Тайны дома Романовых - Вольдемар Балязин

Николай II назначил Столыпина министром внутренних дел за день до открытия 1-й Государственной думы – 26 апреля. А на следующий день, когда Дума должна была открыться, Николай II отошел на императорской яхте из Петергофа в Петербург, взяв с собою мать и жену. Яхта подошла к Петропавловской крепости, Николай направился в собор и там долго молился у могилы своего отца. Затем яхта подошла к Зимнему дворцу, где в Георгиевском зале должна была состояться встреча императора и обеих императриц с членами Думы и Государственного Совета.

После непродолжительного молебна Николай пошел к трону, не спеша поднялся по ступеням и сел, накинув на плечи порфиру. Зал замер в ожидании. Николай встал, сбросил порфиру на трон и взял протянутый ему министром двора текст речи.

Он сказал, что попечение о благе Отечества побудило его призвать на помощь себе выборных от народа, которые должны сплотиться для трудной и сложной работы на благо России, помня, что для духовного величия и благоденствия государства необходима не одна свобода – необходим порядок на основе права. И закончил свою речь словами: «Бог в помощь мне и вам».

Когда Николай замолчал, с обеих сторон зала раздалось: «Ура!» Справа – громче, слева – потише, но все же и с той, и с другой стороны.

А когда депутаты Думы отправились на пароходе по Неве к Таврическому дворцу, отданному им для заседаний, их путь лежал мимо тюрьмы «Кресты», из окон которой им махали красными платками арестанты, крича: «Амнистии! Амнистии!» И этот крик поддерживали многочисленные толпы петербуржцев, стоявшие на набережных.

И когда после еще одного молебна – уже в Таврическом дворце – Дума приступила к работе, то единогласно избранный председателем Думы кадет С. А. Муромцев, профессор римского права Московского университета, первое слово дал депутату И. И. Петрункевичу, редактору кадетской газеты «Речь», который сказал: «Долг чести, долг совести требует, чтобы первое свободное слово, сказанное с этой трибуны, было посвящено тем, кто свою жизнь и свободу пожертвовал делу завоевания русских политических свобод. Свободная Россия требует освобождения всех, кто пострадал за свободу».

Это привело к тому, что Дума первым делом стала обсуждать вопрос об амнистии всем политическим заключенным, в том числе и террористам. И хотя такое решение было вынесено, но правом амнистии был наделен только царь, и он отказался сделать это. Началась борьба между властью законодательной – Думой – и властью исполнительной – правительством. Тотчас же разгорелась дискуссия вокруг вопроса об отмене смертной казни, ибо по поводу каждого смертного приговора в заседаниях выносился запрос, и Дума приостанавливала исполнение приговора. А между тем революционный террор продолжался. С начала 1906 года было убито 288 и ранено 338 человек, главным образом рядовых полицейских и солдат. 14 мая на Соборной площади в Севастополе, при покушении на коменданта города генерала Неплюева, взрывом бомбы было убито восемь человек, в том числе двое детей. В это же время в деревнях жгли помещичьи усадьбы – только в мае только в одной Саратовской губернии сожгли 150 помещичьих усадеб. И все же Дума приняла решение об отмене смертной казни, а вслед за тем выступила за принудительный раздел помещичьих земель. Эта угроза задевала опору самодержавия – помещиков, и царь приказал Думу распустить.

11 июля Столыпин издал свой первый циркуляр. В нем говорилось: «Открытые беспорядки должны встречать неослабный отпор». Однако революция немедленно ответила мятежом артиллерийского полка в Свеаборге и восстанием на крейсере «Память Азова», том самом, на котором Николай II совершал свое путешествие на Восток.

12 августа 1906 года эсеры добрались и до Столыпина. К нему на дачу на Аптекарском острове вошли трое террористов-самоубийц, одетых в мундиры жандармских офицеров. В это время премьер-министр вел прием посетителей, и на даче, кроме его домашних, было более 60 просителей. Однако это террористов не остановило – они заранее решили, что принесут в жертву и себя, и всех других, лишь бы погиб Столыпин. Каждый из террористов держал в руках портфель со снарядом весом в 16 фунтов (6 кг 400 г). Когда они вошли в приемную, у одного из них съехала набок накладная фальшивая борода, и заметившие это охранники тут же бросились к нему и стали вырывать портфель. И тогда все трое с криками: «Да здравствует свобода! Да здравствует анархия!» враз бросили портфели перед собой. Произошедший взрыв превосходил все предыдущие, уступая, быть может, диверсии, учиненной Халтуриным в Зимнем дворце: рухнула стена дома, обвалился балкон, на котором были трехлетний сын Столыпина и четырнадцатилетняя дочь, покалеченные обломками камней. От покушавшихся не осталось ничего, но рядом с ними, в приемной, погибли 27 человек, 32 были ранены, 6 из них вскоре скончались. Сам Столыпин остался невредим.

На следующий день пятью выстрелами из револьвера на Петергофской платформе эсеркой З. В. Коноплянниковой был убит генерал А. Г. Мин, усмиритель Декабрьского вооруженного восстания на Красной Пресне и Казанской железной дороге.

Николай очень тяжело пережил смерть Мина. На следующий день он поехал к нему на дачу, отстоял там панихиду, а потом был и на его похоронах.

Затем Николай принял Столыпина и, выразив ему свое сочувствие, предложил переехать с семьей в Зимний дворец.

25 августа, по настоянию Столыпина, была опубликована программа реформ, развивавшая положения Манифеста 17 октября, и одновременно – Закон о военно-полевых судах – офицерских судах, в ведение которых поступали только совершенно очевидные дела об убийствах и вооруженных грабежах, когда преступники брались с поличным. Разбор дела не должен был занимать более двух суток, и приговор – только расстрел – производился немедленно.

Однако и это не остановило террор. Во второй половине 1906 года убийства совершались беспрерывно – убивали уже не за какую-то конкретную вину, а за должность. Случилось, что на адмирала Ф. В. Дубасова, заместившего на посту Московского генерал-губернатора убитого Сергея Александровича, в 1906 году покушались дважды, но оба раза неудачно. В ответ на просьбу Дубасова помиловать покушавшегося Николай II ответил: «Полевой суд действует помимо вас и помимо меня; пусть он действует по всей строгости закона. С озверевшими людьми другого способа борьбы нет и быть не может. Вы меня знаете, я незлоблив: пишу вам, совершенно убежденный в правоте моего мнения. Это больно и тяжко, но верно, что, к горю и сраму нашему, лишь казнь немногих предотвратит моря крови и уже предотвратила».

Революция захлебнулась в крови как жертв, так и палачей, ибо трудно было провести между ними какую-либо грань: вчерашние жертвы становились палачами, а палачи – жертвами. Борьба стала казаться бесперспективной и потому бессмысленной.

9 ноября 1906 года был издан Указ о раскрепощении крестьянской общины. Он предоставлял любому члену общины право свободного выхода из нее в любое время и открывал наиболее энергичным, предприимчивым и трудолюбивым крестьянам путь к созданию богатых и крепких хозяйств – основы их личного благосостояния. Для того чтобы большинство крестьян стали состоятельными хозяевами, превратившись в опору существующего в России строя, нужно было приложить немалые усилия.

На пути к разрешению поставленной задачи были проведены выборы во 2-ю Государственную думу. Избирательная кампания началась одновременно с выходом Указа от 9 ноября 1906 года и продолжалась до февраля 1907 года. 20 февраля новая Дума начала свою работу. Открылась она без помпезности, буднично и тихо. Состав ее был очень пестрым, но главное отличие от 1-й Думы состояло в том, что основную массу составляли полуграмотные крестьяне и полуинтеллигенты. Граф В. А. Бобринский – депутат Думы, деятель земского движения, крупный помещик и умеренный либерал – назвал ее «Думой народного невежества», и все же Столыпин – по общему признанию лучший оратор во 2-й Думе – сумел увлечь ее на путь поддержки правительственного курса.

Выступая 10 мая 1907 года, Столыпин сказал: «Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная черная работа. Разрешить этого вопроса нельзя, его надо разрешать. В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный, но верный путь. Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия».

«Великое потрясение» не заставило себя ждать: 4 мая на квартире рижского депутата, социал-демократа Озоля, было арестовано несколько членов Военной организации РСДРП. 1 июня Столыпин на закрытом заседании Думы объявил, что члены Военной организации готовили заговор, и потребовал лишить всех социал-демократов депутатской неприкосновенности. 2 июня стало известно, что многие депутаты социал-демократы перешли на нелегальное положение и скрылись.