Последний польский король. Коронация Николая I в Варшаве в 1829 г. и память о русско-польских войнах XVII – начала XIX в. - Екатерина Михайловна Болтунова

1720

См., например: Вульф А. Н. Дневник, 1828–1831 гг. // Пушкин и его современники: Материалы и исследования. Пг.: Тип. Имп. акад. наук, 1915. Вып. 21/22. С. 148. А. Х. Бенкендорф сопроводил свои рассуждения о том, как повел себя великий князь при начале восстания, фразой «Так окончилось правление великого князя», сравнив бегство Константина с падением монарха (Бенкендорф А. Х. Воспоминания. 1802–1837. С. 463).

1721

Известно, что в первые дни после произошедшего Константина Павловича, который остановился с войсками возле Варшавы, уговаривали вернуться в город (Пржецлавский О. А. Князь Ксаверий Друцкой-Любецкий. Т. XXII. С. 67).

1722

Военский К. А. Император Николай и Польша в 1830 году. С. 136.

1723

Бенкендорф А. Х. Воспоминания. 1802–1837. С. 469.

1724

В артиллерии оставалось всего 5 тыс. снарядов (Зеланд А. Л. Воспоминания о польском восстании и войне. 1830–1831. С. 522).

1725

П. Г. Дивов записал в своем «Дневнике»: «Быть может, фельдмаршал Дибич боялся скомпрометировать свою боевую славу или не был вполне уверен в своих войсках; как бы то ни было, кажется, он слишком щадил свои силы и вследствие этого не мог нанести неприятелю решительного удара» (Дивов П. Г. Из дневника П. Г. Дивова (1831 г.). № 12. С. 523).

1726

Шильдер Н. К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. Т. 2. С. 343.

1727

А. Кривопалов полагает, что история взаимоотношений И. Ф. Паскевича и К. Ф. Толя началась с профессиональных разногласий, но перешла в плоскость личной неприязни (Кривопалов А. «К одним привычка, в других нужда…» Фельдмаршал Паскевич глазами современников // Родина. 2003. № 3. С. 50).

1728

Сохранился постраничный разбор текста Зеддлера, который сделал И. Ф. Паскевич (РГИА. Ф. 1018. Оп. 3. Д. 272. Л. 7–37).

1729

Описывая собственные чувства после одного из разговоров с Паскевичем, генерал Толь пишет: «Боже мой! Сей человек достигнув и высоких чинов, и почестей, и находившись в кругу столь важных событий, не приобрел лучших понятий о войне. Что из сего будет?» (Там же. Д. 268. Л. 4).

1730

Там же. Л. 26 об.

1731

Там же. Л. 19.

1732

Там же. Л. 34 об.

1733

Там же. Л. 45.

1734

Там же. Л. 54 об.

1735

РГИА. Ф. 1018. Оп. 3. Д. 268. Л. 22–22 об.

1736

Бенкендорф А. Х. Воспоминания. 1802–1837. С. 497–498.

1737

Шильдер Н. К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. Т. 2. С. 376.

1738

Там же. С. 375.

1739

РГИА. Ф. 1018. Оп. 5. Д. 34. Л. 2.

1740

Одним из тех, кто воспринял подавление восстания в Польше как трагическую ошибку, был П. А. Вяземский, который в своих текстах много писал о соотнесенности Польши с Европой: «Наши действия в Польше откинут нас на 50 лет от просвещения Европейского» (Вяземский П. А. Записные книжки (1813–1848). С. 213). Придерживавшийся других политических воззрений В. А. Жуковский также полагал, что уничтожение Польши, на которое империи дает право «победа и сила», будет ошибкой. Поэт рассуждал так: «…уничтожив Польшу, мы вооружим против себя всю Европу и самых близких соседов своих; мы… приобретем таких подданных, которые останутся вечными врагами нашими» (Жуковский В. А. Дневники 1831 г. // Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. / Гл. ред. А. С. Янушкевич. Т. 13. Дневники, письма-дневники, записные книжки, 1804–1833. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 315).

1741

Ян Круковецкий – генерал-губернатор Варшавы в период восстания.

1742

Заварицкий П. «Наш полк первым вошел в Варшаву…» // Родина. 1994. № 12. С. 96.

1743

В ходе штурма Варшавы русская армия потеряла 539 офицеров и 10 005 солдат (Керсновский А. А. История русской армии. Т. 2. С. 74).

1744

Заварицкий П. «Наш полк первым вошел в Варшаву…» С. 94.

1745

Лилейко Е. Варшавский замок. С. 72.

1746

Вельтман А. Ф. Московская Оружейная палата. С. 81–82.

1747

РГИА. Ф. 1018. Оп. 4. Д. 36. Л. 1–1 об.; Д. 53. Л. 1–1 об. О вещах, доставленных из Польши, см. также: Вельтман А. Ф. Московская Оружейная палата. С. 254.

1748

Центральный зал этого первого здания палаты, сооруженного в конце 1800‐х гг. у Троицких ворот Кремля, представлял собой экспозицию, состоявшую из портретов российских монархов. Под каждым изображением был помещен тот или иной исторический предмет, призванный засвидетельствовать славные деяния монарха. Так, под изображениями царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича находились арматуры «из лат и прочих вещей, принадлежавших их величествам»; под портретом Петра I – захваченные во время Полтавского боя носилки Карла XII; под портретом Екатерины II – ключи от взятых турецких крепостей. Под портретом Александра I, кроме польских знамен и ковчега с Конституцией 1815 г., находилась также захваченная постель Наполеона (Чубинская В. Г. Светская живопись в Оружейной палате XIX века и ее роль в формировании программы дворцового музея // Сокровищница России: Страницы исторической биографии музеев Московского Кремля / Отв. ред. Н. С. Владимирская. М., 2002. С. 63).

1749

Капустина Т. А. Николай I. С. 43.

1750

Польские троны экспонировались позднее в Коронном зале нового здания Оружейной палаты. К концу XIX столетия, однако, «польская тема» перестала вызывать прежний интерес. Показателен проект изменения экспозиции Коронного зала, разработанный архитектором Московского дворцового ведомства В. П. Загорским в 1880–1890 гг. Проект Загорского предполагал реализацию новой системы экспонирования, при этом из зала планировалось убрать польские троны (Российские императоры