Записки солдата - Омар Брэдли

Успех контрнаступления зависел в основном от внезапности, поэтому, сосредоточивая свои войска для контрнаступления в Арденнах, противник принял самые строгие меры по сохранению военной тайны. Все командиры, посвященные в планы операции, подписали обязательство хранить тайну. Какие бы то ни было намеки на подготовку к наступлению в переговорах по радио были воспрещены, письменная связь поддерживалась только через доверенных курьеров, и лицам, знающим о планах операции, было запрещено летать на самолете западнее Рейна. Войска должны были прибывать в районы сосредоточения в самый последний момент только в ночное время. Был отдан приказ на период подготовки операции отправить в тыл с передовых позиций всех солдат не немецкого происхождения. Для сохранения скрытности подготовки командные пункты армий должны были оставаться на своих старых местах, поддерживая обычный радиообмен. В довершение всего, с целью отвлечь наше внимание от Арденн, к северу перед фронтом армии Симпсона был развернут ложный штаб.

Когда пришло время начать переброску резервов на исходные позиции для наступления на западном фронте, установилась погода, на которую рассчитывал фон Рундштедт. Солнце показывалось редко, и объективы фотоаппаратов самолетов-разведчиков ничего не могли зафиксировать на пленке, кроме сплошной облачности. Мы забрасывали агентов в тыл противника, но они исчезали в зимних сумерках и о них в дальнейшем не было никаких вестей.

Однако, несмотря на все эти препятствия, разведке удалось обнаружить некоторые слабые признаки сосредоточения противником сил в Арденнах. К сожалению, эти признаки не были достаточно убедительными.

- Что они означают? - спрашивали разведчики. - И что мы должны по поводу их предпринять?

Нам казалось, что в сообщениях о передвижениях немецких войск в горах Эйфель не было ничего тревожного, ничего особенного. Противник, подобно нам, использовал этот сектор для отдыха дивизий, потрепанных в боях, и для закалки вновь прибывших дивизий. Поэтому здесь могло совершаться гораздо больше передвижений, чем можно было бы ожидать в обычных условиях на таком "тихом" участке фронта.

Не располагая более убедительными доказательствами намерений противника, мы могли следующим образом объяснить его усиленную деятельность в ночное время в районе массива Эйфель или он сосредоточивал силы для контрнаступления в направлении на реку Рур, или создавал нам угрозу в Арденнах. Первое предположение казалось более вероятным, так как на реке Рур мы подвергались большему риску, чем в Арденнах.

Идя на риск внезапного наступления противника в Арденнах, мы могли продолжать подготовку к зимнему наступлению, овладеть плотинами на реке Рур и заставить таким образом противника ввести в бой свои резервы западнее Рейна. Но если мы хотели полностью обезопасить себя в Арденнах, мы должны были отказаться от подготовки зимнего наступления, укрепить фронт 8-го корпуса Миддлтона, усилив его подкреплениями, необходимыми для отражения контрудара противника. Совершенно очевидно, что у нас не было достаточно войск для того, чтобы одновременно готовиться к зимнему наступлению и усилить нашу оборону на других участках фронта. Мы стояли перед альтернативой: либо незамедлительно перейти в наступление, либо отложить его до весны.

В этот момент только совершенно бесспорные данные о подготовке противником наступления в Арденнах могли заставить меня отказаться от зимнего наступления. А таких данных ко мне не поступало вплоть до 5 часов утра 16 декабря, когда противник начал артиллерийскую подготовку.

Произошло довольно парадоксальное явление: наше неумение распознать подготовку к наступлению в Арденнах, по сути дела, спасло нас от больших потерь. Если бы мы даже удвоили количество дивизий на занятом небольшими силами фронте 8-го корпуса Миддлтона, мы все равно не смогли бы отразить мощный удар танковых сил фон Рундштедта.

Противник сосредоточил 24 дивизии для наступления в Арденнах; этими силами он мог пробить брешь в любом месте нашего фронта. Правда, он не продвинулся бы так далеко, если бы ему пришлось пробиваться через сильно укрепленные позиции, но он, несомненно, нанес бы войскам Миддлтона гораздо более тяжелые потери.

По тем же причинам я благодарен Эйзенхауэру за то, что он отклонил предложение Монтгомери придерживаться оборонительной тактики на фронте 3-й армии Паттона, проходившем по реке Мозель. Если бы мы остановили Паттона и передали часть его сил, Ходжесу, то фон Рундштедт мог выбрать для прорыва именно его участок, а не Арденны. А если бы Рундштедт прорвался со своими, танками на западный берег Мозеля, то ничто не помешало бы ему совершить бросок до Реймса и захватить склады зон коммуникаций, в которых имелось достаточно горючего и продовольствия, чтобы обеспечить немцам наступление до самого Парижа.

Американцам, проникнутым убеждением в непобедимости американского оружия, чрезвычайно трудно примириться с мыслью, что армия США также иногда не застрахована от поражения, несмотря на то, что она может мужественно сражаться до предела своих сил.

Мы привыкли винить за все наши неудачи командование и разведку. Мы забываем, что даже армия США не гарантирована от просчетов и ошибок. Инициатива в бою может снова перейти к противнику, если только последний не разгромлен окончательно и если мы не имеем подавляющего превосходства в силах. Если мы хотим выиграть войну активными боевыми действиями, мы должны идти на риск. Даже американскую разведку нельзя признать непогрешимой, тем более нельзя сказать этого об американском командовании.

В ходе арденнского сражения штаб 1-й армии вынужден был поспешно эвакуироваться из Спа, и, словно желая вознаградить себя за перенесенное унижение, офицеры этого штаба после боев начали рыться в донесениях и подбирать цитаты, "доказывающие", что 1-я армия предвидела опасность немецкого наступления, но ее предупреждения не были приняты во внимание в вышестоящем штабе, то есть в штабе группы армий. Такие утверждения 1-й армии являются чистой бессмыслицей, так как фон Рундштедту удалось ввести в заблуждение командование этой армии так же искусно, как и все остальное союзное командование. Я полностью принимаю на себя ответственность за "разумный риск", допущенный нами в Арденнах, но я отвергаю обвинение в том, что я якобы не обратил внимания на какие-то предупредительные сигналы.

11 декабря я посетил Кортни Ходжеса в Спа. Некоторые офицеры штаба 1-й армии любят говорить, что они своевременно предупреждали о грозящей опасности, но штаб группы армии из-за своей беспечности якобы не пожелал прислушаться к их словам. Если эти офицеры действительно предупреждали, то надо сказать, что им не удалось убедить своими доводами не только штаб группы армий, но даже и своего командующего армией. Ходжес не меньше нас был введен в заблуждение демонстративной подготовкой Рундштедта к контрнаступлению в районе реки Рур.