Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти - Виктор Бакин

Б. Пиотровский: «Вот читаю стихи Высоцкого, слушаю его песни и ловлю себя на мысли о большой образованности этого человека, чувствуется в нем книжник, эрудит, в его вещах много исторических имен и событий, которые возможно было узнать лишь из книг. И еще одна черта в нем примечательна – Высоцкий по-настоящему интеллигент, что, конечно же, идет от внутренней культуры».

В. Маслов: «Фридрих Энгельс когда-то образно сказал, что для знакомства с Францией эпохи первоначального накопления не нужно листать толстых статистических сборников, достаточно прочитать Бальзака. Если бы основоположник «научного социализма» дожил до наших дней и захотел познакомиться с социализмом в СССР, построенным отчасти и по его рецептам, ему достаточно было бы послушать ленту с песнями Высоцкого…

О «переходной эпохе от социализма к коммунизму» он узнал бы из них не меньше, чем в свое время узнал об эпохе первоначального накопления из Бальзака. Все, что интересует страну, вы найдете в песнях Высоцкого. Все, чему она радуется, вы тоже найдете в них. Все, что ее возмущает, вы также в них найдете. Все самое лучшее, что в ней есть, и самое худшее, что в ней есть, вы опять же найдете в них.

Обличительная тенденция очень сильна в песнях Высоцкого, но лишь в немногих из них он сознательно выступает в роли обличителя. В других он просто запечатлевает жизнь такой, какая она есть, не сгущая красок и не призывая «к топору». Он умеет не только возмущаться – для этого у него слишком богатая фантазия; он умеет все: смеяться, плакать, любить, ревновать, тосковать, издеваться, испытывать жалость, проявлять равнодушие и жестокость и быть циничным – и это не только не обесценивает его творчества, но придает ему убедительность и силу подлинного реализма».

Н. Эйдельман: «Владимир Высоцкий за свои сорок два года интенсивно, нервно прожил, пережил, по старым меркам, несколько столетий; а сверх того – еще десятки веков до собственного появления на свет, веков, к которым он относился по-хозяйски, как к собственности, прародине. Кони привередливые будто только что его вынесли из времен революции, Пушкина, Бонапарта, Джеймса Кука, вещего Олега, из времен своих предшественников. Высоцкому предстоит большая и непростая историческая жизнь, в каком-то смысле не менее сложная, чем та, которую он прожил… Высоцкий есть исторический деятель, никуда от этого не денешься».

А. Осмоловский: «Должно было пройти время, сквозь белый лист должны были проступить знаки черных свинцовых литер, должны были отвалиться, как земля от лемеха, тонны пустых пород, отзвучать попугайские хрипы подражателей и имитаторов, высохнуть слюни налившихся по самые глаза водярой неумытых апологетов «ВОЛ-Л-ОДИНЫХ» – все это должно было пройти и прошло.

Как и всякий серьезный поэт, Высоцкий работал не по «правилам», создав свой свод законов поэтического творчества. Этот индивидуальный закон и позволил ему дать искусство, адекватное эпохе – славному периоду активного продвижения «назад к сталинизму» (современные высшие функционеры называют это время более ласково – «период застоя»!).

Поэт полностью отработал этот жуткий период и сгорел в нем. Остались буквы и голос. Коэффициент сгорания таков, что гул не стихает».

Вдумчиво и аналитически пишет о творчестве Высоцкого его коллега по сцене А. Демидова: «Подобно Есенину, Высоцкий возводил низовую культуру в культуру всего общества и, подобно Зощенко, в своих сатирических циклах Высоцкий очень точно определял тип, маску, от лица которых он пел. Некоторые исследователи его песен считают, что истоки творчества Высоцкого уходят корнями в эпоху площадных балаганов, русских скоморохов, балагуров.

Он ввел в большую поэзию человека со старого московского двора, где сидят бывшие фронтовики и «забивают козла», пел о людях с уголовным прошлым. Пел от имени строителей, фронтовиков, боксеров, моряков, альпинистов, шоферов, спортсменов, алкоголиков, завистников, шизофреников, зверей, самолетов. От других поющих поэтов (Б. Окуджавы, Н. Матвеевой, Ю. Кима, Е. Бачурина) Высоцкого отличают, прежде всего, откровенная театральная маска, образ, тип – от лица которых он пел. Проникновение в персонажи.

Он говорил о той стороне жизни, о которой «официальная» поэзия не говорила. Он говорил о всякой боли, об обидах, о том, что в жизни не получается. Он говорил о людях, которых вроде бы списали со счетов, но они живут и хотят жить.

Причем выявил это так по-человечески, что это воздействует и на людей высокообразованных и интеллигентных, и на совершенно необразованных, неинтеллигентных».

К 2000-му году произошло окончательное становление высоцковедения как науки. Пять книг альманаха «Мир Высоцкого», вышедшие всего за четыре предыдущих года, показали размах и интенсивность изучения творчества поэта.

В этом же году Культурный центр-музей организовал научную конференцию, на которой прозвучало около полусотни докладов. Россия была представлена от Калининграда до Тюмени и от Петербурга до Махачкалы. Приехали гости из Великобритании, Польши, Узбекистана, Украины… О Высоцком-актере почти не вспоминали, главным образом речь шла о Высоцком-поэте.

19—20 ноября 2000 года в Самаре прошла Международная научно-практическая конференция «Владимир Высоцкий и песенная поэзия ХХ века». Через четыре года – в январе 2004 – в Самаре состоялась вторая научная конференция «Владимир Высоцкий в контексте художественной культуры XX века». Научные чтения провели Самарский региональный общественный фонд «Центр В. Высоцкого в Самаре», Самарский государственный университет, музей-усадьба А. Н. Толстого, отдел филологических и междисциплинарных исследований Самарского научного центра РАН. В докладах выступавшие раскрывали «секрет воздействия лирики Высоцкого», «художественную индивидуальность поэта», обнаруживалась «связь творчества С. Есенина и Высоцкого» и даже обнаружен «синдром сумасшествия» в его поэзии. Если в работе первой такой конференции, состоявшейся в 2000 году, участвовали одиннадцать ученых России, то на вторую заявки поступили от сорока филологов и литературоведов, в том числе из Венгрии. За два дня были прочитаны двадцать пять докладов, плюс еще пять поступили в письменном виде от тех, кто не сумел прибыть в Самару. Результатом конференции стал сборник статей, составленный из докладов, прозвучавших на ней.

Все чаще и чаще творчество Высоцкого рассматривается как часть мировой культуры.

Е. Евтушенко: «Думаю, что о Высоцком будет много написано. Хочу только сказать, что существует понятие «русская национальная культура», существует понятие «мировая культура». Я убежден, что частью мировой культуры становится только то, что имеет свои глубокие национальные корни. Мы с вами с детства не любили бы книги Марка Твена, если бы они не были чисто американскими книгами. Мы бы никогда не любили так Сервантеса, если бы он не был настоящим испанцем, и никогда бы люди всего мира не преклонялись перед Толстым, Достоевским, если бы они не были настоящими русскими. У каждого есть, конечно, свой удельный вес в истории культуры, отечественной и мировой, но я абсолютно убежден, что имя Высоцкого, все то, что он здесь, на нашей земле, сделал, является неотъемлемой частью нашей национальной культуры, и именно поэтому он уже становится частью мировой культуры…»