История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

этого города в Лонстон в Корнуолле) и оттуда написал лорду Дигби, что его солдаты были внезапно охвачены таким ужасом и смятениям, что в тот момент, как он совершенно уверен, никто бы не смог заставить их драться — даже с неприятелем, вдвое уступавшим им в числе. В том же письме (то есть через три дня после разгрома, когда многие отбившиеся от своих частей солдаты еще не успели вернуться) он сообщал, что имеет от трех до четырех тысяч пехоты (полк принца Руперта, состоявший из более чем пятисот бойцов, был оставлен в Бриджуотере, еще двести человек — в Барроу), а также двести пятьдесят кавалеристов, не считая полка сэра Льюиса Дайвса и всей западной конницы. Если так, и если учесть, что за два этих роковых дня не менее тысячи солдат погибли или попали в плен, многие бежали в Бристоль, а некоторые еще не успели возвратиться под его знамена — то выходит, что в момент снятия осады Таунтона Горинг располагал войском, численностью своей почти не уступавшим неприятельскому.

Сэр Томас Ферфакс не стал тогда продолжать преследование бегущего неприятеля, но дал ему достаточно времени, чтобы оправиться и восстановить силы, а сам решил овладеть Бриджуотером — чему все поначалу сильно удивились, хотя уже вскоре обнаружилось, что у Ферфакса были веские причины остановиться именно там. Между тем генерал Горинг проводил время в Барнстейпле и окрестностях, а его армия стояла на квартирах в Торрингтоне и по всему северному Девонширу, где его кавалеристы своим невыносимо дерзким и безобразным поведением сумели озлобить и восстановить против себя даже самых преданных сторонников короля. Горинг же, вместо того, чтобы попытаться пополнить войска и как следует подготовиться к вражескому наступлению, позволил всем, кто хотел, бросить службу и убраться восвояси, так что уже 27 июля он писал лорду Колпепперу, что у него осталось не более тысячи трехсот пехотинцев. В бытность свою в Барнстейпле Горинг, по своему обыкновению, часто напивался пьяным, после чего яростно поносил членов Совета при особе принца и грозил доказать, что в потере запада повинны именно они; в столь же непростительно грубых выражениях он отзывался об особе короля и беспрестанно разглагольствовал о том, как жестоко отомстит он своим обидчикам. Так он развлекался до конца июля, время от времени посылая членам Совета раздраженные письма. Он то сетовал на недостаток денег и просил Его Высочество помочь ему в этой нужде (хотя отлично знал, что принцу, не взявшему ни единого пенни из общественных пожертвований и военных сборов, не хватало средств даже на собственный стол), то требовал срочно отправить из Корнуолла в его распоряжение все гарнизоны и всех отбившихся от своих частей солдат, дабы он мог выступить против неприятеля, то — уже на следующий день — предлагал разместить по гарнизонам всю пехоту, как совершенно непригодную для полевых сражений — так что прежде чем Горингу успевали ответить на его последнее письмо, обыкновенно приходило новое, составленное в совершенно ином духе.

Еще одним источником затруднений и беспокойств, ничуть не меньшим, чем лорд Горинг, вновь стал сэр Ричард Гренвилл. Он оставил принца в Барнстейпле, чрезвычайно довольный своим фельдмаршальским патентом, а еще больше — единоличным командованием блокадой Лайма, каковое, по расчетам сэра Ричарда, сулило ему крупные денежные суммы. Согласно принятому ранее плану, известному числу солдат из гарнизонов Дартмута, Эксетера и Барнстейпла предстояло в назначенный день сосредоточиться в Тивертоне, где они должны были поступить под начало сэра Ричарда Гренвилла, а затем, соединившись с частями, которые Гренвилл приведет из армии лорда Горинга, расположиться на квартирах близ Лайма, и Его Высочество уже издал на сей счет надлежащие распоряжения. Солдаты из Эксетера, выполняя этот приказ, вовремя явились куда следует; бойцы же из Барнстейпла и Дартмута также выступили к Тивертону, более суток провели в марше, но затем, узнав, что лорд Горинг снял осаду Таунтона, остановились и послали гонца за новыми приказами к принцу, который, полагая, что с отходом Горинга от Таунтона прежний план устройства главной квартиры близ Лайма теряет смысл и что теперь нужно укреплять оборону его собственной резиденции, Барнстейпла, именно туда эти отряды и отозвал. Принц также послал письмо сэру Ричарду Гренвиллу, сообщив ему, почему гарнизоны Дартмута и Барнстейпла отправлены не в Тивертон, а в другое место — но при этом дал понять, что если прежний замысел остается в силе, то барнстейплский гарнизон вовремя прибудет туда, куда прикажет сэр Ричард.

Неявкой этих частей к назначенному сроку в Тивертон (хотя даже своевременное их прибытие уже ничем не могло помочь осуществлению первоначального плана) сэр Ричард Гренвилл воспользовался как предлогом для того, чтобы бурно вознегодовать против членов Совета, и уже на другой день в пакете, адресованном секретарю Совета м-ру Феншоу и не содержавшем в себе письма, возвратил выданный ему принцем фельдмаршальский патент. Несколько дней спустя, 5 июля, он послал лордам Совета чрезвычайно дерзкое письмо. В нем Гренвилл жаловался на бесчисленные и ничем не заслуженные оскорбления и поношения, которые ему якобы приходилось терпеть; намекал, что члены Совета оклеветали его в угоду сэру Джону Беркли; и утверждал, что лорды, уговаривая его передать начальство над войсками под Плимутом сэру Джону Беркли, пообещали ему верховное командование в армии принца — тогда как в действительности (о чем уже было сказано выше) Гренвилл сам изъявил готовность оставить свой пост и предложил назначить на его место сэра Джона Беркли как единственного достойного кандидата. Сэр Ричард также заявил, что до сих пор он служил королю за свой счет, расходуя собственное состояние и не получая никакой денежной помощи; что перед отъездом из Барнстейпла ему обещали юридическую гарантию и защиту его прав на усадьбу и прочее имущество, однако из соответствующей грамоты, доставленной ему впоследствии слугой, все статьи о льготах были исключены; и что в таком ограждении своих имущественных прав он не нуждается. В заключение Гренвилл выразил готовность продолжать службу простым волонтером до тех пор, пока ему не представится возможность поведать Его Величеству о своих бедствиях. И здесь, в связи с только что упомянутым документом об ограждении имущественных прав Гренвилла (отказ в котором так его возмутил) и его заявлении о службе королю за счет собственного состояния (аргумент, который сэр Ричард очень часто и весьма дерзко приводил как в своих письмах принцу, так и в беседах с ним), необходимо кое-что рассказать о его состоянии и о том скудном, как он уверял, вознаграждении, которое получил он от короля за свою службу.

Когда Гренвилл впервые