Темная Башня - Стивен Кинг

Она повернулась к Роланду, вопросительно посмотрела на него.

Он кивнул.

— Бес-трава. Возможно, нужна ворону, чтобы вить гнездо. Определенно не для того, чтобы кормить птенцов. Этим не кормят. Но бес-трава всегда остается последней, когда входишь в Затерянные земли, где ничего не растет, и всегда встречается первой, когда выходишь из них, как выходим мы. Как наконец-то выходим мы. А теперь слушай меня, Сюзанна. Я хочу, чтобы слушала ты, и я хочу, чтобы ты загнала эту надоедливую суку Детту как можно глубже. И я хочу, чтобы ты не теряла времени, убеждая меня, что ее нет и в помине, потому что я вижу, как она танцует каммалу в твоих глазах.

На лице Сюзанны отразилось сначала удивление, потом обида, казалось, она начнет протестовать. Но она отвернулась, не сказав ни слова. Когда же вновь посмотрела на Роланда, более не чувствовала присутствия той, кого стрелок назвал «этой надоедливой сукой». И Роланд, похоже, не обнаружил присутствия Детты, потому что продолжил:

— Я думаю, скоро все будет выглядеть так, будто мы выходим из Плохих Земель, но ты должна постараться не доверять тому, что увидят твои глаза. Несколько домов, может, мощеные участки дороги не означают возвращения к цивилизации. И достаточно скоро мы подойдем к его замку, «Ле кас руа рюс». Алый Король практически наверняка покинул его, но, возможно, оставил нам ловушку. Я хочу, чтобы ты смотрела и слушала. А если придется говорить, я хочу, чтобы ты предоставила это право мне.

— Что ты такого знаешь, чего неизвестно мне? — спросила она. — Что ты от меня скрываешь?

— Ничего, — ответил он с редкой для него горячностью. — Это всего лишь предчувствие, Сюзанна. Теперь мы близки к нашей цели, что бы ни говорили нам эти часы. Но мой учитель, Ванни, бывало, говорил, что есть только одно правило без исключений: перед победой идет искушение. И чем величественнее победа, которую предстоит одержать, тем сильнее искушение, перед которым надо устоять.

Сюзанна задрожала всем телом, обхватила себя руками.

— Я хочу лишь одного — согреться. Если никто не предложит мне большую связку дров и теплый шерстяной комбинезон, попросив взамен забыть про Башню, полагаю, еще какое-то время нам тревожиться не о чем.

Роланд вспомнил один из главных принципов Корта: «Никогда не говори о худшем вслух!» — но промолчал, во всяком случае, не стал высказываться на сей предмет. Осторожно убрал часы, поднялся, готовый продолжить путь.

Но Сюзанна задержала его еще на несколько мгновений.

— Мне снился другой. — О ком речь, она могла не пояснять. — Три ночи подряд, идущий по нашему следу. Ты думаешь, он действительно здесь?

— О да, — кивнул Роланд. — И я думаю, что у него пустой желудок.

— Голоден, Мордред голоден. — Эти слова она тоже слышала во сне.

И по телу Сюзанны вновь пробежала дрожь.

Тропа, по которой они шли, расширилась, и во второй половине дня на ней стали появляться мощеные участки. Она становилась все шире. А перед наступлением темноты они вышли к месту, где их тропа сливалась с другой, которая в стародавние времена определенно была дорогой. Тут же стоял ржавый столб, на котором, по всей видимости, когда-то крепился щит-указатель. На следующий день они увидели первый дом на этой стороне Федика. Разрушенный, конечно, с другим щитом-указателем, который лежал на остатках крыльца. За домом виднелись и развалины сарая. С помощью Роланда Сюзанна перевернула щит, и на лицевой стороне они прочитали: ПЛАТНАЯ КОНЮШНЯ. Под надписью краснел знакомый глаз.

— Я думаю, тропа, по которой мы шли, служила дорогой для дилижансов между замком Дискордия и «Ле кас руа рюс», — заметил Роланд. — Это логично.

Они проходили все новые дома, все новые пересечения с другими дорогами. Шли по окраине городка или деревни, может, даже большого города, который когда-то построили вокруг замка Алого Короля. Но в отличие от Луда от этого города мало что осталось. Островки бес-травы росли вокруг развалин домов, но никакая другая растительность им не встретилась. И похоже, стало еще холоднее. На четвертую ночь после того, как они увидели воронов, путники решили разбить лагерь в доме, стены которого еще не рухнули, но оба услышали голоса, шепчущиеся в тенях. Роланд идентифицировал их (и, к удивлению Сюзанны, не нашел в них ничего странного) как голоса призраков, которых он назвал «домовыми», а потом предложил вернуться на улицу.

— Я не думаю, что они способны нагадить нам, но могут причинить вред нашему маленькому другу. — И Роланд погладил Ыша, который забрался к нему на колени со столь несвойственной ему робостью.

Сюзанна встретила предложение Роланда с облегчением. В доме, где они решили провести ночь, холод пробирал до костей, и причиной его была не только температура окружающего воздуха. Призраки, чей шепот они слышали, возможно, были не только очень старыми, но, по ее мнению, еще и голодными. Поэтому они втроем вновь легли, прижавшись друг к дружке, посреди Бэдлендс-авеню, за роскошным такси Толстяка Хо, и ждали, пока наступивший день поднимет температуру на несколько градусов. Они попытались разжечь костер из досок одного из рухнувших домов, но только зря потратили две пригоршни «Стерно». Желе выгорело на щепках стула, которые они использовали как растопку, но дерево отказывалось гореть.

— Почему? — спросила Сюзанна, наблюдая, как тают последние струйки дыма. — Почему?

— Ты удивлена, Сюзанна из Нью-Йорка?

— Нет, но я хочу знать почему. Оно слишком старое? Окаменело или что-то в этом роде?

— Оно не загорелось, потому что ненавидит нас. — По тону чувствовалось, что объяснение Роланд полагает очевидным. — Это его территория, по-прежнему его, пусть он отсюда и ушел. Здесь все ненавидит нас. Но… послушай, Сюзанна. Теперь, раз уж мы на настоящей дороге, да еще по большей части вымощенной, как насчет того, чтобы идти ночью? Согласна попробовать?

— Конечно, — ответила она. — Все лучше, чем лежать на земле и дрожать, как котенок, которого только что окунули в бочку с водой.

Так они и поступили: провели в пути остаток этой ночи, всю следующую, потом еще две. Сюзанну не отпускала мысль: Я заболею, не могу я так долго жить в таком холоде, не свалившись от какой-нибудь болезни. Но не заболела. Никто из них не заболел. Оставался лишь прыщик слева от нижней губы, с которого иногда сдиралась головка и тогда по подбородку начинала течь узкая струйка крови. Текла, пока ранка не закупоривалась свернувшейся кровью и не образовывалась новая корочка. Так что единственной их болезнью было постоянное ощущение холода, который забирался все глубже и глубже. Луна вновь начала увеличиваться в размерах, и в одну из ночей она поняла, что они идут на юго-восток из Федика уже чуть ли не целый месяц.