Величайший из рода. Связующее звено - Евгения Киселева

– Не стоит. – прищурившись наблюдал за ним Макс. – Я намеренно их провоцировал!

– Как раз тебя можно понять! Твоя злость вполне объяснима. А вот мои солдаты получили приказ и должны были в точности исполнить его! – не терпящим возражений голосом произнес министр. – Я предпочитаю иметь в своем окружении лишь тех людей, что беспрекословно и четко выполняет все мои требования.

– Надеюсь, вы не собрались приговорить их к смерти, потому что вряд ли вам суждено набрать хотя бы одну роту идеальных солдат! – хмыкнул юноша.

– Здесь ты прав! Идеальных не бывает. – мягко улыбнулся тот. – Но только тебе сейчас не о них переживать надо, а о себе!

– Полагаю, приговор уже подписан? Что это будет, пуля в лоб или для меня припасли нечто более изысканное?

– Именно это мне и предстоит решить. – небрежно ответил Аркадий Романович. – К моему великому огорчению, мой, как я полагал, преданный слуга совершил страшное преступление. Преступление против своего правительства, своего народа! Ты все это время был рядом с ним и наверняка мог заметить нечто подозрительное в действиях брата. – не отводил он взгляда от юноши. – Конечно, Ян мог ввести тебя в заблуждение, и ты мог даже не понимать, что происходит. Но мне важно знать наверняка, разделял ли и ты его устремления?

– Раньше я полагал, что да! – тихо ответил юноша.

– А теперь?

– Теперь его нет! – презрительно произнес Макс. – Благодаря вам!

– Ты и сам слышал его заявление. Он хотел свергнуть власть Совета! Разве мог я простить ему подобное?

– Могу предположить, что у него, как и у многих других, были совершенно иные взгляды на режим правления, который он и хотел исправить!

– Хм-м… – заинтересовано уставился на него Аркадий Романович. – Интересное мнение! Сможешь обосновать свои умозаключения?

– Запросто! – кивнул юноша. – Начнем с того, что Совет, на стадии своего появления, олицетворялся, как выборный орган правления. Но разве сейчас это так? В Совет входят тридцать министров отвечающих за различные направления деятельности. Но на деле, весь наш уклад построен на вашем единоличном правлении. Вы обещали процветание человечеству, но простой народ, который составляет большинство населяющих планету людей, абсолютно бесправен! Они не могут учиться, не могут претендовать на руководящие должности, а теперь их и вовсе сгоняют в резервации, где они обязаны трудиться всю свою жизнь, чтобы прокормить элиту? Они даже денег за это не получают, работают за еду, будто рабы! А любые несогласные с этим правлением безжалостно расстреливаются вашими войсками! Это очень смахивает на тиранию, вам так не кажется?!

– Тиранию. – задумчиво повторил за ним Ратников. – Ну, хорошо! Давай попробуем разобраться, что же собой представляет политика Совета! На мой взгляд – это политика мира и порядка! И я постараюсь убедить тебя в этом. – устремил он на него пристальный взор, и юноша почувствовал, как побежали по телу мурашки, и это странное чувство в затылке… – Задумайся, разве люди знают, что нужно им на самом деле? С чего ты решил, что если дать им свободу, они распорядятся ей правильно? Дай им право выбирать, и они тут же отдадут свои голоса малахольному юнцу, который развалит экономику, но зато будет рассказывать красивые сказки народу. Кому станет от этого лучше? Вспомни, к чему привела демократия в прошлом? Каждый трактовал ее по-своему. В итоге почти век кровопролитной и подлой войны. Что же касается равноправия министров Совета, должен заметить, что подобное деление не всегда полезно. В сложной ситуации, каждый будет тянуть одеяло на себя, а потому все решения должен принимать лишь один из нас. Но это вовсе не значит, что мы не проговариваем все возможные варианты коллективно. – Макс все сильнее чувствовал, как отказывается работать его мозг, словно невидимые нити пробирались ему под кожу, расползаясь и мешая соображать. – О чем ты дальше спрашивал? Ах, да! Бесправность людей! Так исторически сложилось, Максимилиан, что есть определенный класс, что не желают и не умеют работать умственным трудом. Им проще делать нечто руками. Это совсем неплохо и такие специальности нужны и востребованы, но они не столь высоко оплачиваются. И в определенный момент люди начинают предъявлять претензии в том, что их никто не предупредил. Что их не уговорили и не заставили закончить школы или училища. Как показала практика, зачастую именно эти люди впоследствии встают на тропу преступности. А теперь подумай, что если они будут жить отдельно? Будут делать, что умеют и что хорошо у них получается, но при этом они не будут видеть, и не будут знать о том, что происходит за городскими стенами? Они окажутся среди равных! Вот ты считаешь, что им плохо живется? Но сами они так не думают. У них есть жилье, еда, работа, медицинское обслуживание. Они могут заводить семьи и им не надо думать, как их прокормить. Совет уже позаботился об этом! Они живут в своем отдельном счастливом мире! Разве ли это не прекрасно? Ну, а что касается жесткого подавления беспорядков, – вздохнул он, – то, к сожалению, иного выхода нет. Жалость и сострадание к подобным людям не приведет к миру на Земле! Рухнет власть, и начнется хаос, а этого допустить нельзя! Ну что, сумел я убедить тебя?

Макс растеряно помотал головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли, вдруг, атаковавшие мозг.

– Вижу, мои слова по-прежнему вызывают сомнения?

– Как вообще я могу кому-то верить… теперь?

– Так поверь тому, кто ни разу тебе не врал! – Ратников вновь почти вплотную подступил к юноше, упорно сверля его взглядом. – Тебя столько раз предавали! Но лишь я, с самого нашего знакомства, был честен с тобой! Каждый раз я упорно твердил о твоей исключительности. И… оказался абсолютно прав!

Он взял со стола несколько бумаг и протянул юноше. Макс ахнул, узнав фотографии, некогда принадлежавшие Яну. На них была его мать!

– Полагаю, тебе знакома эта женщина?

Ответа Ратников не ждал, ему хватило одного лишь взгляда на лицо молодого человека, чтобы все понять.

– Она ведь мертва? – не сводил он взгляда с юноши. – И давно?

– В тот день, когда вы приказали расстрелять людей на городской площади! – сквозь зубы произнес Макс.

Ратников погрузился в свои мысли и некоторое время молчал.

– Значит, все эти годы я искал напрасно, карта потеряна навсегда! – с горькой усмешкой хмыкнул министр. – Но, может… – вновь повернулся он к юноше. – Мне бы стоило и раньше догадаться! Уж слишком сильны гены моего брата в вас обоих. Ты удивлен? – теперь уже развеселился он. – Так, он не сказал тебе самого главного? Забавно! Впрочем, он