Вавилонский голландец - Макс Фрай

А на площади, в тени самой раскидистой липы, сидел Газировщик. Первым это место занял его дед в 1902 году, и хотя по нынешним меркам это могло показаться непозволительным нововведением, в те времена на подобные вещи еще смотрели сквозь пальцы (не то не бывать бы в центре электрическим фонарям), и Газировщик постепенно стал казаться органичной частью городского пейзажа.

Всего за одну мелкую монетку он мог протянуть вам стакан бурлящей от скоротечного веселья, брызгающей сотнями пузырьков воды, за три монетки добавлял любой – на выбор – из полудюжины цветных сиропов, красующихся в длинных колбах на его тележке, а за десять монет Газировщик сильными руками разламывал шершавый гранат, скармливал его хитрой машинке и вручал вам полстакана терпкого сока цвета венозной крови, несколько глотков которого снимают любую, самую тяжелую усталость.

Ну а чистой ключевой воды он мог налить просто так, только догадайтесь попросить. Туристы обычно не догадывались.

Очень часто из ближайшего к Газировщику красно-коричневого дома выходила высокая статная старуха с абсолютно седыми, но густыми и пышными аккуратно уложенными волосами. Она ступала с трудом, тяжело опираясь на резную трость, но движения ее рук были столь плавны и изящны, что невольно представлялось, как грациозно она умела танцевать когда-то. Старуха обычно здоровалась и присаживалась на скамейку рядом с тележкой Газировщика. Иногда она просто молчала, подставив лицо солнечным бликам, пробивавшимся сквозь листву, а иногда заводила долгую неспешную беседу, вспоминая то городской театр, где неуклонное течение ее жизни отмечала лишь смена костюмов – от Джульетты до леди Макбет и дальше, дальше, вплоть до вёльвы в полузабытой уже пьесе об Одине, то о покойном муже, красавце, так нелепо и страшно сгоревшем в своем аэроплане на никому не нужной войне.

Газировщик слушал молча. О себе ему рассказать было нечего. Семьи у него никогда не было, да он и не рассчитывал, что с таким недостатком – правой ногой, которая от рождения была намного короче левой, – его полюбит хоть одна девушка. Сватали ему, правда, тихих дурнушек, но стоило лишь потенциальной невесте с брезгливым интересом взглянуть на его правую штанину, под которой бессильно свисала маленькая ступня, как Газировщик тут же становился преувеличенно любезен и старался выпроводить гостью как можно быстрее.

Весь день он проводил на площади, а по вечерам возвращался домой, кормил и гладил белого кота и за чашкой горького черного кофе читал одну из книг, которыми был забит огромный высокий шкаф, доставшийся ему от матери-учительницы. Приятелей у него не было – кроме разве что старухи-актрисы, да и ту он вряд ли когда-нибудь осмелился бы назвать своим другом.

Прочие обитательницы центра города Газировщика игнорировали. Их любимым местом была Фарфоровая чайная, где они, рассевшись по двое-трое за накрытыми белоснежными скатертями столиками, целыми днями болтали о чем-то, отщипывая кусочки сдобы и запивая их кремовым чаем с молоком.

Бывшая актриса отзывалась о них презрительно:

– Ну о чем мне с ними говорить? Внуки, собачки, вязаные салфеточки… У них ведь и воспоминания-то уже выцвели, истерлись, как старый бархат. У меня воспоминания живые: глаза закрою – увижу, какое небо было в день моей премьеры, услышу, как пчела над нашим свадебным тортом гудела, почувствую, как осенней горечью пахло, когда мужа хоронили. А у них что? Цветы пластмассовые, доска с виньеткой: «Я прожила достойную жизнь». А чего именно это жизнь была достойна, уже и сами не скажут!

– Жалко их, – тихо возражал Газировщик.

– Да, наверное, жалко, – сникала старуха. – Мне и представить страшно, что когда-нибудь вся моя жизнь, все прошлое потеряет вкус и цвет, засохнет, скукожится. С чем я тогда останусь? – И она вновь поднимала голову, задумчиво щурясь на безмятежное летнее солнце, словно на прожектор, когда-то освещавший ее молодые и легкие шаги по сцене.

В тот день туристов было немного. Год поворачивал к осени, небо хмурилось тучами. Неделя-другая, и придется прятать тележку в подвал, плотно закупоривать банки с сиропами, покупать уголь и готовиться к зиме. В холода Газировщик не бедствовал: ему, как калеке, выплачивали небольшую пенсию, но очень уж тоскливо было сидеть в одиночестве, укрывшись пледом, и смотреть на серую слякоть за окнами. Да, неделя-другая… а может, лето еще вернется – бывало и такое – и подарит целый месяц людских шагов, улыбок, звона монеток и обрывков разговоров.

– Со смородиновым сиропом, пожалуйста.

Газировщик равнодушно посмотрел на покупателя. Не местный, но и на туриста не похож: у тех в руках редко что увидишь, кроме фотоаппарата или путеводителя, а этот держал целую стопку растрепанных книг с потертыми или заломленными обложками.

– Пожалуйста. С вас три монеты.

– Ничего, если я свои книги вот сюда, на краешек, положу?

– Конечно.

Но положил свой груз покупатель неловко – стопка тут же накренилась, оползла, и книги полетели на землю, рассыпая вокруг себя серые хрупкие страницы. Газировщик так и остался сидеть со стаканом в руке. Должно быть, со стороны это выглядело невежливым, но встать ему было трудно, да и какая помощь от инвалида? Впрочем, покупатель справился и сам, уложил книги на скамейку, а выпавшие листки сортировать не стал – так и сунул их все вместе под обложку одного из томов.

– Вы букинист? – не удержался от вопроса продавец, принимая теплые монетки и потягивая уже почти переставший бурлить напиток.

– Нет. Я корабельный переплетчик.

– Корабельный – кто?

О море и кораблях Газировщик читал довольно много: матросы, юнги, боцманы, капитаны, в конце концов, даже коки и стюарды… Но переплетчик?!

– Видите ли, у нас не совсем обычное судно. На самом деле, это библиотека, просто плавучая. И всякий раз, когда мы заходим в порт, я непременно пользуюсь возможностью пробежаться по городу, чтобы спасти несколько книг, которые потом смогу восстановить. Иногда мне их продают, иногда дарят, иногда просто выбрасывают…

– Неужели есть люди, способные выкинуть книгу?

Переплетчик внимательно посмотрел на своего собеседника.

– Вы даже не представляете, сколько их. Вот это все, – он кивнул в сторону скамейки, – я набрал сегодня возле мусорных баков. А ведь здесь попадаются такие вещи…

Некоторое время он жадно глотал благоухающую сладкую воду, а после неожиданно предложил:

– А вы бы не хотели заглянуть к нам на корабль? Мы уходим только завтра утром, а в нашей библиотеке наверняка найдется книга и для вас.

– Да нет, куда уж мне! – Газировщик кивнул на костыль, прислоненный к тележке. – На своем кресле я, конечно, и до порта могу доехать, оно у меня с мотором, специальное разрешение от муниципалитета. А вот по трапу мне точно не взобраться. Так что спасибо за приглашение, но…