Полдень XXI век 2003 №4 - Полдень XXI век

— Это у меня имя такое — Медсестра Лёля. Мне его на родине дали.

— Интересное какое-то у вас имя, непривычное — Медсестра, — крутя на мизинце сушку, удивился муж сестриной дочери. — У нас в поселке тоже был один Автархан, так мы его Автокраном звали. Он чучмек был, то есть, в смысле, — узбек. Хороший мужик, но нервный. Он потом нашего одного убил, Ваську Полоротова, тракториста.

— А мне мое имя нравится, — сказала Медсестра Лёля. — В Торгалыге, это у нас в Туве, я там родилась, у многих интересные имена. У нас же не как у вас, у нас имя не родителями дается, а выбирается из фонда имен особым человеком — хранителем. В каждом роду имена свои, и по имени много чего можно узнать — какой род, богатый он или бедный, откуда твой род пошел, чем в твоем роду занимаются. У меня, например, в роду все потомственные шаманы, а соседи наши из Сергек-Хема работают в рыболовецком совхозе — пыжьянов и кунжей промышляют специальными такими пущальницами. Наш хранитель, мой дядя, Кок-оол Аркадий Дамбаевич, он, когда на фронте с немцами воевал… Ой, тут своя история! Ведь из тувинцев в армию до войны никого не брали, это дядя под мобилизацию попал, когда в Кемерово по делам ездил, судили вроде в Кемерово кого-то, ну а дядю вызывали свидетелем. Вот его тогда и призвали. Так мой дядя мне имя дал в честь своей фронтовой подруги, с которой он воевал вместе, в их полку она медсестрой служила. Убили ее под Новгородом, и имя ее мне перешло. А двух моих двоюродных братьев звать — одного Радист Ян, а другого Майор Телиани, тоже в честь дядиных погибших товарищей.

— А что, имена красивые, особенно, который майор, — с протяжным и долгим вздохом сказала Вера Игнатьевна.

— Я всё хочу спросить, а где у вас в Питере Чайна-таун? — спросила вдруг Медсестра Лёля и, словно бы оправдывая свою провинциальную неучёность, добавила чуть смущенно: — Я же здесь первый раз.

— Чайна, простите, что? — удивился муж сестриной дочери, глядя на сибирскую гостью через дырку от надкушенной сушки.

— Чайна-таун. Ну, китайский район, там, где местные китайцы живут.

— Китай-город? Так это же в Москве Китай-город, это ты Ленинград с Москвой перепутала. — Довольный Василий Тимофеевич улыбнулся и отрицательно покрутил головой. — А у нас в Питере такого района отродясь не было.

— Как же так? — удивилась в свою очередь Медсестра Лёля. — Не может быть, чтобы не было. Петербург такой большой город — значит, здесь живут и китайцы. А если живут китайцы, значит, есть китайский квартал.

— У нас в поселке тоже китаец жил. Мы его Вазелином звали… — начал было муж сестриной дочери, но Василий Тимофеевич не дал ему договорить до конца.

— Китайцы, — сказал он веско, — конечно, в нашем городе проживают. Теперь они, конечно, не те, что раньше, когда мы с Мао Дзэдуном дружили. Раньше они за велосипедами сюда ездили, очень у них в Китае русские велосипеды ценились. И посуда для кухни — чайники, сковородки, сервизы всякие. Вот ты про них говоришь «чайна». Так их в народе «чайниками» и звали, потому что они как в поезд на вокзале садились, так все чайниками были увешаны производства ленинградского завода Калинина. Ну а нынешние китайцы-то, те всё больше барахлом спекулируют, этими, ну, как их, — пуховиками. Так что нет у нас такого района, чтобы в нем китайцы отдельно жили.

— В любом городе есть Чайна-таун, — упрямо стояла на своем Медсестра Лёля. — В Анкоридже, в Портленде, в Детройте, в Чикаго… — Она замолкла, увидев круглые, как луны, глаза, какими на нее смотрели хозяева.

— Ты что, бывала в Чикаго? — строгим голосом, как на допросе в следственных органах, спросил у нее Василий Тимофеевич. — То есть в Питере не была ни разу, а Америку чуть не всю объездила?

— Да, а что? — просто ответила Медсестра Лёля. — В Америке я бывала дважды. Наш фольклорный коллектив выступал на Фестивале малых народов мира. Первый раз нас от республиканского этнографического музея имени Шестидесяти богатырей посылали, а во второй уже приглашали так, очень мы американцам понравились. Там мы исполняли тувинский народный танец «Прилет геологов». В Кызыле в Красном чуме даже грамота висит по-английски… — Медсестра Лёля остановилась, чтобы отхлебнуть чаю.

— Ну так вот, — ловко воспользовался паузой муж сестриной дочери. — Вазелин этот, ну, который китаец…

— Да иди ты со своим Вазелином, — нервно оборвал его хозяин квартиры. Затем, уже другим тоном, пододвигая к гостье банку с засахаренными лимонами, спросил: — Слушай, Лёля, а на кой они тебе хрен сдались, эти китайцы? Что-нибудь по родственной линии?

— Мне вообще-то не сами китайцы нужны, — ответила ему Медсестра Лёля. — Мне змеи нужны.

— Змеи, китайцы… Что-то у меня голова ходуном ходит от всей этой трихомудии. — Вера Игнатьевна поднялась и повернулась лицом к буфету. — Ладно уж, по рюмочке, так по рюмочке.

Глава 2. Подпольная торговля гадами в криминальной столице России

— Да, Николай Юрьевич. Спасибо, Николай Юрьевич. Бывший ресторан «Арык» на Садовой, теперь «Сяньшань», я поняла. Метро «Гостиный Двор» и через Невский по переходу. Как дела? Хорошо дела. Вот заканчиваю последние приготовления. Почему с кем-то? Ни с кем. Я одна иду, мне по делу. Какое дело в китайском ресторане? Мне там змеи нужны. Восемнадцать штук. Нет, не шучу, это для лечения Ивана Васильевича, без змей нельзя. Спасибо, обязательно буду держать в курсе. Когда загляну? Скоро. Возможно, завтра. Да, Николай Юрьевич, до свидания. И вам того же. И Ольге Александровне от меня привет. До встречи. Да, да. Спасибо.

Вскоре после звонка в издательство Медсестра Лёля Алдынхереловна Кок-оол уже сидела в уютном зале фирменного ресторана «Сяньшань» и листала объемистое меню с золотым драконом на переплете. Напечатано было меню на тонкой хрустящей бумаге золотисто-желтого цвета, и бумага, похоже, была пропитана какими-то ароматическими составами, потому что, пока Лёля листала, запах менялся от легчайших гвоздичного и жасминового до приятного, но тяжелого запаха тернового меда, получаемого из «бараньей колючки», растения приманьчжурских равнин. Маленький коренастый китаец молчаливо следил глазами, как она перелистывает страницы и морщит свой невысокий лоб. Поза его была почтительной, чуть склоненная к посетителю голова готова была отделиться от тела и лететь за тысячи ли, через леса и пустоши Ляояна, за розовые вершины Куньлуня, вперед, через Яшмовые Ворота, туда, где среди гор и равнин возносится, как цветок над миром, столица Поднебесной империи. Лететь за тысячи ли, чтобы ей, Медсестре Лёле, единственной в этот ранний час посетительнице «Горы благовоний», так на русский переводилось «Сяньшань», доставить в одно мгновение из лучшего ресторана «Цюаньцзюйдэ», что за воротами Цяньмынь в Жоуши, хубо-я-бан — янтарные крылышки жаренной на подвесе утки, — или курицу по-ганьсуски, или дуичуские пирожки шаомай с начинкой из саньсяньского сыра, или — из кондитерской «Чжэнминчжай» — засахаренные боярки танхулу.