Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

Леон смущенно покачал головой:

— Честно говоря, сэр, для меня это немного неожиданно. Мне и в голову не приходило рассматривать ситуацию под таким углом. Здешние немцы всегда относились к нам дружелюбно. У них много общего с нашими поселенцами в Найроби. Те же трудности, те же проблемы.

— Да, среди них есть неплохие парни — мне, например, нравится фон Леттов-Форбек. Но приказы он получает из Берлина, от кайзера.

— А кайзер — внук королевы Виктории. Наш нынешний король приходится ему дядей. Кайзер — почетный адмирал королевского флота. Просто не верится, что мы когда-то станем с ним воевать. Этого не будет, — горячо добавил Леон.

— Поверь чутью бывалого солдата. — Пенрод улыбнулся как человек, знающий нечто такое, чего не знают другие. — В любом случае, что бы ни случилось, врасплох им меня не застать. И за нашим любезным южным соседом я буду присматривать в оба глаза.

— И при чем тут я?

— В данный момент наши границы с Германской Восточной Африкой открыты. Никакого ограничения на передвижение не существует. Масаи и другие племена пасут свои стада и к югу, и к северу от границы и скорее всего не догадываются о каких-то рубежах, проложенных нашими топографами. Я хочу, чтобы ты создал сеть информаторов, людей, которые регулярно бывают в Германской Восточной Африке. Работать будешь под прикрытием. О твоей истинной роли не должен знать даже Перси Филипс. Легенда у тебя вполне убедительная. У охотника всегда найдется повод побывать на той стороне границы. Докладывать будешь лично мне. Я хочу, чтобы ты стал моими глазами.

— Если возникнут вопросы, я всегда смогу объяснить, что мои люди — следопыты, что я использую их для наблюдения за движением стад, чтобы знать, где именно находится дичь в тот или иной момент, и доставить клиента непосредственно к месту, — развил тему Леон.

Похоже, все не так уж и плохо, думал он, и новая игра может получиться очень даже занятной.

Пенрод согласно кивнул:

— Думаю, для Перси и любого другого, кто проявит интерес, такого объяснения будет вполне достаточно. Главное — не проговорись, что выполняешь мое задание, потому что в противном случае об этом узнает весь клуб. Перси, знаешь ли, осмотрительностью не отличается. Особенно после пары стаканчиков.

Прошло еще несколько недель.

Каждое утро начиналось для Леона с того, что он залезал под «воксхолл» Перси и выползал оттуда с грязными по локоть руками. Как выяснилось довольно скоро, он серьезно недооценил масштаб задачи и размер ущерба, причиненный автомобилю предыдущими попытками ремонта. Запасных частей в Найроби было не достать, и Леону ничего не оставалось, как решиться на отчаянный шаг: распотрошить их с Бобби машину. Бобби держался стойко, отстаивая общую собственность до последнего, но в конце концов сдался и согласился уступить свою долю за пятнадцать гиней, выплатить которые предстояло равными долями, по гинее в месяц. Добившись своего, Леон сразу же снял переднее колесо, карбюратор и кое-что еще и отвез все в Тандала-Кэмп.

Наступил десятый день ремонта, когда, проснувшись утром, Леон обнаружил у входа в палатку сидящего на корточках сержанта Маниоро.

Форменные хаки и феску масаи сменил на охряно-красную шуку, у ног его лежало копье.

— Я пришел, — просто объяснил он.

— Вижу, что пришел. — Леон с трудом сдержал радость. — Почему ты не в казарме? Тебя расстреляют за дезертирство.

— Есть бумага.

Маниоро вытащил из-под шуки смятый листок. Разгладив документ, Леон быстро пробежал глазами по строчкам. В приказе говорилось, что сержант Маниоро с почетом уволен со службы в КАС по медицинским основаниям. Рана на ноге зажила, но хромота осталась, что освобождало его от воинской повинности.

— Почему ты пришел ко мне? — спросил Леон. — Почему не вернулся в свою маньяту?

— Я теперь служу тебе, — ответил масаи.

— Я не могу тебе платить.

— А я и не просил. Что мне нужно делать?

— Во-первых, нам нужно починить вот этот энчини. — Оба повернулись и с минуту смотрели на представлявший собой жалкое зрелище автомобиль. Маниоро уже помогал с первой машиной, а потому знал, что их ждет. — Потом придется убить слона, — добавил Леон.

— Убить легче, чем починить, — констатировал масаи.

И вот по прошествии трех недель Леон сел за руль, тогда как Маниоро с покорным видом человека, покорившего судьбе, встал впереди и вытянулся по стойке «смирно». Ритуал этот повторялся последние три дня, и масаи уже потерял веру в конечный успех предприятия. В первый день к месту испытаний стеклась огромная аудитория, включая лагерного повара и двух стариков-живодеров. Прибыл и сам Перси Филипс. Дело все не шло, машина не заводилась, и публика постепенно потеряла интерес к происходящему и понемногу разбрелась. Остались только живодеры-скиннеры, которые, присев на корточки, внимательно следили за каждым жестом «мастеров».

— Зажигание! — начал привычное заклинание Леон, обращаясь к богам двигателя внутреннего сгорания.

— Сашихани! — старательно, сохраняя нужную интонацию, повторили старики.

Леон перевел рычаг зажигания на левой стороне рулевого колеса в верхнее положение.

— Открыть заслонку!

В этом месте для стариков всегда наступал трудный момент — их способность к звукоподражанию подвергалась настоящему испытанию.

— Отлыти салонку! — изрекли они.

— Ручной тормоз! — Леон потянул рычаг. — Обогащение смеси!

Он повернул ручку так, чтобы стрелка индикатора указывала строго вперед.

— Отставить!

Он выскочил из машины, обежал ее спереди, открыл заслонку и торопливо вернулся на место.

— Маниоро, заводи! — Маниоро наклонился и дважды повернул заводную рукоятку. — Хватит! — предупредил Леон. — Отставить!

Он снова выпрыгнул из машины, снова обежал ее, закрыл заслонку и вернулся.

— Еще два раза!

Маниоро снова наклонился и повернул рукоятку.

— Запуск! — Леон передвинул селектор на приборной панели в положение «аккумулятор» и воздел очи к небу. — Маниоро, поддай-ка еще!

Масаи, поплевав на ладони, повернул рукоятку еще раз.

Взрыв, подобный пушечному, сотряс воздух. Из выхлопной трубы вылетел клуб сизого дыма. Заводная рукоятка злобно извернулась, сбив Маниоро с ног. Два старичка-скиннера, не ожидавшие ничего подобного, в страхе отпрянули, взвыли от ужаса и резво метнулись к кустам за лагерем. Из домика на склоне холма донеслось проклятие, вслед за чем на веранде появился и сам Перси — в пижамных штанах, с растрепанной бородой и заспанными глазами. Секунду или две он растерянно, ничего не соображая, таращился на Леона, который лучезарно улыбался ему из-за руля. Мотор погромыхал, подергался, потом стрельнул еще раз и успокоился, перейдя на громкое, но равномерное тарахтение.

Перси рассмеялся.

— Подожди, дай брюки надеть, а потом отвезешь меня в клуб. Угощаю. Можешь выпить пива сколько влезет. И завтра же отправляйся за слоном. Без него в лагерь не возвращайся.

Сдвинув на затылок шляпу и перекинув тяжелое ружье с одного плеча на другое, Леон остановился у знакомого, почти отвесно уходящего вверх массива горы Лонсоньо и посмотрел вверх. Крошечная одинокая фигурка на краю кручи почти растворялась на фоне неба.

— Она ждет нас! — удивленно воскликнул он. — Но как узнала, что мы идем?

— Мама Лусима знает все, — напомнил Маниоро, делая шаг к тропинке.

На себе он нес фляги с водой, заплечный мешок, винтовку «ли-энфилд» и четыре патронташа. Леон последовал за ним, а замыкал шествие Ишмаэль — в длинной белой канзе, полы которой шлепали по ногам, и с огромным узлом на голове. Перед выходом из Тандала-Кэмп Леон взвесил узел — получилось шестьдесят два фунта. В узле лежало все: от горшков и сковородок до перца, соли и секретных специй, состав которых знал только сам Ишмаэль. С поезда сошли на боковой ветке в Наро-Мору и дальше двигались пешком. Леон каждый день подстреливал антилопу, нежное мясо шло на отбивные и стейки, так что питались они благодаря кулинарным способностям Ишмаэля, как принцы.