Судьба на выбор - Дэни Аткинс

– Ты не виноват. Ты не можешь следить за ней двадцать четыре часа в сутки. Это нереально.

В его глазах горела стальная решимость – отец был со мной категорически не согласен. Впрочем, сейчас не место и не время продолжать давний спор.

– А я пока проверю школу, – сказала, поворачиваясь, и добавила через плечо: – Если ее там нет, позвоню, и мы подумаем, куда еще она могла пойти.

– В полицию пока лучше не звонить?

Я покачала головой.

– Рано. И получаса не прошло. Сперва сами все проверим.

Я бросилась к машине. В полицию будем звонить лишь в крайнем случае, и до этого, надеюсь, не дойдет. Хотя бы сегодня. Хотя однажды неминуемо настанет день, когда мама не найдется, растерянно бродящая по улицам неподалеку от дома. Это вопрос времени.

Не думала, что неторопливо ехать в сторону школы будет так сложно. Мне хотелось утопить педаль газа в пол, чтобы добраться как можно быстрее, но по прежнему опыту я знала: нужно внимательно смотреть на дорогу и на тротуары и даже заглядывать во дворики домов, выстроившихся по обе стороны улицы. Прошлый раз мы нашли ее в чужом саду – сидящую на детских качелях. Она даже не поняла, как сильно нас напугала. Но тогда со мной поехал Ричард; вдвоем было гораздо проще высматривать маму в переплетениях живых изгородей.

Убедившись – насколько это было возможно, – что в чужих дворах ее нет, я свернула налево, на главную дорогу, и направилась к месту, куда маму тянуло, словно магнитом. Меня обогнал фургон, окатив лобовое стекло потоками мутной воды, и я вздрогнула. Это мой худший кошмар – что когда-нибудь ее собьет машина. Мама медленно теряла память, а вместе с ней свою личность. Вдруг эта болезнь отнимает и инстинкт самосохранения? Как глубоко нужно затеряться в себе, чтобы однажды выйти на дорогу перед мчащимся автомобилем?

Страх, который я не показывала отцу, медленно накрывал меня с головой. Я тоже, как и он, злилась – правда, не на него. Он-то не виноват, он заботился о маме так, как не смог бы никто другой. Нет, я злилась – да что там, была в ярости – на саму себя. Последнее время я думала о своих проблемах, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг. О подобных «эпизодах» всегда предупреждали определенные симптомы. Мама становилась более покладистой, или наоборот, рассеянной и нервной. В общем, любая заметная перемена в ее поведении означала, что нам стоит держаться настороже. Но тут эта авария, смерть Эми, тревога за Ричарда и странные чувства к Джеку, которые я пыталась игнорировать… Все это отвлекло от самого главного. И вот что вышло! Пора просыпаться. Только молю Господа, чтобы не было слишком поздно. Нельзя зацикливаться на вещах, которые все равно не изменить. Мама – вот что реально. Вот зачем я вернулась в Хэллингфорд.

Заехав на огромную парковку перед школой, я шумно выдохнула. Сбросила скорость и вытащила из кармана мобильник.

– Папа, она здесь. Я ее нашла.

В трубке повисло молчание – отец пытался совладать с нервами. Когда он наконец заговорил, голос у него оказался непривычно хриплым.

– Слава богу! Вези ее домой. И, Эмма… ты там поосторожнее на дороге…

Медленно, со скоростью улитки, чтобы не напугать маму, я подъехала к зданию, где располагалась кафедра искусств. Дождь лил с прежней силой, а куртку мама, конечно, не надела. Я взяла с заднего сиденья плед.

Мама повернулась, и самые последние шаги я проделала с нарочито безразличным видом. Правила этой игры были знакомы.

– Привет, мам. Что делаешь?

Увы, мне не удалось сохранить спокойное лицо, когда я взглянула ей на ноги и увидела, что она в тех розовых пушистых тапочках, которые я подарила на Рождество. Теперь они промокли, свалялись и больше походили на двух дохлых крашеных кошек. Я чуть не разрыдалась – не из-за болезни Альцгеймера, которая забрала у меня родного человека, а из-за пары дурацких испорченных тапочек… Я сердито смахнула рукавом слезы, надеясь, что мама решит, будто я стираю капли дождя.

– Эмма, я потеряла ключи, – пояснила она, показывая перевернутую сумочку, содержимое которой было разбросано по земле на метр вокруг.

Опустившись на корточки, я принялась собирать вещи, которые мама носила в сумочке: кошелек (без денег, потому что по магазинам в одиночку она не ходила), бумажник, полный кредиток (заблокированных на тот случай, если она решит ими воспользоваться), флакон ее любимых духов (навевавших воспоминания о детстве и ее объятиях) и еще с десяток подобных мелочей. Я запихала все в мокрую сумку. Единственное, чего здесь не было, – ключей, которые искала мама, ключей от ее кабинета. Потому что их забрали три года назад, когда сначала ей пришлось уйти с поста заведующей кафедрой искусств, а затем и вовсе бросить преподавание из-за болезни, развивавшейся с каждым днем. Мама уже давно здесь не работала. Но иногда об этом забывала.

К счастью, впереди пасхальные выходные, а значит, будет время хорошенько все обдумать и расставить приоритеты. На первом месте должна стоять мама, которой я слишком пренебрегала. Когда следующим утром мы с отцом встретились на кухне, темные круги под глазами выдали, что мы оба совершенно не спали в ту ночь. Пока мама была в ванной, я попыталась снова поднять старую тему, но отец в свойственной ему манере отмахнулся.

– Ты же видишь, так не может больше продолжаться, – осторожно начала я, убедившись, что мама нас не слышит.

В глазах отца горело опасное упрямство. Вот от кого я унаследовала характер. Мама не уставала это повторять – пока не потеряла ключ от сокровищницы своей памяти.

– Эмма, закроем тему! Я не намерен отправлять твою маму в приют. Только через мой труп.

– Никто и не предлагает! Есть другие варианты – сиделки, нянечки, дневной стационар, в конце концов. Ты не можешь ухаживать за ней один. Не ставь перед собой невыполнимые задачи. Я знаю, ты пытаешься ее защитить… но ты ведь рискуешь собственным здоровьем. Я волнуюсь. Что, если ты снова сляжешь?

Мы оба вспомнили о событиях годичной давности. Тех самых, которые вынудили меня вернуться. Я видела перед собой его серое лицо, шнуры капельниц и провода от мониторов. В ожидании вердикта врачей прошла целая вечность. Мы боялись, у папы сердечный приступ. К счастью, это оказалась простуда, давшая осложнения из-за стресса. Всего лишь простуда… В следующий раз могло обернуться куда хуже.

– Я знаю, как ты обо мне беспокоишься… и крайне признателен, что ты все бросила ради нас. Но решать не тебе.

Вздохнув, я поболтала в кружке остывший кофе, в который раз пытаясь придумать хоть один новый аргумент.

– А если мы найдем вполне приличное место, где за ней смогут ухаживать пару дней в неделю? Просто, чтобы ты мог перевести дух? Я ведь скоро съеду от вас, – предложила я, заранее зная, что он отвергнет эту идею.

И оказалась права. Отец пришел в ужас, словно я посоветовала ему завести интрижку с соседкой.

– Что?! Отправить ее, как ненужную собачку в питомник, чтобы мы могли развлекаться?!

Отодвинув кружку, я взяла отца за руку, отметив мимоходом, как много у него стало морщин – гораздо больше, чем год назад. Он стареет быстрее, потому что целыми сутками, без продыху, ухаживает за женщиной, которую по-прежнему любит всем сердцем.

– Я скажу, когда станет совсем тяжко, – поставил он точку в споре, смягчая резкость слов признательной улыбкой. – В конце концов, я всегда могу обратиться за помощью к вам с Ричардом. Ведь вы после свадьбы останетесь в городе.

В голове будто лязгнул засов на двери темницы. Но я не выдала отцу обуревавших меня чувств, вместо этого подарив ему полную любви улыбку.

– Конечно, мы всегда будем рядом.

Впервые мамина болезнь проявилась несколько лет назад. В совершенно безобидном, даже глупом инциденте, над которым я тогда лишь посмеялась. Я приехала домой на выходные и рассчитывала на тихий ужин в кругу семьи, а родители организовали грандиозное торжество.

– Целиком теленок не поместился? – пошутила я, открывая духовку, где томился в собственном соку огромный кусок говядины. – Господи, мама, да нас всего трое! Вам с папой на неделю этого хватит.

Мама смущенно открыла ящик со столовым серебром. Я насторожилась: похоже, ужин получится не таким уж семейным.

– Вообще-то я позвала Уизерсов – надо ведь отпраздновать твое возвращение.

Она заторопилась в столовую, и спешка ее была оправданна: на моем лице отразилось все, что я в тот момент думала. Глупо было надеяться, что в списке приглашенных не будет Ричарда. Или Шейлы. Они с мамой в один голос выражали сожаление, когда мы с Ричардом расстались, но чтобы опускаться до неприкрытого сватовства?… Интересно, знает ли мой бывший о том, что его ждет?

В общем, вечер намечался «восхитительный».

Тут из столовой донесся мамин крик. Уронив прихватку, я бросилась туда, мигом растеряв свой гнев. Господи, что с ней: сердечный приступ? Какая-то травма? Но на вид с мамой было все в порядке. Она стояла возле полированного обеденного стола, и перед ней высилась сверкающая горка ножей и вилок.