История Древнего мира: от истоков цивилизации до падения Рима - Сьюзен Бауэр

В 51 году он объявил Нерона своим наследником. Как только он это сделал, Агриппа начала предпринимать шаги, чтобы обеспечить свою безопасность. Она вполне обосновано ожидала, что император устанет от нее; Тацит сообщает, что она «особенно испугалась», когда услышала, как Клавдий в пьяной откровенности заметил, что «это его судьба сначала терпеть злодеяния своих жен, а затем наказывать их».‹1337› Естественно, Агриппа желала, чтобы Клавдия не стало и ее сын оказался на троне еще до того, как муж окончательно отвернется от них обоих.

Тацит говорит, что она тщательно выбирала яд: что-то, что дало бы видимость изматывающей болезни, а не выглядело внезапным резким ухудшением самочувствия, которое выдало бы ее преступление. В 54 году н. э. она положила яд в грибы, приготовленные для Клавдия. Когда Клавдий почти уже спасся благодаря мощному поносу, который вывел большую часть яда из его организма, Агриппа приказала доктору вызвать у него рвоту — якобы для того, чтобы спасти его. Доктор был участником заговора и добавил немного яда на перо, которое вставлял Клавдию в горло.

Вот таким образом в шестнадцать лет Нерон стал принцепсом. Он был слишком молод, чтобы принять этот пост; нельзя было даже сказать, что он имеет какой-то опыт благодаря предыдущей службе в правительстве. Форма правления в Риме становилась все больше и больше походила на монархию.

Нерон начал свое правление, как и Клавдий, заплатив преторианской гвардии, чтобы добиться ее лояльности. Он также пообещал сенаторам (в речи, написанной его учителем Сенекой), что вернет им некоторые из их властных полномочий, как обещал Август. Это был экстраординарный шаг, который предполагает, что Нерон (или Сенека) прекрасно понимал, как далеко ушел Рим от первоначальной Республики. То был рискованный шаг, и решение Нерона следовать подсказке Сенеки показало и его отвагу, и его бесстрашие.

Но он также прибегнул для своей защиты и к тактике Клавдия. Родной сын Клавдия, Британик (рожденный от опозоренной Мессалины) умер от «эпилептического удара» всего четыре месяца спустя. Нерон приказал также распустить телохранителей своей матери и выслал ее из царской резиденции: она уже устранила одного принцепса, чтобы обезопасить свое положение, а он тоже хотел оставаться в безопасности.

После этого первые пять лет правления Нерона были демонстративно добродетельными; позднее римляне дали ему имя Нерон Пятилетний. Возможно, его учитель Сенека мог влиять на него в его молодые годы, или же поначалу в нем не проявлялся семейный порок — прогрессирующее расстройство психики. Но с двадцати лет поведение Нерона сначала начало делаться все более эгоистичным, а затем стало склоняться к безумию. В 58 году он влюбился в Поппею, жену своего друга Отона. Нерон отослал Отона в далекую провинцию и пригласил Поппею остаться во дворце; он вообще-то был уже женат, но игнорировал протесты своей жены.

В 59 году он решил избавиться от матери окончательно. Он построил разваливающуюся лодку, которая должна была развалиться на воде вместе с ней на борту, и собрался отправить мать в путешествие по реке. Нерон еще не был настолько не в себе, чтобы не понимать, как будут видеться эти события другим людям. Но к его ужасу мать спаслась и добралась до берега; согласно одному рассказу, Нерон приказал слуге убить ее, как только она ступит на землю. Затем он развелся с женой, а потом убил ее, и ее голова была принесена Поппее в качестве подарка. После этого Нерон объявил о разводе Поппеи с ее мужем Отоном и женился на ней сам.

Тем временем римские солдаты в Британии, пользовались попустительством своего командующего, вели себя так, будто не знали никаких ограничений. На руинах старой столицы Каратака был построен новый город — Камулодун, он был целиком заселен ветеранами римской армии.‹1338› В качестве рабочей силы использовались пленные из покоренного ближайшего племени триновантов, у них отобрали землю, а их самих обратили в рабство.

В 60 году умер вождь обитавшего неподалеку еще меньшего племени иценов; он оставил после себя вдову Боадицею[297] и двух дочерей. Так как у него не было сына, римский правитель в Британии решил просто присоединить территорию иценов к римской провинции. Римские войска вторглись на территорию иценов, солдаты изнасиловали обеих девочек и избили Боадицею.

Оскорбленная и обесчещенная Боадицея, видя, что ее страна исчезает у нее на глазах, организовала мятеж, и тринованты присоединились к ней. Они решили напасть на недостроенный город Камулодун. Согласно последующим римским рассказам, этой атаке предшествовали предзнаменования: упала статуя Победы, в недостроенных домах были слышны крики и пронзительные визги, море приняло цвет крови, а отлив оставил на песке «что-то вроде человеческих трупов».

Однако не нужно было предзнаменований, чтобы увидеть, что надвигается беда. Новый город имел для своей защиты лишь крохотный гарнизон, и лавина взбунтовавшихся бриттов без труда смяла его. Девятый легион, который располагался здесь, был вырезан почти до единого человека; его командир бежал в Галлию.

Римский наместник Паулин спас положение, возглавив жестокое подавление мятежа. Правильно организованная атака в боевом строю смогла сломить сопротивление неорганизованного войска бриттов.‹1339› Боадицея спаслась бегством, а затем приняла яд.

Следующий наместник более осмотрительно обращался с бриттами и заставил римских солдат в Британии соблюдать дисциплину и вести себя более воздержанно. Но не было никого, кто мог бы добиться столь же воздержанного поведения от Нерона. Он проводил время в оргиях и пьянках, поднял налоги в провинциях, чтобы оплачивать свои прихоти, а также снова начал организовывать суды за государственную измену, как это делал Калигула.

В 64 году н. э. в Риме случился пожар, который быстро распространился по более бедным районам города. Ветер подхватывал огонь и раздувал его. Город был застроен деревянными домами, они стояли стена к стене, и огонь разгорелся так, как никогда прежде. «Беду, в которую попал город, нельзя было сравнить даже с вторжением галлов, — пишет Дион Кассий. — Весь Палатинский холм, театр Тавра[298] и почти две трети остального города сгорели. Бессчетное количество людей погибло».‹1340›

Нерона в это время в городе не было, но его жестокость убедила римлян, что он способен на все. Немедленно поползли слухи: Нерон инициировал пожар, чтобы очистить землю для своего нового дворца… или, что еще хуже, просто для развлечения.

В действительности сознание Нерона еще не полностью погасло. Он вернулся в город и развил деятельность по оказанию помощи, пострадавшим. Увы, он пришел на помощь не в первую ночь по возвращении, когда его так захватил величественный вид пламени, мечущегося над Римом, что он взобрался на скалу и целиком пропел балладу «Взятие Трои». После этого его репутация была потеряна навсегда. Как замечает Тацит: «Все усилия людей, все щедрые подарки [Нерона]… не вытеснили злого мнения, что страшный пожар стал результатом приказа».‹1341›

Все вместе, пожар, безумие, суды над предателями побудили сенаторов в апреле 65 года спланировать убийство императора. В такое отчаяние Сенат не приходил со времен смерти Цезаря более ста лет тому назад. Но заговор был раскрыт, конспираторов приговорили к смерти, а Нерон еще глубже погрузился в свою паранойю. Его старый учитель Сенека, узнав, что его подозревают в предательстве, убил себя и жену в собственном доме, чтобы избежать пыток и казни.

Примерно в это время начались гонения на христиан. Нерону, приговаривающему к смерти всех подозреваемых в заговоре против него, нужно было как-то отвлечь внимание от своих злодеяний. Христиане оказались для него удобным козлом отпущения, отвлекающим заодно и от пожара. Но, похоже, его также питала и искренняя ненависть. Хроника Сульпиция Севера повествует:

«Нерон не мог, как бы ни старался, избавиться от обвинения, что город был подожжен по его приказу. Поэтому он развернул обвинение против христиан, и к невинным были применены самые жестокие пытки. Мало того, были изобретены новые способы умерщвления: например, завернутые в шкуры диких животных у они умирали, разорванные собаками, а многие были распяты или погибали на костре, и немало их приберегалось для этой цели, потому что когда заканчивался день, их использовали для ночного освещения… В это время Павел и [его ученик] Петр были приговорены к смерти, первому отрубили мечом голову, а второй был казнен через распятие».‹1342›

Павел, римский еврей, стал христианином, и смог в письменной форме дать самое ясное выражение той идеи, что одна самоидентификация может сосуществовать в людях разных национальностей и связывать их в единое целое. Но сейчас именно в ней виделась опасность для империи.