Патерик Печерский, или Отечник - Сборник

Часто он входил в пекарню и, будучи сам игуменом, работал с пекарями, меся тесто, делал хлебы, не зарывая таланта телесной крепости, утешая и ободряя других, не ослабевал в своем деле.

Однажды, накануне праздника Успения Богородицы, не было воды в поварне, и пришел к преподобному названный выше келарь именем Феодор, говоря, что некому носить воду. Тогда преподобный встал и начал сам носить воду из колодца, и один из братии, увидев его в таком труде, пошел немедленно рассказать это другим; они же поспешили с усердием наносить воды до избытка.

В другой раз не было заготовлено дров для варки пищи. Тот же келарь Феодор пришел к преподобному, говоря: «Повели, отче, одному из братии, который празден, приготовить нужные нам дрова». Преподобный отвечал ему: «Я празден, я пойду». Приближалось же время обеда. Блаженный повелел братии идти к трапезе, а сам взял топор и стал рубить дрова. И братия, вышедши после трапезы, увидала преподобного своего игумена секущим дрова; они тоже взяли топоры и нарубили столько дров, что их хватило на много дней.

Когда блаженный Никон (который постриг преподобного, а затем отошел от пещеры) возвратился в Печерский монастырь, тогда преподобный отец наш Феодосий, хотя и был игуменом почитал его как отца. И часто, когда блаженный Никон сшивал и скреплял книги, будучи чрезвычайно искусен в этом деле, он прял для него веревки. Таковы были смирение и простота этого боговдохновенного мужа, так трудился он во всяком послушании. И в этом подражал он Христу, истинному Богу, Который смирил Себя и был послушен.

К тому же и одежда его была смиренна и убога, несмотря на его сан; на теле его была колючая власяница, а сверху другая весьма худая одежда, которую он надевал на себя для того, чтоб не показывать своей власяницы. И многие непонимающие люди укоряли и поносили его за эту одежду. Но он с радостью принимал поношение их, вспоминая слова Господа: «Блаженны вы, когда будут поносить вас» (Мф. 5:11).

Однажды преподобный отправился к христолюбивому князю Изяславу, находившемуся тогда далеко от города, и остался там до вечера. Когда же он хотел уходить, христолюбивый князь велел отвезти его в монастырь на колеснице, чтоб не лишать его ночного сна. И во время дороги прислужник, везший его, видя его в худой одежде, и не думая, что он игумен, сказал ему: «Черноризец, ты всякий день празден, а я постоянно в трудах, и не могу держаться на коне; поэтому пусть я усну в колеснице, а ты, так как можешь ехать на коне, сядь на коня». Преподобный, смиренно встав, сел на коня и повез прислужника, разлегшегося в колеснице, радуясь и славя Бога. Когда же одолевала его дремота, тогда, сходя с коня, шел он около него, пока не уставал, и снова садился на коня. Когда уже стал заниматься день, вельможи, ехавшие к князю, издали узнавали преподобного, слезали с коней и кланялись ему. Тогда преподобный сказал прислужнику: «Чадо, вот уже день. Встань и сядь на коня». А тот, видя, что все кланяются преподобному, ужаснулся сердцем, в трепете встал, сел на коня, а преподобный сел в повозку. Встречных бояр, которые кланялись ему, было все больше, и оттого вознице становилось все страшнее. Когда подъехали к монастырю, вся братия вышла и поклонилась преподобному до земли. Прислужник же, в еще большем страхе, размышлял: кто это, что все кланяются ему. А преподобный взял его за руку, ввел в трапезу, и велел дать ему есть и пить, потом, одарив, отпустил его.

Все это рассказал братии тот самый отрок, преподобный же не говорил никому, но постоянно он учил братию, что иноку не должно ничем возноситься, но быть смиренным и считать себя ниже всех. Он учил их иметь и внешний вид смирения, ходить со сложенными на груди руками и при встречах кланяться друг другу, как подобает инокам. Больше же всего поучал он их смирению в том, чтоб во всяком деле брали сперва благословение от старшего, ибо, говорил он, сеющий так дела свои в благословении, в благословении и пожнет от них сладкий плод. И таким образом показал он силу этого учения.

Когда приходили к нему благочестивые люди, ради пользы, тогда, по божественном поучении, он предлагал им трапезу из монастырских блюд, хлеб и сочиво. Часто и сам христолюбивый князь Изяслав приходил и вкушал этих блюд. Однажды, когда он с удовольствием ел их, он сказал преподобному: «Ты знаешь, отче, дом мой полон всеми благами мира, но никогда не ел я в нем всласть, как теперь у тебя. Когда рабы мои приготовляют мне пищу, блюда разнообразны и многоценны, но не так сладки, как эти. Прошу тебя, скажи мне, откуда такая сладость ваших блюд». Боговдохновенный же отец Феодосий, желая привлечь его к Божьей любви, отвечал: «Если, милостивый владыка, хочешь узнать это, послушай, я объясню тебе. Когда у нас братия сбирается варить пищу и печь хлебы, на то у них положен такой устав. Прежде всего, брат, исполняющий это послушание, подходит к игумену и принимает от него благословение. Потом, поклонившись троекратно пред святым алтарем, зажигает свечу от святого алтаря и той свечей разводит огонь в поварне или пекарне. Когда же надо вливать воду в котел, послушник говорит старшему: „Благослови, отче“, и тот отвечает: „Бог да благословит тебя, брат!“. И так все дело совершается с благословением, потому и выходит в сладость. Твои же рабы, думаю я, работают, ссорясь, ропща и клевеща друг на друга; часто же приставники и бьют их, и так все дело совершается с грехом, и не бывает в сладость». Услыхав это, сказал христолюбивый князь: «Воистину, отче, все так, как ты говоришь».

Когда случилось преподобному в монастыре своем услышать, что послушание совершено не с благословения, а с преслушанием, он называл его «вражьей участью», и не позволял, чтоб кто-нибудь из его благословенного стада вкусил от такой пищи, но приказывал выбрасывать иногда в речную глубину, иногда в горящую печь, чему примером является следующий случай.

В праздник святого великомученика Димитрия, преподобный отец наш Феодосий пошел с братией в монастырь этого святого. А перед тем от некоторых благочестивых людей ему принесли прекрасные хлебы, которые преподобный приказал келарю предложить на трапезу остававшейся дома братии. Но келарь, не послушавшись его, рассудил: «когда завтра вернется вся братия, предложу ей хлебы; а теперь оставшаяся братия пусть ест монастырские хлебы». Так он и сделал. Наутро, когда вся братия села за трапезу и были предложены те хлебы, разрезанные на куски, преподобный посмотрел, позвал келаря и спросил его: «Откуда хлебы эти?» Он же ответил: «Принесены они вчера, но потому не подал я их вчера, что было мало братии и рассудил предложить их сегодня всей братии». Преподобный же сказал ему: «Лучше бы не заботиться тебе о наступающем дне, и сделать по моему приказанию, а сегодня Господь Бог, Который постоянно печется о нас, подал бы нам потребное, и позаботился бы еще и о большем». И тогда он приказал одному из братии собрать куски в корзину и высыпать в реку. На келаря же наложил епитимию, как на виновного в непослушании; так же поступал и в иных таких случаях.

Преподобный отец наш Феодосий, видя, что попечение о будущем и любостяжание не бывает у иноков без ослушания, потому что противно их обетам, старался прилежно учить свою братию добродетели нестяжания, чтоб укреплялись они верой и надеждой на самого Бога, а не уповали на имения. Потому часто ходил он по келиям, и если что у кого находил — пищу или одежду, лишнюю против положенной по уставу, или иное имущество, — отбирал то и бросал в печь как «часть вражью» и предмет ослушания и так увещевал их:

«Не хорошо, братия, нам, инокам, отвергшимся всего мирского, собирать что-нибудь снова в своей келии. Как можем приносить Богу чистую молитву, держа в келии своей сокровище, когда слышим слово Господа: „Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше“ (Мф. 6:21), и еще: „Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил“ (Лк. 12:20). И так, братие, будьте довольны одеждой, положенной по уставу, и пищей, предложенной на трапезе, а в келии не надо иметь ничего такого, и тогда всеусердно, всей мыслию будете приносить чистую молитву Богу». Вот какими и многими другими увещаниями поучал он их, со всяким смирением и слезами. Никогда не видали его придирчивым, гневливым, с сердитым взором, но был он милосерден, тих, сострадателен ко всем. Если кто из его нестяжательного стада, ослабев сердцем, покидал монастырь, тогда преподобный из-за этого бывал в великой печали и скорби, и до тех пор молился Богу со слезами, чтоб Он возвратил назад отставшую от его стада овцу, пока отошедший не возвращался. И, с радостью принимая его, преподобный поучал его никак не ослабляться вражьими кознями, и не допускать победы их над собой, но стоять крепко.

Был там нетерпеливый брат, который часто убегал из монастыря, и, когда возвращался, преподобный с радостью принимал его и говорил, что Бог не попустит, чтоб он скончался где-нибудь вне этого монастыря, и хотя часто уходит он, но примет кончину в монастыре, и со слезами молил Бога, чтоб Он подал брату этому терпение. После многократных уходов своих, вернулся он однажды снова в монастырь и просил преподобного принять его. Преподобный, будучи воистину милостив, с радостью принял его, как заблудшую и вернувшуюся овцу, и причислил к своему стаду. Тогда этот брат, который делал ризы на иконы, принес и положил перед преподобным то, что скопил, выручая за свою работу. Преподобный же сказал ему: «Если хочешь быть совершенным иноком, то возьми это и брось в горящую печь, потому что это плод ослушания». Он же, как истинно кающийся, собрал все, по повелению преподобного, снес к печи и сжег, а сам с тех пор жил неисходно в монастыре, проводя остающиеся дни в покаянии, и здесь, по предсказанию преподобного, упокоился в мире. Итак, поучая нестяжанию, в котором показывал веру и надежду, показал преподобный и любовь, милосердуя, чтоб никто из стада его не был отвержен.