Devil ex machina - Марьяна Куприянова

Пытаясь понять, что происходит, девушка присела на корточки, поддавшись иррациональному импульсу. Перед нею была бледно-зеленая стена с кусочком облупившейся краски. Фаина провела по ней ладонью, затем сковырнула ногтем еще один небольшой фрагмент, ломкий и сухой. Он легко отошел от стены и тихо упал на пол. Тогда она подумала и сковырнула еще один. В памяти что-то наклевывалось, вызывая сильное беспокойство.

Через несколько минут она раздирала пальцы в кровь и ломала ногти, пытаясь освободить что-то из-под пятна краски, которым его замазали, предварительно зашпатлевав. Поднявшись на обе ноги, девушка сменила угол зрения и увидела то, что прежняя Фаина видела почти каждый день. Соперник, с которым она годами бегала наперегонки по этой лестнице, находился именно здесь. Точнее, пятно облупившейся краски, в котором Фаина единственная видела поднимающуюся вверх улитку.

В космическом напряжении Фаина смотрела на кусок облезшей стены, затем в ошеломлении отступила на пару шагов. Она начала вспоминать, и это чувство сводило с ума едва успокоившийся разум. Словно жидкость под большим напором вливают в пустой сосуд – так возвращались к ней воспоминания из слепого пятна.

Сначала это были разрозненные визуальные и звуковые фрагменты. Но когда улитка освободилась и приобрела точные очертания на запачканной кровью стене, Фаина по-настоящему взвыла от того, что стало происходить внутри нее. Она пулей побежала наверх, умоляя мироздание, чтобы никто не попался ей на пути в таком состоянии.

Она стояла на пороге большого открытия и планировала шагнуть внутрь. Сумасшествие, но какое-то пятно на стене подтолкнуло ее вспомнить то, чего не удавалось восстановить людьми и вещами. Закрыть зияющий пробел, который долгое время мучил ее своей неразрешимостью.

Фаине стало так плохо, что она поначалу решила, это снова какой-то приступ, и первым делом, запершись в комнате, поспешила измерить уровень сахара. Но стоило прибору проткнуть ее палец маленькой иглой, она тут же вспомнила, как кто-то в темноте вонзил в нее несколько игл одновременно. Уронив глюкометр, Фаина услышала стук об пол, и этот стук напомнил ей другой – словно кто-то забивает гвозди поблизости, а она подходит к дверному проему и впервые видит его… НО КОГО?!

Похоже, улитка рассеивала слепое пятно, и огромные потоки скрытой информации, прорвавшись сквозь образовавшуюся прореху, раздирали Фаину изнутри, вливаясь раскаленным металлом в голову через трубки, вставленные в нос, рот и уши. В панике и лихорадке она стала блуждать по комнате, и отныне практически любая вещь напоминала ей о чем-то из прошлого, о событиях и людях, что раньше в упор не вспоминались.

Монеты, что лежали на столе, всплыли в памяти встречей в автобусе, когда у нее не оказалось денег на проезд. Но ее выручили. Какой-то юноша. Они вместе вышли на остановке… дул сильный ветер, а он без проблем закурил. Кто это был? Кто?

Еще не время вспоминать сущности.

Взгляд Фаины наткнулся на штопор на полочке с крупами, и она вспомнила, как ее настоящий штопор исчез неизвестно куда. К ней тогда приходил Денис, они вместе готовили на кухне, смотрели мультики и собирались выпить. Чтобы открыть вино, Фаине пришлось обойти весь этаж, в том числе заглянуть и в 405-ую! Но дверь ей открыл не Кирилл. НЕ КИРИЛЛ. А КТО? Тот же юноша, что выручил ее в автобусе?

Ощутив упадок сил, Фаина опустилась в кресло в метре от кровати, и вспомнила, как наблюдала, что в это кресло садится кто-то неприятный ей, пугающий, опасный. Тот, кто пришел к ней без разрешения и не планировал уходить. А она не посмела бы выгнать его. Тот, кто мучал ее и бил. КТО ОН? Как он выглядит?

Он лежал вместе с ней на кровати – определенно. Он бывал здесь. Он точно знал, как открыть и закрыть ее дверь, и потому от него не было спасения. Дверь! Однажды он помог ей попасть внутрь, когда ночью ее дверь захлопнулась. Она надевала его одежду, чтобы согреться. Халат! И что-то еще, связанное с дверью. Однажды он долго стоял и смотрел внутрь через приоткрытую дверь, пока Фаина с кем-то находилась внутри и не замечала его. Он стоял снаружи и смотрел, и видна была лишь половина его тела и лица с зеленым глазом.

Зеркало, в которое она смотрелась когда-то, ненавидя себя и свою жизнь, ножницы, которыми отрезала себе волосы из-за него, одеяло, которым вместе с ним укрывалась, пока он читал ей стихи, одежда, которую он снимал с нее, йо-йо, который она брала в руки каждый раз, как размышляла о нем, все вещи, буквально все вещи в комнате напитаны ядом, напитаны… Яном? Кто это? Что за ЯН?

Фаина свалилась на кровать и схватилась за голову. Казалось, та вот-вот треснет и расколется надвое, словно орех под камнем, из-за лавинообразно прибывающих воспоминаний, которые ускоряли свой ход.

Внезапно ей в голову пришла идея. Она поднялась и бросилась к столу, выдвинула ящик, достала блокнот. Нужная страница открылась, предоставив ей возможность еще раз перечитать заветные строки. Теперь не оставалось сомнений в том, что именно она написала стих. И он хранил в себе сокровенные данные о внешности того, кого не получалось вспомнить дольше всего. Главное табу слепого пятна, главная тайна ее амнезии, гвоздь, на котором держалось и вращалось все остальное, как планета на оси.

Она несколько раз перечитала стихотворение, и каждый раз оно звучало для нее по-новому, обрастая свежими подробностями и воспоминаниями. Она вспомнила, когда и почему написала это. Вспомнила, как Ян прочел и цитировал ей это в темноте. Но самое главное – она вспомнила, как он выглядел. Это заставило ее опуститься на пол и прижать голову к коленям.

События последних двух месяцев всколыхнули ее сознание – в них притаился ужас, огромный и темный, как сама ночь. Линии стен, окна и мебели приобрели неровный, щекочущий мысли наклон. Весь мир накренился, глядя на то, что воскресало и поднималось в памяти Фаины, расправляя жесткие крылья. Ее трясло, как в ознобе, и каждая клеточка тела наполнилась собственной болезненной дрожью. Хотелось окостенеть и больше никогда не шевелиться.

Она вспомнила, кем Ян был на самом деле, и что между ними произошло.

Диспропорции его человеческого лица. И истинный облик, внушающий чувство, граничащее между отвращением и любопытством. Голос, который был как несколько одновременных голосов. Походку, будто кто-то неверно сшил меж собой части тела и оживил их. Невероятную энергию в экзотически зеленых глазах, нечто надчеловеческое во взгляде. И не только во взгляде – во всем, из чего он был соткан. В том, как разговаривал и двигался, плотоядно улыбался и запутанно выражал свои мысли; всегда брал то, что хотел,