Ефрейтор Икс - Сергей Лексутов

– Охренели?! Пашка теперь мой кореш. Не обеднеете…

Павел ухмыльнулся, спросил:

– Значит, я теперь могу надеяться, что если кто про меня спросит – вы меня не видели?

– Нет проблем… Чего нам в чужие игры мешаться?

Забравшись в лодку, Павел дернул шнур – старенький мотор исправно затрещал, и красивенький кораблик будто отпрыгнул назад. Снова плыли по бортам пустынные берега. От монотонности движения, глаза слипались, и, в конце концов, Павел понял, что непременно уснет и врежется с размаху в берег. А потому, углядев речушку, впадающую с правого берега, направил лодку туда. И почти сразу уперся в роскошный завал. Поперек речки упала пара могучих лиственниц; обычное дело в этих местах, когда корни стелятся под самой поверхностью почвы. Но весенними водами их не снесло, но зато навалило поверху еще несколько стволов, и все это теперь висело в метре над поверхностью струящейся воды. Укрытие – не хуже блиндажа. Мало того, что сверху никакой сканер не покажет наличие человека под завалом, а если и покажет, такую толщу никакой гранатомет не прошибет, не то, что пулемет. Потыкав прикладом, Павел убедился в прочности завала, загнал под него лодку, расстелил на дне спальный мешок, сжевал две упаковки ветчины с размоченными сухарями, все это запил ста пятьюдесятью граммами настойки, и почти мгновенно отключился, хоть день еще даже не начал склоняться к вечеру.

Проснулся он на рассвете. Пока наскоро завтракал, чутко прислушивался. Но в просыпающейся тайге не звучало ни единой тревожной ноты. Если бы кто крался – вездесущие сороки тут же подняли бы дикую трескотню. Отвязав веревку, тихонько сплыл вниз по течению. Мотор не заводил, пока не показался просвет – выход на большую воду. Упершись в дно веслом, оглядел реку – никого и ничего. Подумал: – "Интересно, тут и до перестройки было так же пустынно?.." В эти места его биологическая судьба не забрасывала.

Меньше чем через два часа, на берегу появились домики, а потом и дома, аж двухэтажные. Все ясно – Туринск. Пристав к берегу, там, где лежало на галечнике несколько лодок, выдернул лодку повыше, чисто машинально, он не собирался тратить время на ее продажу, вытащил из форпика рюкзак, заранее собранный, закинул одну лямку на плечо. Сработал рефлекс всегдашней осторожности; в случае неожиданного нападения, одну лямку легко сбросить, а вот из двух придется выпутываться не менее двух секунд, а за две секунды, – для тех, кто понимает, – человечка можно раз пять убить. Павел зашагал вверх по берегу, непринужденно помахивая карабином, держа его левой рукой за цевье. Вскоре встретился и абориген, на удивление трезвый. Ну, может, ввиду отдаленности от цивилизации, тут сейчас все трезвые повсеместно и повременно, в связи с отсутствием спиртного, а так же и денег на оное.

– Доброе утро, уважаемый, – вежливо поздоровался Павел.

– Здорово, коли не шутишь, – солидно поздоровался мужик, неопределенного возраста, может и ровесник Павла, а может и в сыновья ему годившийся.

Павел снова мимоходом умилился: надо же, двадцать первый век на подходе, а приветствие осталось таким же, как и в начале двадцатого.

– Уважаемый, а летают ли в ваш благословенный городок аэропланы? – осведомился Павел.

– Лета-ают… Че им сделается? Вот только когда прилетит – один Господь ведает…

– Ну что ж, подождем… Надо уважать волю Господа нашего Иисуса Христа… – Мужик обалдело уставился на Павла. Но Павел тут же спросил: – А как пройти в аэропорт?

– На аладром, че-ли? – уточнил мужик, вновь умилив Павла.

– Ага, туда…

– А вона, пройдешь по проулку, там улица будет, и шагай до конца, как раз упрешься… – мужик зашагал прочь, явно торопясь по делам, а может, где-то на берегу как раз разгружалась баржа с водкой.

Павел прошел по "проулку", свернул на широкую улицу, застроенную добротными деревянными домами, потемневшими от времени, за высоченными "заплотами" из тонких бревешек и плах. Не успел он пройти и полсотни шагов, как с треском распахнулась калитка в одном из "заплотов", оттуда выскочила помятая и грязноватая особа, с явственными якутскими чертами лица, и на чистейшем русском заверещала:

– Помогите!.. Помоги-ите-е!.. Он детей порубит!.. – напористо ухватив Павла за рукав, она потащила его к калитке, причитая уже слабым голосом: – Пойдем, мил человек… С утра ужрался паленой водки… Чего уж ему поблазнилось?..

Машинально сбросив рюкзак, Павел шагнул в калитку, и тут же краем глаза уловил, как из-за массивного воротного столба к нему дернулась тень. Рефлекс сработал сам по себе; заслонившись карабином, Павел отбил руку с ножом, летевшую к его горлу, и тут же не рассуждая, врезал прикладом по перекошенной физиономии. Впрыгнул внутрь двора, потому как за раскрытой калиткой наверняка скрывался подстраховщик. И точно, выдвинулась рожа, азартная до жути, и в лапе – нож. Павел ткнул человека стволом карабина в живот, и когда он скрючился – саданул прикладом по голове, мимоходом пожалев, что перед отправкой в магазин с карабина сняли штык. Эх, и показал бы он им, что значит русский бой удалый, наш штыковой… Ага, а вот это уже гораздо пакостнее! Из-за угла дома вывернулась троица субъектов в камуфляже, быстренько разворачиваясь в цепь и вытягивая над землей правые руки. Что уж там было, в этих руках, Павлу совсем не было времени разглядывать. Отскочив за воротный столб, он вскинул карабин, и как в тире расстрелял три скорченные фигурки. Все же две пули стукнули в столб, отщепив празднично желтевшие щепки, до жути явственно напомнив Павлу о Сыпчугуре.

Так, во дворе – никого… Но на улице может быть подстраховка… Он крутнулся на месте – и вовремя. Двое уже вывернулись из соседнего двора. Черт! Если продолжать пользоваться столбом, как укрытием, то придется стрелять с левой. Но выбирать не приходилось. Очень уж не хотелось Павлу подставляться этим ребяткам анфас. Перекинув карабин к левому плечу, поймал на мушку левого крайнего, но тут прямо на линии выстрела заметалась, будто клушка в тени коршуна, помятая особа. Однако бойцам было глубоко начхать, кто там мечется на линии выстрела – пистолеты захлопали, как в ковбойских фильмах, перебивая друг друга, и вскоре на линии выстрела прекратилось всякое шевеление. Тогда Павел принялся нажимать на спуск, ловя на мушку в промежутках между выстрелами мельтешащие фигурки. Поняли, заразы, что с остальными кончено… После пятого выстрела, мельтешение кончилось.

После такой бойни, дальше пребывать в этом гостеприимном городишке, было вовсе безумием – оставшийся в живых отец-командир этих долбанных коммандос, непременно натравит на Павла всю здешнюю милицию… А то, что он остался в живых – Павел знал наверняка; слишком много командиров в своей жизни он повидал. Накинув на плечо лямку рюкзака, Павел помчался обратно к реке, на ходу вдавливая патроны в магазин. Сбился, чуть не загнал туда аж двенадцать. Вовремя спохватился; не хватало еще подающую пружину сломать… Лодка была на месте. Спихнув ее на воду, завел мотор, и чуть было не рванул вниз по течению, но тут же вспомнил – Васька Мандарин! Это единственная возможность достаточно быстро попасть домой, а не топать по тайге пехом до зимы, к тому же уворачиваясь от неизбежной погони.