Мир приключений 1964 - Кубанский Г.

В этот вечер, как всегда, он сел за свой дневник.

“Между всеми моими спутниками царит полное согласие, — писал он. — Чипп невозмутим, как всегда. Он теперь устраивает новый камбуз вместо старого. Даненовер ведет судовой журнал и занимается подсчетами наших запасов. Мельвилль — настоящее сокровище. Как инженер он несравним. Всегда веселый и жизнерадостный, всем довольный, он вносит бодрость одним своим присутствием. Коллинс целый день преследует нас своими шутками. Как-то мы решили не обращать на них внимания: когда он преподносил их, мы смотрели на него невинно и вопрошающе, как дети, по два-три раза просили объяснения. Наконец он заявил нам, что по мере удаления от Сан-Франциско наши умственные способности слабеют.

Я со своей стороны делаю все, что могу, чтобы добиться доверия и уважения моих спутников, и, кажется, мне это удается. Я стараюсь мягко, но настойчиво поправлять все ошибки и никогда не выхожу из равновесия. Я сознаю свою ответственность и понимаю, как трудно руководить людьми моего возраста”.

Дружные товарищи, хорошо подобранная, бодрая и неутомимая команда были единственным утешением Де Лонга. Все остальное шло из рук вон плохо.

Не дойдя даже до острова Геральда, “Жаннета” наткнулась на вековой лед толщиной до четырех с половиной метров и вынуждена была остановиться. Все снасти судна покрылись инеем и снегом. Стоял густой туман, вокруг “Жаннеты” постепенно смыкались большие льдины. Обшивка бортов была покрыта царапинами и зазубринами, а до острова оставалось еще около сорока миль. Когда туман рассеялся, показались полосы тонкого льда, и Де Лонг отдал приказ развести пары и пробиваться вперед, к острову.

— Быть может, тараня и умело лавируя, пользуясь трещинами и узкими полосами воды, мы сможем продвинуться еще хоть немного, — сказал он Чиппу.

Судьба будто смеялась над Де Лонгом: он, который так стремился к полюсу, так много лет мечтал об этом путешествии, должен был остановиться уже через неделю после выхода из бухты Лаврентия!

Однако обескуражить Де Лонга было не так легко. Арктика учит его терпению, — хорошо, он готов терпеливо ждать!

“Я надеюсь довести судно до острова Геральда и перезимовать там”, — записал он в своем дневнике.

Но даже этой скромной надежде Де Лонга не суждено было сбыться: шестого сентября “Жаннета” вмерзла в пак и начала свой дрейф во льдах. Лед сжимал в своих тисках судно. “Жаннета” сильно накренилась, и капитан приказал снять руль и взорвать лед у кормы. Он с грустью убеждался, что только землетрясение может разрушить ледяные тиски вокруг “Жаннеты”. Остров Геральда был все так же далек.

“Может быть, дрейф донесет нас до какой-нибудь неизвестной земли? — горячо, почти по-детски надеялся Джордж Де Лонг.

Ему так не хотелось думать о зимовке во льдах! “Я рассчитывал еще в первое лето нашей экспедиции добиться каких-либо результатов, но тщетно. В ожидании будущего лета мы истратим свои припасы, уничтожим горючее и во время зимовки рискуем здоровьем”, — писал он в дневнике.

Все же зимовка была неизбежна, и капитан составил расписание зимнего режима экспедиции. Он знал, что только строгий распорядок дня, наполненного делами, прогулкой и отдыхом по расписанию, поможет скоротать томительную полярную зиму.

И вот в четыре часа утра встает китаец-повар А Сам и варит кофе для команды, а с половины седьмого начинается уборка палубы, стирка, матросы прорубают намерзший за ночь слой льда в пожарной проруби, спускают драгу, чистят овощи, убирают кубрик, осматривают содержимое драги — словом, весь день занят, и людям некогда скучать и задумываться.

Собаки, взятые на острове Михаила, спущены на лед. Их сорок штук, это веселые пушистые полярные лайки, и Де Лонг, который очень любит собак, сам дал им имена. Собаки знают его: стоит капитану спуститься по трапу на льдину, как к нему пестрым, визжащим клубком подкатываются Дан и Винго, и Толстый Джон, и Косматка с Объедалой. Они прыгают вокруг него, и каждая норовит лизнуть его в лицо.

Единственное развлечение экипажа — охота. Команда ставит капканы на медведей и подстерегает тюленей и моржей. Медведей много, они еще не боятся людей и иногда подходят совсем близко к судну. Де Лонг и сам страстный охотник, да, кроме того, свежее мясо необходимо для здоровья. Капитан очень следит за здоровьем команды, издает приказ о проветривании жилых помещений, составляет меню, распоряжается, чтобы доктор Амблер раз в месяц производил осмотр офицеров и команды.

Он продолжал ежевечерне делать записи в дневнике.

“Редко наблюдал такую прекрасную ночь, как сегодня, — писал он в конце октября. — На безоблачном небе ярко светил полный месяц, звезды мерцали. В воздухе тихо, ни звука- ничто не нарушало очарования. У корабля очень живописный вид. Он резко выделялся на голубом небе; на тросах и перекладинах лежал густой снежный покров, и, кроме того, они были украшены инеем. Длинные линии проволоки, протянутые от обсерватории, там и здесь спящие собаки, похожие на замерзшие клубки, сани, выстроенные в ряд впереди корабля, окруженного снежной насыпью, — все вместе составляло редкую картину. Во все стороны протянулось бесформенное ледяное поле”.

Прошли сентябрь и октябрь. С первого ноября Де Лонг ввел зимний распорядок дня: раньше ложиться, позднее вставать. Наступала полярная ночь. Де Лонг уже внутренне подготовился к вынужденному бездействию, к некоему подобию спячки. Но с первых же дней ноября пришлось объявить аврал: сначала в льдине вокруг “Жаннеты” появились трещины, трещины превратились в разводья, а затем лед начал со всех сторон наступать на льдину, в которую вмерзло судно. Вокруг корабля стоял грохот, треск. “Жаннета” дрожала и скрипела при каждом сжатии.

Люди и снаряжение были наготове. Де Лонг распорядился взять на борт собак и вещи со льдины. Заготовили на всякий случай сани и сорокадневный запас продовольствия.

Экспедиция жила в непрерывном нервном напряжении: каждая ночь казалась последней, и каждое наступление льда — окончательным. Капитан почти не спал, готовый к спасательным операциям.

“Жаннета” на этот раз выдержала сжатие. Только льдина, в которую вмерзло судно, раскололась и, лишившись своего гнезда, некоторое время двигалась вместе с судном по открывшейся воде, пока снова не вмерзла в пак.

И снова потянулась полярная ночь, полная тревоги и опасений.

“Не могу хладнокровно писать о великолепии арктических видов, — появилась в те дни запись в дневнике Де Лонга. — Пережитые волнения еще не изгладились. Ограничусь замечанием, что, как ни красиво здесь с поэтической точки зрения, я горячо хочу поскорее отсюда вырваться”.