Скандальная связь - Джанет Маллани

Она рассмеялась, а он, кажется, смутился, а потом корова лягнула подойник и перевернула его.

Думаю, все дело в лондонских манерах, ведь они оба родом из столицы.

Глава 8 Софи

Амелии предстоит впервые сыграть мне что-нибудь. Она комок нервов. Я никогда не видела, чтобы кто-то в обычной жизни заламывал руки (это делают на сцене, ну и я, когда общаюсь с мужчинами, прибегаю к этому довольно часто).

— Я не очень хорошо играю, — говорит она с таким видом, будто вот-вот расплачется.

— Успокойся и выбери, пожалуйста, тот фрагмент который тебе на самом деле нравится.

Я надеюсь, что она и вправду не сильна в музыке, потому что в противном случае мне нечему будет ее учить. Вопрос не в том, смогу ли я заработать себе на жизнь, — то, что я делаю сейчас, намного легче, чем быть содержанкой, по крайней мере не приходится по ночам мириться с храпом и другими неприятностями. Мне по-настоящему нравится эта девушка, ее невинность и очаровательная неловкость. И я очень хочу ей помочь.

— Понимаете… — Она истово роется в сборнике нот. — Я не умею… В общем, я этому никогда не училась.

— Ты хочешь сказать, что не умеешь читать ноты?

— Не умею. Тетя Шад пыталась меня научить, но тут же убежала, потому что ее вырвало.

— Что?! Ты так ужасно играла?

Она качает головой, приняв мою шутку за чистую монету:

— Нет. Она ждала ребенка. Кроме того, ей не очень нравится играть, она гораздо больше любит детей и лошадей.

— Но играть ты умеешь?

— О да. Это же просто. — Она усаживается за фортепьяно и тихонько напевает себе под нос. — Это «Суссекский вальс».

И она играет, играет очень просто и мило мелодию, под которую, наверное, когда-то танцевала. Ее движения легки и осторожны, и она хорошо чувствует, когда музыка должна звучать тише, а когда громче. Я очарована.

— Где ты это слышала? — спрашиваю я, когда она прекращает игру.

— О, эту мелодию все знают. — Она смотрит на меня изумленно, как будто то, что сделала она, под силу каждому.

— Ладно. Хочешь мне спеть?

Мы вместе листаем песенник в поисках песни, которую она знала бы, и находим. Разумеется, из Шекспира, из финала «Двенадцатой ночи». Меня поражает ее невинность (в конце концов, это двусмысленная и грубая песня), а еще больше — ее чистый голос и то, как она произносит слова.

— Я знаю, что умею очень мало, — произносит она, когда я беру последний аккорд.

— Напротив, ты умеешь гораздо больше, нежели думаешь. Боюсь, тебе придется научиться читать ноты, но твоя манера игры уже очень хороша, а пение — восхитительно!

— О, большое спасибо. Как вы думаете, моих умений хватит, чтобы выступать на сцене?

— Сложно сказать, Амелия. И потом, не думаю, что лорд и леди Шад хотели бы, чтобы я поощряла у тебя подобные желания. Одно дело — играть в красивой гостиной для благородных гостей, и совсем другое — выступать на сцене перед сотнями зрителей, которые готовы освистать тебя, если то, что ты делаешь, не придется им по нраву…

Я обрываю себя. Мне совсем не хочется открывать свое театральное прошлое, но, похоже, уже слишком поздно.

— Да? — Амелия выглядит взволнованной. — А что нужно делать на сцене?

Я закрываю песенник.

— Нужно научиться говорить так, чтобы тебя слышали на последнем ряду, и дышать правильно, и… в первую очередь помнить, что ты — леди.

Как по подсказке суфлера в комнату входит Гарри Бишоп. Он хмурится, глядя на нас.

— Ах, как кстати! — восклицаю я. — Мистер Бишоп с тобой потанцует. Я сыграю сельский танец, посмотрим на твои манеры.

Он кланяется Амелии, но не мне.

— Значит, сделаем вид, что мы на ассамблее, мисс Амелия?

— О, да! — улыбается она ему.

— Леди Шад посылала за вами, но дело несрочное. Прошу вас, миссис Марсден, напутствуйте вашу ученицу.

Ах, будь он проклят. Я в жизни не бывала на сельской ассамблее. Не помню ни одного раза, когда бы мне приходилось танцевать в приличном обществе. На столах — танцевала, в тавернах — танцевала. На сцене. Но на сельском вечере?!

Я быстро прихожу в себя.

— Джентльмен пригласит вас на танец, мисс Амелия. — Как по мне, так очень логично, однако его циничная ухмылочка говорит об обратном. — Разумеется, вы уже представлены друг другу.

Он кланяется, Амелия делает реверанс, а я занимаю место за фортепьяно, нахожу подходящий танец в нотной тетради — переписанный с ошибками, подозреваю, дело рук леди Шад. Я наблюдаю, как Гарри и Амелия танцуют, точнее, играют, будто бы танцуют. Время от времени они воображают рядом другие пары, делают переходы, сжимают невидимые руки и улыбаются несуществующим партнерам. Все очень мило и невинно. Гарри, поборов первую неловкость, отлично справляется с отведенной ему ролью, вдохновленный обаянием и веселостью Амелии. Могу сказать наверняка — она любит танцевать, но разве найдется молодая девушка, которая этого не любит? Они переступают, кружатся… Красивая пара. Я сбиваюсь, поправляюсь, они снова подхватывают ритм, смеются и, очевидно, ничего вокруг не замечают.

— По-моему, достаточно. — Я беру громкий аккорд и завершаю этим танец.

Они замирают. Гарри смеется и качает толовой, Амелия чуть раскраснеласъ.

— Почему вы остановились, миссис Марсден?

И правда почему? Сама не знаю точно. Мне не очень понравилось то, что я только что наблюдала, хотя я и говорю себе, что в Их поведении не было ничего предосудительного. Их танец был наполовину игрой, но они ни в чем не преступили границу приличий, и я не могу сказать, что именно меня так раздосадовало. Я гляжу на Амелию. На Гарри Мне смотреть совсем не хочется.

— Ты прекрасно готова к выходу в свет, Амелия. — Голос мой звучит немного нервно, и Амелия бросает на меня удивленный взгляд. — Я хочу сказать, ты ведешь себя очень естественно, и я уверена, что ты прекрасно справишься с… с…

— Миссис Марсден, вам нехорошо? — подходит ко мне Гарри.

— Нет-нет, все в полном порядке, здесь немного душно, только и всего. Пойдем, Амелия, нам нужно к леди Шад, и… — Мне не удается закончить и эту фразу, и я просто хватаю Амелию под руку и сопровождаю ее в утреннюю гостиную, где леди Шад на диване кормит малышку Гарриет, а сыновья ее играют на полу с потертыми оловянными солдатиками.

— У Амелии огромный талант к музыке, — сообщаю я леди Шад и вижу, как Амелия краснеет от гордости.

— Я всегда так считала, хоть сама с трудом отличаю одну мелодию от другой. У нее такой чудесный голос. Шад говорил, что нам нужно с вами посоветоваться насчет нового платья для Амелии. — Она вытаскивает потрепанную лондонскую газету, которой примерно с полгода. — Вы ведь хорошо разбираетесь в столичной моде, не так ли?