Столпы Земли - Кен Фоллетт

Филип увидел в дальнем конце северного придела маленького Джонатана, его крепко прижимал к себе Джонни Восемь Пенсов. Там сейчас безопаснее, чем где-либо, подумал Филип. До него вдруг дошло, что надо спасать свою паству.

— Сюда! — закричал он. — Все сюда! Здесь выход!

Люди, казалось, не слышали его.

Под третьим пролетом стены совсем разошлись, и он целиком обвалился. Камни полетели на потерявших рассудок прихожан смертельным градом. Филип рванулся вперед, схватил кого-то и заорал:

— Назад! — И что было сил толкнул человека к восточному выходу. Испуганный до смерти, тот увидел сбившихся в кучку у стены монахов и бросился к ним. Еще двух женщин Филип заставил повернуть туда же. Люди, заметив, куда направлял других приор, побежали в том же направлении. Взглянув вверх, Филип заметил, что и второй пролет готов был вот-вот рухнуть: новые трещины разрывали стены верхнего яруса окон и свода. Он продолжал направлять людей к спасительному выходу, понимая, что надо бороться за каждую жизнь. Ему на голову сыпалась известка, потом полетели камни. Люди опять бросились врассыпную. Кто-то укрылся в боковых приделах, многие столпились у восточной стены. Среди них был и епископ Уолеран. Другие по-прежнему пытались вырваться через западный выход, продираясь через кучи камней и человеческие тела. Камень попал Филипу по плечу; удар был хоть и скользящий, но чувствительный. Инстинктивно прикрыв голову руками, Филип огляделся. Вокруг него никого не было. Люди покинули самое опасное место. Он сделал все, что мог. Немного отдышавшись, он тоже кинулся к восточной стене.

Там он оглянулся и снова посмотрел вверх. Как раз в этот момент вниз полетел второй пролет, но жертв на этот раз почти не было: прихожане успели сбежаться к стенам и войти в боковые приделы, где кровля держалась крепко. Собравшиеся у восточной стены пятились назад, прижимаясь к ней, затаив дыхание, смотрели на висевший пока пролет, с ужасом думая, что же случится, если он рухнет. Грохот от падающих камней, казалось, стихал, но поднятая ими пыль заполнила все пространство алтаря. Филип задержал дыхание. Когда пыль понемногу осела, он опять взглянул на свод: держался только первый пролет, и, похоже, крепко.

Все стихло. Ошеломленный приор смотрел на руины церкви. Стены, на которые опирался второй пролет, уцелели только до уровня галерей, под третьим и четвертым — рухнули до основания. Весь пол был усеян камнями, трупами и корчащимися телами покалеченных. Семь лет работы, сотни фунтов денег пошли прахом, десятки, а может, и сотни людей погибли, и все это за считанные мгновения. Сердце Филипа разрывалось от боли: столько смертей, а за ними — вдовы, сироты… Слезы душили его.

Резкий голос, прямо над ухом, вырвал его из оцепенения:

— Вот до чего довела твоя проклятая самонадеянность, Филип!

Он обернулся и увидел епископа Уолерана. Вся одежда его была покрыта толстым слоем пыли, а глаза сверкали злорадством. Филипу словно ножом пронзило сердце. Пережить подобную трагедию было на грани человеческих сил, но чтобы тебя еще обвинили в ней — это невозможно было вынести. Он хотел было произнести что-то вроде: «Я только хотел как лучше!» — но слова застряли в горле, и он промолчал.

Взгляд его остановился на Джонни Восемь Пенсов и маленьком Джонатане, которые вышли из своего убежища в боковом приделе, и Филип сразу вспомнил о своих обязанностях. Времени выяснять, кто прав, кто виноват, будет еще предостаточно. А сейчас слишком много людей было покалечено, находилось еще под обломками камней, и надо было срочно спасать их. Он свирепо посмотрел на Уолерана и бросил ему:

— Прочь с дороги!

Епископ опешил, отступил назад, а Филип взлетел на престол.

— Слушайте меня! — крикнул он что есть мочи. — Надо срочно позаботиться о раненых, освободить попавших под обломки. Потом мы похороним погибших и помолимся за них. Сейчас я назначу трех старших, кто возглавит работы. — Он обвел взглядом стоявших вокруг, стараясь отобрать самых здоровых и крепких. Альфред попался ему на глаза первым. — Альфред Строитель займется разборкой завалов и спасением оказавшихся в них людей. Я хочу, чтобы с ним вместе были все мастера и каменотесы.

Взглянув на монахов, Филип с облегчением увидел, что его наперсник Милиус был цел и невредим.

— Милиусу я поручаю вынести всех погибших и раненых из церкви. Ему понадобятся молодые и крепкие помощники. Рэндолф-лекарь позаботится о раненых, как только их извлекут из руин. Старики, и особенно женщины, помогут ему. Вот так. А теперь — за дело. — И он спрыгнул с престола. Народ сразу зашумел, засуетился, послышались первые команды, разгоряченные возгласы.

Филип подошел к еще не оправившемуся от шока Альфреду. Если кого и можно винить в этой трагедии, то только его, мастера-строителя, но сейчас было не до взаимных обвинений.

— Разбей своих людей на группы и дай каждой задание, — сказал приор.

Альфред был очень бледным, но вскоре его лицо оживилось, загорелось.

— Да, ты прав. Мы начнем с западной стороны.

— Ну вот и отлично. — Филип оставил его и направился к Милиусу. Тот уже вовсю распоряжался:

— Выносите раненых из церкви и кладите прямо на траву. Мертвых несите к северному входу.

Филип, как всегда, остался доволен тем, как справлялся со своими делами Милиус, и двинулся дальше. Увидев, как Рэндолф-лекарь карабкается по развалинам, он поспешил за ним. Они с трудом продирались через каменные завалы. Заметив на улице группу людей, которым удалось вырваться из церкви до того, как случилось самое страшное, и остаться невредимыми, Филип сказал лекарю:

— Ты можешь использовать этих людей. Пошли кого-нибудь в лазарет за инструментом и всем необходимым. Пусть с кухни принесут горячей воды, а келаря попроси принести побольше крепкого вина для тех, кого надо привести в чувство. Раненых и тела погибших клади на расстоянии друг от друга, чтобы твои помощники о них не споткнулись.

Он посмотрел вокруг. Те, кто выжил, уже принялись за работу, выносили раненых, разгребали завалы. Многие пострадавшие были просто оглушены или контужены, они поднимались сами, без посторонней помощи. Филип увидел сидящую на полу женщину, которая, казалось, не понимала, что происходило вокруг. Он узнал ее — это была вдова кузнеца, Мод Силвер, — помог ей подняться и вывел на воздух.

— Что здесь случилось? — спросила она, не глядя на него. — Я не понимаю, что случилось?

— Я тоже, Мод, — ответил Филип.

Пока он помогал еще кому-то, в памяти всплыли слова Уолерана: «Вот до чего довела твоя проклятая самонадеянность, Филип». Это обвинение задело его за живое, потому что отчасти было, как показалось Филипу, справедливым. Он всегда стремился сделать больше, лучше, быстрее. Именно он торопил Альфреда со строительством свода, точно так же, как когда-то поспешил с открытием овчинной ярмарки или каменоломни. Результатом всегда была трагедия: убийство каменотесов, пожар в Кингсбридже, а сейчас — вот это. Виной всему было его откровенное честолюбие. Монаху лучше жить в смирении, принимая горе, страдания и неудачи этого мира как уроки терпения и покорности, которым учит Всевышний.

Пока приор помогал выносить стонущих раненых и тела умерших, он решил про себя, что на будущее предоставит Господу принимать решения; он же станет безропотно принимать все как есть, как должно быть, что бы ни случилось. Бог хотел этого собора — он подумал об открытии каменоломни; город сгорел — значит, Бог не хотел здесь ни какой овчинной ярмарки; церковь рухнула — Господь так решил, и Филип не станет ее восстанавливать.

Не успел он принять это решение, как увидел Уильяма Хамлея.

Новый граф Ширинг сидел на полу возле северного придела, мертвенно-бледный, и весь дрожал от боли: одну ногу ему придавило огромным камнем. И почему Господь позволил умереть стольким хорошим людям и пощадил одно животное, думал про себя Филип, откатывая камень с ноги Уильяма.

Тот старательно изображал на лице страдания от невыносимой боли в ноге, хотя на нем не было ни царапинки. Ему помогли подняться. Он облокотился на плечо какого-то здоровяка, примерно такого же роста, и запрыгал на одной ноге к выходу. И тут послышался плач ребенка.

Все до одного услышали его, хотя детей вокруг видно не было. Люди с удивлением оглядывались по сторонам. Загадочный крик повторился, и Филип догадался, что он доносился из-под груды камней в боковом приделе.

— Здесь! — крикнул он. Увидев Альфреда, кивком головы подозвал того к себе. — Под этой кучей — живой ребенок!

Собралась толпа, все стали прислушиваться. Плакал совсем крошка, ему наверняка не было еще и месяца.

— Ты прав, — сказал Альфред. — Давайте-ка снимем вместе самые тяжелые камни.

Его помощники дружно взялись за дело, и Филип присоединился к ним. Он никак не мог припомнить, чтобы за последние несколько недель какая-то женщина в городе рожала. Конечно, он мог и не знать о рождении чьего-то ребенка: хотя жителей за последнее время поубавилось, но все же город был довольно большим, и такое рядовое событие вполне могло пройти мимо его внимания.