Прощаю себе. В 2 тт. Том 1 - Лууле Виилма

Исконный эстонец верит земле и не верит небу. Нынешний эстонец не верит в то, что он сам – кузнец своего счастья. Свою неудачу он по-прежнему сваливает на скудную почву, плохую погоду, слабую лошадь, глупого спутника жизни и недоброжелательного соседа. Он не верит в то, что он сам является той центральной фигурой, которая может соединить в себе землю и небо. Своим он признает то, на чем стоит твердыми ногами, поскольку не умеет быть в бытии. А умеет он уподобляться козлу на мостике, когда дело касается приобретения.

У козерога достаточно смекалки, чтобы не сорваться со скалы в пропасть. Эстонцу смекалки пока недостает, потому мы спустились на равнину, чтобы хорошенько поупражняться на мостиках через канавы и в грязи. По крайней мере останемся в живых.

Козерог не гонится за интеллигентностью, поскольку животное он достойное и предоставляет достоинству вести себя от Бога. В погоне за своей интеллигентностью эстонец постоянно набивает себе синяки и шишки даже на равнине, поскольку расталкивает всех, доказывая свое превосходство, и лезет вперед померяться силами с сильными мира сего, чтобы опять же доказать свое превосходство.

Козерогов не много, эстонцев тоже. Чтобы уцелеть, козерог взбирается ввысь, чтобы низина не поглотила его, ибо он умен. Эстонец, напротив, борется с невидимыми врагами, как с ветряными мельницами. Чтобы самому себе казаться смелее, он заключает свои страхи в темницу сдержанности. Если врага в настоящий момент нет, он создает врага в своей душе. И чтобы не обнажать истинного лица в этой борьбе в грязи, он не позволяет себе проявлять свою беспомощность перед другими. Ее он тоже прячет в темнице сдержанности и не понимает, что сам продлевает срок своего заключения.

А небо ждет. Ждут горы, похожие на ступени лестницы, ибо им известно желание эстонца обрести достоинство. Эстонец же использует горы лишь для альпинизма и не понимает, отчего его так тянет в горы.

Эстонец и сам чувствует, что что-то здесь не так, и начинает на себя злиться. Уже как будто забрезжило понимание, но тут приходит субботний вечер, и эстонец отправляется в баню истязать свое тело из-за своей беспомощности. Выхлестывает из себя без остатка воинственность, выплескивает вместе с водой на раскаленные камни свою печаль, сдирает со спины слой отмерших клеток и стесняется этой своей грязи, не понимая того, что это – проявление душевной нечистоплотности, или остатки честности, погибшей от сдержанности, и заявляет, что без бани был бы сущий ад. Конечно, был бы. Баня учит стать честным перед самим собой, глядя на свое тело.

Этот эстонец говорит правду. Если бы он не провел в себе свои маленькие сражения с самим собой, то уподобился бы злой пчеле, что в своем безрассудстве атакует льва и от усердия настолько запутывается в львиной гриве, что сама себя придушивает. А перед смертью успевает воскликнуть: «Меня унизили!», да так, что лев, заслышав, что кого-то в его королевстве обидели, в гневе встает и издает грозный рык: «Кто звал на помощь? Отзовись, я иду!»

Но никто не отзывается. А когда потом лев принимается прихорашивать свою гриву, то вычесывает оттуда мертвый комочек и ворчит: « Пристала, точно репей». На столь трудолюбивую пчелу ему даже противно глядеть.

Ноша униженного трудна… Если униженный, идя по какой угодно дороге, перестал бы бранить дорогу и освободил бы свою униженную злобу, то он быстро и легко зашагал бы вперед с той же ношей. Человек, свободный в душе, всегда ходил и ходит по свободной земле, независимо от эпохи или государственного строя.

Поговорим о карликовых деревьях.

Существует еще один вид борьбы за свободу – супружеский развод. Суть борьбы остается прежней – освободиться от ненавистного поработителя. У каждого сражения есть своя отличительная особенность, по которой они известны истории, например, курьезная глупость или беспощадное кровопролитие. По такому же принципу можно классифицировать и разводы.

Одни распиливают предметы мебели под лозунгом справедливого дележа имущества – главное, чтобы другому ничего не досталось. Другие разбегаются в разные стороны с такой скоростью, что их имущество растаскивается посторонними, – настолько для них невмоготу оставаться вместе лишнюю секунду.

Несмотря на внешние различия, у всех сражений суть одна – истребление. Более всего на поле боя достается молодому деревцу, которое попадает под гусеницы танков, несущихся в бой с обеих враждующих сторон. Это деревце – ребенок, чьи родители, борющиеся во имя своей свободы, ни во что его не ставят. Либо считают его столь большой ценностью, что причисляют к прочим сокровищам и забирают с собой как военный трофей, чтобы никогда уже не показать его противнику.

И когда сражение завершилось и победитель подсчитывает на своей территории потери, чтобы потребовать возмещение убытков, то страдания деревца в расчет не принимаются. Само виновато, что попало под ноги и что от полученных повреждений стало расти вкривь. В этом есть доля истины, поскольку деревце действительно стало расти само на том поле, хотя и знало, что здесь будет поле боя.

Есть и такие, кто под лозунгом миролюбия делят территорию пополам, да так, что деревце остается посередине и от постоянного видимого, а также невидимого воздействия вырастает таким низким и корявым, что перестает нравиться всем. Деревце стало карликовым.

Таких карликовых деревьев уже полно во всем мире. Да и совместная жизнь родителей зачастую являет собой бесконечную борьбу. Совместно живут только потому, что жить-то нужно, и потому, что боятся провести решающее сражение. Кто знает, что потом будет.

Растет беспомощность, униженность, жестокость. Те же самые люди в святом простодушии вопрошают: «Отчего так много жестокости? Почему ничего не предпринимается?» И ждут, чтобы кто-то наладил их жизнь.

Поговорим о плотской любви.

Существует униженный пол. Покуда женский пол будет считать себя униженным по причине своего более слабого физического тела, он сам себя унижает при помощи все того же тела, а затем подло мстит унижающему. Как водится, из-за спины да ниже пояса и самым метким оружием – жестокостью.

Женщина желает властвовать, но не ведает, что женщина не создана властвовать, а создана руководить властителем. Если вручить женщине бразды правления, то в тот же миг она начинает самоуправствовать, и с того же момента начинается ее уничтожение.

Человек, губящий себя, подобен утопающему, которого от страха сводит судорогой, и вместо того, чтобы хотя бы в последний миг научиться плавать, он тянет за собой другого. Если мужчины научились бы освобождаться от страхов, то женский пол не смог бы навязывать им свои превратные желания, и мир снова начал бы потихоньку приходить в равновесие.

Если у Вас имеется печальный опыт с мужчинами, то попытайтесь понять почему. Каким было Ваше отношение к мужскому полу до этого происшествия? Каким было отношение Вашей матери к мужскому полу? Если Вам известно, что без любви человек становится злым, то сделайте так, чтобы Вы не распределяли по-барски свою любовь в зависимости от мужских заслуг. Напоминаю, что любовь и постель – это не одно и то же.

Любовь гнездится в душе, в постели гнездится секс.

Если душа взывает о любви, то ее идут искать в постели, ибо люди в своем страхе иначе не умеют. Может ли из секса получиться любовь – это разговор особый. Но если не получается, то человек ожесточается.

В таком случае человек начинает заниматься сексом с грубой, животной страстью, которую искатели острых ощущений принимают за высокопрофессиональную любовь, но которая в действительности является скрытой злобой к противоположному полу. Это словно единоборство, при котором сражаются не мечами, а половыми органами.

Партнер по сексу быстро пресыщается подобным сексом, напоминающим битву гениталий, да и последующие долго не выдерживают – человек ведь ищет любви. Разочарования усугубляются, потребности возрастают, и если уже в сексе отказывают, то применяется насилие. Происходит сексуальное преступление, чудовищную животность которого может выдумать лишь человеческий мозг.

Если в старину единоборство осуществлялось по честным правилам, то день сегодняшний отмеряет той же длинной меркой каждому, на ком брюки той же длины, что и у врага. И оружие, которое постоянно носится в брюках, норовит залезть под подол любой особы в юбке – будь то младенец или старуха-покойница. Вот до чего дошло человечество в своей жестокости. И не говорите, что Вас это не касается. Очень даже касается нас всех и каждого в отдельности.

Сексуальное насилие живет в каждом человеке, покуда человек не освобождается от страха меня не любят . Насильник и полицейский, который ловит насильника, – две грани единого целого. Оказавшись в кризисе из-за отсутствия любви, человек озлобляется и становится насильником. Полицейский подобные желания умеет сдерживать. Но в своих мечтах он совершает то же самое, ведь это так притягательно.