Эпоха бронзы лесной полосы СССР - Михаил Фёдорович Косарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из поселения Самусь IV в низовьях Томи (эпоха развитой бронзы) происходят своеобразные каменные песты в виде головы человека (Матющенко, 1973б, рис. 23) (рис. 120, 10). Лицо выполнено точечной ретушью; оно имеет удлиненные пропорции с подчеркнуто крупным, расширяющимся внизу носом и выделенным подбородком. Выступающий рот с массивными губами открыт или полуоткрыт. Глаза переданы выступающими плоскостями — приемом, характерным для всей урало-западносибирской скульптуры. Основной формообразующий элемент в моделировке образа — неглубокий желобок. В некоторых случаях желобки как бы рассекают лицо, обрамляя глаза.
Описанные изображения обнаруживают некоторую близость минусинским (окуневским) каменным изваяниям. Сходство прослеживается по целому ряду признаков, и прежде всего по манере детализации лица, выделенного овалом. Это особенно относится к реалистической группе окуневских скульптур, считающейся, по мнению некоторых исследователей, более поздней, чем другие окуневские группы (Формозов, 1969, с. 209–210). Пропорции лица удлинены, акцентирован крупный нос, рот, как правило, показан полуоткрытым, с массивными губами (Вадецкая, 1967, табл. 3). Желобчатое рассечение лица, встречающееся на самусьских фигурках, известно на целом ряде монументальных окуневских изображений, в том числе и выполненных достаточно реалистично (Вадецкая, 1980, с. 41). В этом отношении интересно также миниатюрное окуневское изваяние, найденное на р. Уйбат (Липский, 1970а, рис. 11). О проникновении южных, в частности окуневских, элементов в бассейн Оби свидетельствует находка маленькой каменной фигурки на территории Академгородка в Новосибирске (Окладников, 1975а, с. 58–63).
Единообразная трактовка образа человека в каменной скульптуре самусьцев указывает на устойчивую иконографию. Две из описываемых самусьских антропоморфных скульптур найдены вместе с каменными гладилками, рукоять которых оформлена в виде фаллоса. Еще одна каменная гладилка происходит из пос. Дзержинский на левом берегу Томи напротив Томска. Рукоять ее увенчана головой человека (Матющенко, 1973б, с. 40). Все это свидетельствует о распространении у западносибирского населения в эпоху развитой бронзы фаллического культа.
Появившись в Западной Сибири около середины II тыс. до н. э., каменная антропоморфная скульптура, постепенно видоизменяясь, доживает здесь до этнографической современности. Так, например, она известна у обских угров (Мошинская, 1952, с. 51).
Уникальная серия антропоморфных изображений представлена на одной из групп керамики Самусьского IV поселения (Матющенко, 1964; 1973б, с. 97–100; Косарев, 1964в; 1974а, с. 57–60). Они нанесены желобчатыми линиями и располагались в средней части сосудов. Стилистические особенности позволили В.И. Матющенко выделить три основных типа этих изображений (Матющенко, 1973б, с. 97–99, рис. 62).
Первый тип — полное изображение человека в фас с опирающимися на бедра или с согнутыми в локтях и поднятыми вверх руками, чуть развернутыми в сторону и согнутыми в коленях ногами. Голова оформлена в виде двух, чаще трех коротких вертикальных насечек (рис. 120, 1, 2). Туловище выполнено в «скелетной» манере — вертикальной лесенкой.
Второй тип, наиболее распространенный, представлен в основном личинами в виде усеченного сверху круга или овала. Вверх от головы отходят три вертикальные линии, оканчивающиеся иногда точками. Глаза и рот показаны ямочками, нос почти всегда выделен рельефно. Встречаются экземпляры, у которых все лицо выполнено в рельефе (рис. 120, 5).
Третий тип, самый схематичный. Голова обозначена двумя концентрическими окружностями, в центре которых показаны глаза и рот. Вниз от окружности идут две вертикальные линии, символизирующие туловище, затем еще две — вдоль туловища. В.И. Матющенко склонен трактовать их как изображение рук или волос. У некоторых фигур вверх от головы отходят по три коротких вертикальных штриха.
В.И. Матющенко считает, вслед за М.Ф. Косаревым, самусьскую керамику с антропоморфными изображениями культовой, а сами фигурки расшифровывает как духов-охранителей, входящих в комплекс шаманских представлений (Матющенко, 1973б, с. 94–95). М.Ф. Косарев высказал мысль, что самусьские культовые сосуды имеют отношение к ритуалам, связанным с бронзолитейным производством. При этом он подчеркивает солярный характер культов (Косарев, 1964в, с. 295; 1974а, с. 57–60; 1981, с. 97–99). Это положение хорошо согласуется с мнением о том, что в древности технологические процессы являлись составной частью общей космологической схемы, своеобразным продолжением операций по символическому воссозданию Вселенной (Иванов, Топоров, 1974, с. 88).
Сопоставление антропоморфных рисунков на самусьской керамике с изображениями на окуневских стелах обнаруживает значительные соответствия в приемах стилизации образа. Это сходство, наряду с другими признаками, позволило Н.В. Леонтьеву высказать предположение о влиянии окуневской изобразительной традиции на формирование самусьского антропоморфного стиля (Леонтьев, 1978).
Существование в первой четверти II тыс. до н. э. в Томско-Нарымском Приобье памятников игрековского этапа, появление которых в регионе связывают с усилившимся влиянием окуневцев или родственного им населения (Косарев, 1981), подкрепляет аргументацию Н.В. Леонтьева. Есть основание рассматривать человеческие фигурки на самусьской керамике как образы духов-покровителей, которых изображали в масках и своеобразно стилизованном головном уборе. Правомерность предложенной расшифровки самусьских антропоморфных рисунков подтверждается этнографическими материалами. Наибольшую стилистическую близость они обнаруживают с изображениями людей на бурятских онгонах. По С.В. Иванову, это шаманы в шапках с перьями (1954, с. 723–724, рис. 6, 19, 21). Хотя число перьев доходило порой до полутора десятков, оно никогда не было меньше трех, и на рисунках чаще всего изображалось именно три пера. Одновременно с фигурками людей на онгонах всегда рисовали небо вместе с солнцем и луной. На существование в прошлом у алтае-саянских народов своеобразных головных уборов с птичьими перьями или шапок-колпаков указывает Е.Д. Прокофьева (1971, с. 99). Представления бурят об онгонах также отражают полисемантизм первобытного мышления (Иванов, 1954, с. 700).
Кроме охарактеризованных выше, на самусьской глиняной посуде известны изображения, соединяющие антропоморфные и зооморфные черты. В их моделировке использовано сочетание графических приемов с объемами, что характерно для западносибирской мелкой пластики, связанной прежде всего с керамическими сосудами. При кажущемся многообразии антропоморфных и зооморфных рисунков Самуся IV они близки между собой по технике исполнения: желобчатые линии воспроизводят контур человеческой фигуры, а точки и небольшие выступы передают лицо человека или морду животного.
Керамика с изображениями, выполненными в самусьской стилистической манере, известна только на поселении Самусь IV, что увязывается с производственной спецификой
