Ветер времени - Чэд Оливер

Но и другие народы понимали это. Книги, взятые из разрушенных библиотек на планетах, с которых исчезла жизнь, были полны только этим. Люди знали - и все равно погибли.

Вопрос: довольно ли трехсот лет, чтобы мы могли больше ничего не опасаться?

Вопрос: обязательно ли человек обречен на самоуничтожение?

Вопрос: если мы будем продолжать жить одни и никогда не найдем другой цивилизации, что с нами станет?

Эти вопросы были слишком сложны для отдельных умов, но доступны вычислительным машинам. Данные были введены в машину, вопросы поставлены. Что же ответила машина?

И на некоторых других планетах человечество еще жило через триста лет после покорения атома, но в конце концов оно все-таки погибало. Вероятность указывала на то, что человек всегда будет уничтожать себя. Правда, имелся шанс, что это не так, но шанс весьма незначительный.

Если Лортас, говоря фигурально, окружит себя стеной, если он спрячет голову в песок, то его цивилизация, возможно, будет существовать еще долгое время. Этим она обязана благополучному завершению первого критического периода. В результате цивилизация Лортаса может рассчитывать еще на тридцать тысяч лет, но постепенно развитие ее затормозится, она утратит жизненную силу и погибнет.

Как же быть?

Анализ данных выявил одну еще не использованную возможность. До сих пор ни одной из известных человеческих культур не удавалось установить дружеские связи с человеческой культурой другой планеты. Если бы удалось найти мир, населенный здравомыслящими людьми, и установить с ними контакт, если бы начался обмен идеями, надеждами и чаяниями…

Тогда, быть может, человек перестанет быть просто сбившимся с пути животным, перестанет вымирать, как вымирают животные, не сумевшие приспособиться к изменившимся условиям. Тогда, быть может, человек начнет играть более значительную роль в приливах и отливах, составляющих жизнь вселенной.

Если бы удалось найти такой мир…

Корабли продолжали поиски, но теперь им приходилось забираться все дальше и дальше в такие отдаленные районы галактики, что тамошние солнца были всего лишь цифрами в больших звездных каталогах. Они забирались все дальше, но по-прежнему не находили ничего или находили то, что было еще хуже.

Мир, который они искали, был пока недосягаем, если он вообще существовал.

И, кроме того, одно дело - мир, которому грозит беда, мир, который высылает корабли, мир, который боится. И совсем другое - живущие в нем люди. В подавляющем большинстве они ничего не боялись. Более того - они были глубоко равнодушны к судьбе, уготованной их миру.

«Тридцать тысяч лет? Бог мой, неужели у нас и без того мало своих забот? Когда придет время, тогда пусть и беспокоятся!»

Но, к сожалению, тогда будет уже поздно.

Проблема не рассеется, словно мираж.

И корабли по-прежнему улетали в пространство, но их становилось все меньше. Как и желающих принять участие в полете. Чтобы успеть осмотреть хотя бы небольшой клочок пространства, корабль должен был находиться в полете пять лет, а кому хочется целых пять лет оставаться в космосе?

Арвон подумал о своих товарищах.

Хафидж, астронавигатор, здесь потому, что на корабле его настоящее место. Сейехи отправится куда угодно, лишь бы оставаться со своими вычислительными устройствами. А капитан? Капитана что-то гонит, Арвон был убежден в этом. Но что? И ради чего? В своем поведении люди редко руководствуются отвлеченными принципами и абстрактными проблемами. Чтобы человека забрало за живое, требуется что-то личное.

Дерриок? Ну, это его профессия. Црига? Мальчик, убегающий от несчастной любви, увлекшийся романтикой подвига. Колрак? Он утрачивает веру и ищет для нее подкрепления. Лейджер? Вероятно, журналист не столь очевиден, как кажется на первый взгляд, - ради одной книги путевых очерков не стоило забираться в такую даль. Нлезин? Кто может понять Нлезина?

А он сам, Арвон? Знает ли он сам, почему он здесь, почему он решил лететь?

Неважно.

Как бы то ни было, они находятся здесь.

Когда же корабль попробовал выйти из поля искривления пространства, когда он содрогнулся, когда раздался пронзительный вой и погас свет, Арвон понял, что случилась беда.

8

Темнота была пронизана ужасом.

Арвон вдруг лишился зрения, лишился рассудка. Он слышал вой и скрежет металла, раздиравшие его мозг. Он ощущал капли пота на лбу и ладонях. Он слышал частые удары своего сердца.

Но он не мог думать. И ничего не видел.

В одно мгновение он снова стал маленьким мальчиком, ночующим в чужом доме. Он прячется под одеялом. Ветер стонет в деревьях за окном. В комнате темно. Стоит тишина, но тишина, наполненная звуками. Вот… вот… Что это? Шорох, скрип - может быть, открылась дверь? Его дверь? Выгляни из-под одеяла, посмотри! Опять тот же звук, но ты ничего не видишь. Вокруг тебя чернота. Ты затаил дыхание, закрыл глаза, прислушиваешься и ждешь…

Он очнулся - взрослым человеком. Он ощутил вокруг себя скрежещущий металлический гроб, которым стал корабль, и толчки под ногами. Теперь он видел - но не глазами. Он видел ночь, окружающую корабль, - океан ночной тьмы, ледяную черную бездну без начала и конца. Он увидел, как космос рвется в корабль, стремится высосать его, оставить пустую скорлупу, летящую без цели в Никуда.

Космос подступил совсем близко.

Человек забывал, до какой степени он близок, пока корабль не подводил его. И тут человек вспоминал. Он содрогался. Его сознанием овладевал мрак, и он утрачивал все - даже свою личность. Оставалась лишь дрожащая искорка жизни, пытающаяся не погаснуть…

Вдруг зажглись лампы - сперва они горели тускло, потом их свет внезапно стал ослепительным и режуще-белым. Корабль перестал содрогаться. Сумасшедший хаос звуков стих, но тревожный вой двигателей был по-прежнему непохож на успокоительный рокот, означавший, что корабль находится в нормальном пространстве.

А находится ли он в нормальном пространстве?

Арвон все еще лежал на полу, но он чувствовал, что к нему возвращается жизнь. Он заставил себя не вставать до тех пор, пока не перестал дрожать. Только тогда он с трудом поднялся. По-видимому, нарушилось поле искусственной гравитации: его ноги словно налились свинцом.

В каюту, спотыкаясь, ввалился Нлезин - в этом пронзительном свете его лицо казалось мертвенно бледным, а глаза дико блестели.

- Что произошло?

Арвон пожал плечами:

- Не знаю. Мы выходили из поля искривления и вдруг…

- Капитан ведь говорил, что это может оказаться опасным.

- По-моему, ничего подобного он все же не ожидал.