привыкла к тому, что ей вечно что-то указывают, и не обижалась на это.

Груши снимали еще не совсем созревшими, не дожидаясь, когда они пожелтеют и у них появятся красные бочки, плоды срывали, пока их мякоть сохраняла еще восковую спелость и упругость. С тех пор как они приехали к Веннеру, все время сияло солнце. Каждое утро они просыпались в тишине, видя бледно-голубое небо и белую дымку тумана на полях. Здание фермы, все опутанное вьюнком, утопало в снежном облаке цветов, а сад миссис Веннер зарос желтыми и оранжевыми настурциями. Они начинали сбор фруктов еще до наступления жары и делали перерыв на два часа от двенадцати до двух. В это время они обедали пакетиками хрустящего картофеля и пирогом со свининой, запивая все баночной кока-колой и заедая липкими батончиками «марса», пролежавшими в кармане весь жаркий день.

Посадки грушевых деревьев находились далеко от автоприцепа, так что по большей части они обедали, не возвращаясь на место стоянки, а сидя на насыпи под живой изгородью. Поначалу они нервничали, что их увидят другие сборщики, но никто ими не интересовался, никто не выслеживал их, и на второй день они скользнули в укромное, защищенное от любопытных взглядов местечко, где бузинные заросли образовали навес из ветвей, и занялись любовью на теплой сухой траве. Оба знали, что станут заниматься любовью вечером, как только лягут в постель, но им казалось, что этого слишком долго ждать.

Потом Шон заснул, вытянувшись во весь рост, прикрыв голову руками. Лиза лежала без сна рядом с ним, ее щека покоилась на его плече, а рука обнимала его талию. Ей нравилось смотреть, как его темные волосы сбегали на шею двумя косичками, и ей впервые вспомнилось, что точно так же росли волосы у мистера Тобайаса.

Мать не рассказывала ей семейной истории — о своей матери и семье Тобайасов, пока Лиза не подросла. Ей, наверное, было около десяти, когда она узнала о своей бабушке Грейси Бек и старом мистере Тобайасе, которого также звали Джонатаном, и о завещании. Она узнала о дочери старого мистера Тобайаса Кэролайн, матери мистера Тобайаса (теперешнего Джонатана), и ее баснословно богатом муже, который оставил Кэролайн, потому что жизнь с ней превратилась в ад. Когда же ей было семь лет, Лиза знала только, что ее мать и мистер Тобайас знакомы с детства, с тех пор, когда он был большим мальчиком, а она маленькой девочкой, и каким-то образом Шроув-хаус должен был принадлежать матери, а вовсе не мистеру Тобайасу.

И при этом мать любила мистера Тобайаса, а он любил ее. Мать рассказала ей все это однажды зимним вечером, когда в камине горело большое полено и Лиза держала на коленях куклу по имени Аннабел. Лиза заметила, что Аннабел часто наводит мать на мысли о мистере Тобайасе.

— Трудность в том, — сказала мать, — что мистер Тобайас непоседа и хочет увидеть мир, в то время как я собираюсь оставаться здесь до конца своей жизни и никогда не уезжать отсюда. — Последние слова Ив произнесла с особым ударением, глядя в глаза Лизы. — Потому что нигде в мире нет такого места. Это место больше всего похоже на рай, вот что это такое. Если ты нашла рай, зачем тебе стремиться увидеть что-то другое?

— А ты видела и остальной мир? — спросила Лиза, заботливо расчесывая волосы Аннабел.

— Видела вполне достаточно, — туманно ответила мать. — И людей насмотрелась. По большей части это плохие люди. Мир стал бы значительно лучше, если бы половина населения погибла в грандиозном землетрясении. Я побывала во многих местах. Могу сказать тебе, что в основном это ужасные места. Ты не представляешь, как они ужасны, и я рада, что ты этого не представляешь. Я хочу жить так, как живу сейчас. Однажды, когда ты вырастешь такой, как я хочу, ты сможешь уехать и посмотреть мир. Я гарантирую, что ты поспешишь обратно, сюда, благословляя судьбу за то, что можешь возвратиться в рай.

Все эти рассуждения были Лизе неинтересны, она не понимала, почему мать так говорит.

— Мистер Тобайас не думает, что другие места ужасны.

— Он поймет. Это только вопрос времени, вот увидишь. Когда он всласть напутешествуется по миру и насмотрится на всякие диковины, он вернется сюда. Просто у него на это уйдет больше времени, чем у меня.

— Почему?

— Возможно, потому, что я видела слишком много ужасного, больше, чем он, или потому, что я мудрее.

Весной того года к ним приехала погостить Хетер. Мать ничего не говорила об этом вплоть до кануна ее приезда, а затем сказала только:

— Следующую неделю ты будешь спать в моей комнате со мной, Лиза. Приезжает мисс Сойер и займет твою комнату.

Лиза знала, что значит «мисс Сойер», из писем, которые получала мать. Это было то же, что и Хетер.

— Ради бога, не называй меня так, дитя, — заявила Хетер через пять минут после своего появления у них. — Меня звать Хетер. Обращение «мисс Сойер» больше подходит для учительницы. Как зовут твою учительницу?

Лиза, которая почти ничего не поняла из сказанного Хетер, молча разглядывала подругу матери, худую длинную фигуру, ее маленькую головку и прилизанные рыжие волосы.

— Ну тогда преподавательницу? Я никак не услежу за всеми этими новыми наименованиями.

Мать сменила тему разговора. Она объяснила Лизе, что они с Хетер познакомились, когда учились в колледже, и Хетер знала мистера Тобайаса.

— Он все еще приезжает?

— Шроув его дом, Хетер. Ты, конечно, помнишь об этом?

Вот тогда впервые Хетер что-то зашептала матери, прикрыв рот рукой. Она мельком взглянула на Лизу, потом быстро отвернулась, прикрылась рукой и принялась шептать.

Шу-шу-шу — вот что доносилось до Лизы.

Поднявшись наверх и увидев свою комнату, Хетер сказала, что ей еще не приходилось жить в доме, где нет ванной. Она не знала, что еще существуют дома, где нет ванной. Но нет, она, конечно, не позволит матери носить ей наверх горячую воду, как мать предложила делать. Она будет мыться на кухне, как они, хоть это и ужасно неудобно.