Собрание сочинений - Карлос Кастанеда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я признался, что боюсь мыслей о предстоящей смерти, и обвинил дона Хуана в том, что он своими постоянными разговорами о смерти лишает меня душевного равновесия.
— Но ведь нам всем действительно предстоит умереть, — сказал он.
Дон Хуан указал на далекие холмы.
— Есть нечто, что ждет меня где-то там. Это — несомненно. И когда-нибудь оно меня дождется. Это — тоже несомненно. Но ты, наверное, совсем не такой, и смерть вовсе тебя не ждет.
Я в отчаянии развел руками, и он рассмеялся.
— Дон Хуан, я не желаю об этом думать.
— Почему?
— Это бессмысленно. Ведь она, так или иначе, где-то меня ждет, так какой смысл по этому поводу тревожиться?
— Разве я сказал, что ты должен по этому поводу тревожиться?
— Тогда что я должен делать?
— Использовать ее. Сосредоточить внимание на связующем звене между тобой и твоей смертью, отбросив сожаление, печаль и тревогу. Сосредоточить внимание на том факте, что у тебя нет времени. И пусть действия твои текут соответственно. Пусть каждое из них станет твоей последней битвой на земле. Только в этом случае каждый твой поступок будет обладать силой. А иначе все, что ты будешь делать в своей жизни, так и останется действиями робкого и нерешительного человека.
— А что, это так ужасно — быть робким и нерешительным человеком?
— Нет, если ты намерен жить вечно. Но если тебе предстоит умереть, то у тебя просто нет времени на проявления робости и нерешительности. Нерешительность заставляет тебя цепляться за то, что существует только в твоем воображении. Пока в мире затишье, это успокаивает. Но потом этот жуткий таинственный мир разевает пасть, намереваясь тебя поглотить, и ты с полной очевидностью осознаешь, что все твои проверенные и надежные пути вовсе такими не были. Нерешительность мешает испытать и полноценно использовать свою судьбу — судьбу людей.
— Но, дон Хуан, это же противоестественно — все время жить с мыслью о смерти.
— Смерть ожидает нас, и то, что мы делаем в этот самый миг, вполне может стать нашей последней битвой на этой земле, — очень серьезно, почти торжественно произнес он. — Я называю это битвой, потому что это — борьба. Подавляющее большинство людей переходит от действия к действию без борьбы и без мыслей. Охотник же, наоборот, тщательно взвешивает каждый свой поступок. И поскольку он очень близко знаком со своей смертью, он действует рассудительно, так, словно каждое его действие — последняя битва. Только дурак может не заметить, насколько охотник превосходит своих ближних — обычных людей. Охотник с должным уважением относится к своей последней битве. И вполне естественно, что последний поступок должен быть самым лучшим. Это доставляет удовольствие. И притупляет страх.
— Ты прав, — признался я. — Просто это трудно принять.
— Да. Чтобы убедиться в том, что дело обстоит именно так, тебе понадобятся годы. И годы — на то, чтобы научиться действовать сообразно этому убеждению. Мне остается лишь надеяться, что ты успеешь.
— Ты пугаешь меня, когда так говоришь, — сказал я.
Дон Хуан окинул меня взглядом. Лицо его было необычайно серьезно.
— Я уже говорил тебе, это — очень странный мир. Силы, которые руководят людьми, непредсказуемы и ужасны, но в то же время их великолепие стоит того, чтобы стать его свидетелем.
Он замолчал и снова взглянул на меня. Казалось, он вот-вот раскроет мне что-то очень важное. Но он передумал и улыбнулся.
— Что, в самом деле существует нечто, что нами руководит?
— Конечно. Существуют силы, которые нас направляют.
— Ты не можешь их описать?
— Нет. Действительно — нет. Я могу только назвать их разными словами: сила, дух, ветер или как-нибудь еще.
Я собрался было расспросить его подробнее, но не успел задать вопрос. Он встал. Я изумленно уставился на него. Он встал одним движением: его тело просто дернулось вверх и в мгновение ока он уже стоял на ногах.
Я все еще размышлял о необыкновенном мастерстве, которое требуется для того, чтобы двигаться с такой скоростью, когда дон Хуан сухим приказным тоном велел мне поймать кролика, убить, освежевать и зажарить до того, как закончатся сумерки.
Он взглянул на небо и сообщил, что времени у меня, пожалуй, достаточно.
Я автоматически начал действовать так, как действовал уже много раз. Дон Хуан шел рядом и оценивающим взглядом следил за каждым моим движением.
Я был очень спокоен и двигался с большой осторожностью, поэтому без особого труда в скором времени поймал кролика-самца.
— Теперь убей его, — сухо велел дон Хуан.
Я засунул руку в ловушку, схватил кролика за уши и начал тянуть к себе. И тут вдруг меня охватил дикий ужас. Впервые за все время, в течение которого дон Хуан обучал меня охоте, до меня дошло: он никогда не учил меня убивать дичь! Множество раз мы с ним бродили по пустыне, и до сих пор он убил только одного кролика, двух перепелов и одну гремучую змею.
Я отпустил кролика и взглянул на дона Хуана:
— Я не могу его убить.
— Почему?
— Я никогда этого не делал.
— Но ты же убил сотни птиц и других животных.
— Из ружья, а не голыми руками.
— Какая разница? Время этого кролика подошло к концу.
Тон дона Хуана потряс меня. Он говорил настолько уверенно, с такой убежденностью, что в сознании моем не осталось ни тени сомнения. Он действительно знал, что время этого кролика закончилось.
— Убей его! — с яростным блеском в глазах приказал он.
— Не могу.
Дон Хуан закричал, что кролик должен умереть, потому что закончил свои скитания по этой прекрасной пустыне, и что мне нечего увиливать, так как сила, которая направляет пути кроликов, привела в мою ловушку именно этого кролика и сделала это как раз на границе сумерек.
На меня нахлынул целый поток бессвязных мыслей и ощущений. Они словно только и ждали возможности меня одолеть и, явившись, привели меня в состояние глубокой подавленности. Со смертельной ясностью я почувствовал, какая это
