Край Ветров: некроманс - Диэр Кусуриури

Клыков — нет! Передние зубы все еще желтоваты, а вот клыков и след простыл. А уши… Я снова повернулся к зеркалу полубоком, отведя волосы назад. Правое ухо было все еще немного заостренным сверху, но совсем не таким длинным и острым, как раньше. Левое от него ничем не отличалось. Я даже специально пощупал оба уха несколько раз, потер и поцарапал. Уши покраснели, а я окончательно уверился в том, что со мной что-то не так.

Я попытался выпустить когти и не смог. Я смотрел на свои руки. Мои обычные, удлиненные, чуть более крепкие, чем у нормальных людей, ногти были все еще со мной, но того оружия, в которое они обращались по моему желанию раньше, больше не было.

Я моргнул. Снова посмотрел на себя в зеркало.

— То есть, весьма даже вероятно, что это был не сон, да? — спросил я сам себя.

Если это так, то… то это что ж такое получается… Это получается какой-то безумный ужас!

Последнее мое воспоминание об этом страшном сне — это бледное, как смерть, лицо Камориль, искривленное в какой-то совершенно непередаваемой гримасе, и его руки… которыми он меня душил, кажется. И все.

Ох.

Я вышел из ванной. Пока я брел по коридору, спускался по лестнице в гостиную, направляясь в итоге на кухню, в голове моей одна за другой всплывали сцены прошлого «сна», и меня начало натурально подташнивать. Ну и дела, ну и дела!

Более того, ладно… все это — ладно… Но ведь получается, что Мартин Майн всегда был со мной… и я теперь знаю о нем больше, чем кто-либо. О нем, о мороке, о Войне Причин, и даже немного о том, что было до войны… я знаю кое-что о том древнейшем прошлом, в котом жил Мартин Майн до своей первой смерти.

На кухне меня встретила Кристина. Я слегка ее испугался — она вышла из темноты больно уж неожиданно, будучи при этом без своего обычного костюма горничной. В тусклом голубоватом свете блеснули золатунные вставки.

— Кофе мне сделай, — сказал я, включил свет и тяжело опустился на диванчик.

Кристина кивнула.

Кухонные окна успели починить. Интересно, сколько я спал?.. А вот на столешнице все еще отпечаток ладошки Никс. И где все?..

Кофеварка загудела.

— Побольше мне, побольше, — попросил я. — Чашку самую большую давай. И молока не жалей. А еда есть какая-нибудь? Хотя, ладно, я сам поищу.

Я поднялся и заглянул в холодильник. О, карри. Правда, очень мало, как будто остатки былой роскоши. На такой-то сковороде!

Я вытащил сковороду наружу и кастрюльку с остатками риса тоже, выложил рис в сковороду и поставил это все на заблаговременно включенную электроплиту. Есть хотелось зверски!

А когда я обернулся, то увидел, что в дверях кухни стоит Камориль. И молчит. Просто смотрит на меня, опершись об косяк и подперев щеку ладонью.

— Я что, шумел, тебя разбудил? — спросил я с улыбкой. — Эй, Камориль! Доброе утро. Или — доброй ночи? Я не уверен, какое сейчас время суток, мне показалось, что скоро рассвет…

— Тебе невероятно идет это все, — Камориль покачал головой. — Особенно — моя кухня.

— Это что это за такие тонкие сексистские намеки с утра пораньше? — я упер руки в боки. Потом заметил, что какой-то он ну слишком сдержанный. Даже шутка про «кухню» какая-то вымученная. Шагнул к нему навстречу: — Эй, с тобой все в порядке?

Камориль улыбнулся, не размыкая губ.

— Потому что со мной — не все, и я хотел бы выяснить, что вообще произошло… — продолжил я.

Камориль отлип от косяка и порывисто меня обнял, уткнувшись лицом мне куда-то в район плеча.

— Ай, ну развел тут сопли, — посетовал я, все же приобняв его в ответ. — Ты чего такой теплый?

— Это еще что, — хмыкнул Камориль, размыкая объятия. Стал расстегивать рубашку.

— Ты чего делаешь? — ощетинился я, отступая на шаг и оглядываясь на Кристину. Скелет внимательно следил за происходящим, держа чашку с готовым кофе в костяных руках. Я кивнул на стол: — Поставь!

Камориль, расправившись с верхней половиной пуговиц, приступил к нижней:

— Она не настолько живая, как тебе кажется, Мйар. В ней нет духа, просто что-то типа алгоритма действий… так что перестань относиться к ней, как к личности, который раз тебя прошу.

Камориль распахнул свою темно-фиолетовую рубашку, обнажив достаточно подтянутую грудь и совершенно тощий бледный живот. На фарфоровой коже с редкими крапинками мелких родинок имелся так же аккуратный вдавленный пупок. Низко посаженные брюки из тонкой черной кожи позволяли, пожалуй, видеть даже больше, чем следовало бы.

Я смотрел на него, оцепенев.

— Я подкачаюсь, — сказал Камориль, и щеки его зарделись самую малость. — Раньше… только над грудью работал, над животом-то не мог. Точней, пытался, но как-то ничего не росло. А теперь… Хоть мне и сложно набирать мышечную массу, но, я думаю, при регулярных и правильно рассчитанных нагрузках…

— Камориль, — перебил его я, — какой, напрочь, пресс? Ты мне скажи, что вообще произошло? Где твой корсет? И… что у тебя с пальцами?

— А, это? — Камориль уставился на свои руки. — Да уж… пожалуй, кое в чем мне будет недоставать их длины.

— Они нормальные!

— Да.

— А глаза?

Камориль поднял на меня сияющие теплым золотом медовые очи свои:

— Этого у меня не отнять при всем желании, ведь частица той странной силы все еще со мной.

Он прошел мимо меня вглубь кухни и сел на диванчик.

Я запоздало понял, что рис подгорает. Поспешил выключить.

— Ешь давай. Нам предстоит долгий разговор… — Камориль пододвинул к себе мою кружку с кофе и отхлебнул, — Мйар Вирамайна Зубоскал.

Я сглотнул.

— А потом, — протянул Камориль голосом, от которого у меня мурашки побежали по коже, — ты мне за все ответишь. За километры моих намотанных на стальную вилку нервов!

Он смотрел на меня из-за бортика чашки, держа ее обеими руками, и все пальцы, которые я смог разглядеть, были обыкновенными, человеческими, с двумя суставами и тремя фалангами.

Я вздохнул:

— Отвечу.

Сел напротив и стал есть прямо со сковороды, поставленной на дощечку для разделки.

Камориль молчал, не спуская с меня глаз. Сначала мне было несколько неуютно, но потом я привык и доел уже совершенно спокойно.

— Пошли в гостиную, будем злоупотреблять, — позвал Камориль, поднимаясь.

— Ты уверен? — переспросил я. — А может, не стоит?

— Стоит-стоит.

Пока мы шли по коридору, я осведомился:

— А где Эль-Марко и Никс? И Ромка?

Камориль хмыкнул:

— Эль-Марко и Никс сейчас у себя. А вчера они ездили сдавать Ромку с поличным его матушке.

— То есть, как? — не понял я.

— Ну, в общем, мы пораскинули мозгами и придумали следующий гениальный план: наврать Светлане Сергеевне, что Ромка сбежал из дому и из школы и прятался в гараже у Никс. Соответственно Эль-Марко (как помнишь, в прошлый наш визит в их квартиру с ним Светлана не встречалась) должен был разыграть строгого порядочного родителя, который заставил свою дочь, несомненно, причастную к Ромкиной пропаже, извиняться перед расстроенной матерью. Чтобы девочка, дескать, училась брать на себя ответственность за проступки и все такое. Таким образом, мы подсунули расстроенной женщине еще одного виноватого, так что Ромке должно достаться по минимуму.