Свобода и евреи. Часть 1. - Алексей Шмаков

Ему не надо изучать талмуда, чтобы словом и делом её исповедовать. Поэтому крайне унизителен для гоя спор с любым членом «избранного народа», который себе же на потеху он уверяет, будто не изучал талмуда. В таком изучении нет надобности. Основания талмуда начертаны в еврейском сердце. Не талмуд создал евреев, а евреи дали талмуд. Эту простую истину необходимо усвоить раз и навсегда. Уничтожьте все экземпляры талмуда, и евреи напишут его вновь. В этом — гвоздь всей проблемы и его надо вколачивать в сознание гоев до тех пор, пока уже нельзя будет выдернуть обратно.

В виду означенных условий талмудического языка, как и по самой обширности талмуда, равно как вследствие исключительных его особенностей большинство евреев не может читать его в подлиннике. Таким образом естественно возникновение популярных руководств. Но написать талмудический катехизис — дело чрезвычайной трудности. Вот почему мы видим, что не только после рассеяния евреев при Васпассиане и Тите, а ещё больше при императоре Адриане, но и вслед за изгнанием их из Вавилонии персами в VII веке по Р.Х. опыты популяризации талмуда не удавались. С распространением же еврейства, кроме юга Европы и по северному берегу Африки, равно как с заменой древних иешиботов в Суре, Пумбедитте и Негардее, на Тигре и Ефрате, в Севилье и Кордове, а затем и в Монпелье и, наконец, в Кракове, Люблине и Вильне, труды иудейских популяризаторов стали размножаться. Первым требованием являлось сохранение духа подлинника, т.е. устранение греческой и арабской философии. За нарушение сего был признан еретиком и сам рабби Моше бен Маймонид (Рамбам), «светоч Запада и звезда Востока», а его главный труд «Мишна Тойрэ» был сожжён в Монпелье рукой палача.

Между тем, по талмуду, сам Иегова изучает его ежедневно и даже в затруднительных случаях приглашает талмид-хахамов с земли. Как же еврею оставаться амгаарецом, т.е. невеждой в талмуде? И мы видим, что в XVI столетии эта первоклассная задача была, наконец, разрешена. Раввин из Палестины, Иосиф Каро, дал иудейскому миру точный катехизис или конспект талмуда. Результат многолетнего труда рабби и гаона Каро — «Шулхан-Арух», т.е. «Накрытый стол» или «Скатерть самобраная», заключает все, что необходимо для сохранения и утверждения духа «избранного народа».

Когда умирает учёный еврей, то сами ангелы у божественного престола радуются и веселятся, восклицая: «Вот идёт рабби Нухим или рабби Ицхак со своим талмудом!..» Поэтому и «Шулхан-Арух» разделён на 30 частей, дабы каждый израильтянин мог повторить его в течение тридцати дней.

б). Уже в недавнее время, крещёный еврей Бриман под псевдонимом Юстус, взяв главным образом из Шулхан-Аруха и лишь отчасти из подлинного талмуда сто наиболее характерных законов, напечатал их под заглавием «Der Juden-Schpiegel» («Еврейское Зерцало»[135]). Хотя Юстус не исчерпал проблемы, т.е. о некоторых важных узаконениях умолчал, тем не менее, еврейство всё-таки вознегодовало.

По своему обыкновению, назвав «Juden-Schpiegel» сплошным подлогом, сыны Иуды подавали жалобу, но были сами же изобличены в неправде. Главный эксперт, профессор Эккер, научно обработав своё заключение, издал его в Германии под заглавием «Der Judenschpiegel» im Lichte der Warheit, eine wissenschaftliche Untersuchung». Буквальными цитатами из талмуда удостоверяя подлинность законов Шулхан-Аруха и доказывая, что катехизис Иосифа Каро всеми евреями принять и является действующим поныне бесспорно обязательным сводом законов, профессор Эккер излагает свой труд так, что всякий может его проверить.

Для ознакомления русских читателей мы перевели этот труд на русский язык ещё в 1897 году и поместили в своём исследовании «Еврейские речи». Отчасти исправив перевод, мы печатаем его ныне вновь.

в). Что же касается настоящего предисловия, то его разборы превзошли и наши собственные ожидания. Причинами служат глубина проблемы и быстрое развитие современных событий в Росси. Игнорировать их мы не считали себя в праве.

Дополняя друг друга, обе части работы могут способствовать взаимному разъяснению, а следовательно, и раскрытию еврейского вопроса.

В заключение остаётся сделать, разве, несколько замечаний.

Профессор И.А. Сикорский[136] говорит следующее.

«Евреи распадаются на две обособленные группы, разнствующие как по внешним признакам, так и по самому происхождению своему. Русско-немецкие евреи или ашкиназы (аскназим) малым ростом, относительной частотой у них рыжих волос, серых глаз и брахицефалией сильно удаляются от сефардов (сефардим), т.е. евреев трёх южных полуостровов Европы, африканского побережья Средиземного моря, а отчасти — Голландии и Англии; сефардам свойственны чёрные волосы, чёрные глаза и долихоцефалия. Ашкназим говорят на испорченном немецком, а сефарды — на испорченном испанском языках.

По новейшим исследованиям, сплочение этих двух антропологичесих типов произошло чрезвычайно давно, ещё в передней Азии, на родине евреев, где к первоначальному семитическому корню присоединились брахи-блондины амориты. Что же касается позднейших примесей арийцев в Европе, то они были сравнительно незначительны, почему еврейский народ и сохраняет первобытную типичность.

К антропологическим особенностям евреев, резко отличающим их от других народов, относятся прежде всего их приспособляемость к всевозможным климатам и размножение, несмотря на противные этому условия.

Физической устойчивости еврейской расы соответствует незыблемость основных черт её душевного строя. Объяснение психического типа евреев событиями из истории за два последние тысячелетия неверно. В вопросах этого рода такой срок слишком незначителен и не может оказать сколько-нибудь заметного влияния, за исключением случаев крупных антропологических скрещиваний, чего для еврейства не усматривается. Каким изображен еврей на стенах древних египетских гробниц, таким физически он представляется в настоящее время, и совершенно то же замечается в духовном отношении.

Формальной или внешней, иногда выдающейся стороне еврейского ума далеко не соответствует внутренняя сторона. Созданием Библии как бы исчерпывается продуктивная производительность Израиля. За этим следует двухтысячелетняя пауза. Убеждённый сионист, профессор Геман, признаёт, что свою долю участия евреи вносили во все культуры, но ни одна не создана и не проникнута их духом. Ренан утверждает, что у евреев как у расы вообще нет призвания ни к философии, ни к науке, ни к искусству, за исключением музыки. Ренан и еврей Хвольсон сходятся далее в том, что основной чертой еврейской души является страстность.

Главный же отпечаток, замечает профессор Сикорский, которым отличаются чувства еврейской расы, является нравственный симплицизм. Чувство еврея обыкновенно наблюдается в упрощённой форме, т.е. в обособленности и без осложнения одних чувств другими. Так, стыд принимает форму уничижения; страх выражается растерянностью, печаль — слезами и экспансивной эмоцией, самодовольство — тщеславием, кичливостью, надменностью и заносчивостью; самоуверенность — самомнением и т.п. Сущность подобных фактов состоит в замене многих чувств одним из сильнейших или одним из элементарнейших. Чувствуя себя униженным, презираемым, как это бывает с евреем, человек может не поддаться одному этому чувству, лишь когда он хранит в себе нравственное достоинство; подобным же образом человек гордый не впадает в заносчивость или кичливость, если будет уважать чужую нравственную личность.

Неполнота или недостаточность дифференциации чувства в еврейской расе уже в отдалённые времена сделала необходимым существование особенного нравственного корректива в лице пророков, которые оказываются замечательным, специально-еврейским институтом. Этимология слова пророк в русском и греческом языках указывает на прорицание, предсказание будущего как на основную функцию пророка; но семитическое слово наби, применяемое к наименованию пророка, обозначает человека зрячего, т.е. нравственно видящего, проницательного, различающего и распознающего своим чувством те нравственные тонкости и детали, которых не различают другие. Поэтому для нравственной жизни расы понадобился особый институт нравственно-ясновидящих людей, способных быть руководителями в делах совести, в делах нравственного такта, которого часто не доставало не только обыкновенным евреям, а и духовным их представителям — священникам и первосвященникам, как видно из писем пророков. По мнению Ренана, пророки представляют собой явление, не имеющее аналогии в истории других народов. Пророки старались будить чувства, очищать их, содействовать их развитию и росту; пророки одинаково обращались к народу, его царям и первосвященникам как вестники Бога, как голос идеальной совести и тонкого чувства.