Сын шевалье - Мишель Зевако

И она погрузилась в раздумья.

Саэтта понял ее и тоже принялся размышлять.

— Синьора, — наконец сказал он, — нельзя ли благодаря этой девице, раз она, как вы говорите, королевская дочь, убить разом двух зайцев?

— Что вы имеете в виду? — с интересом спросила Леонора.

— Еще не знаю… но я придумаю. Вы говорите, завтра она будет в ваших руках, а Сен-Жюльен всегда исполняет ваши приказания?

Леонора кивнула.

— Ну вот, — продолжал Саэтта, — можно было бы, к примеру, отвезти ее в какое-нибудь уединенное местечко под Парижем… А потом… да-да-да, так и надо сделать… Вот что, сударыня: король принимает в ней участие — это мы с вами точно знаем, однако же он не хочет, чтобы правда стала известна, и поэтому навещает дочку только тайком…

— То, что король не хочет оглашать, что он ее отец, — перебила Леонора, — по-моему, несомненно. А участие в ней… ну, не знаю. Ничто этого не доказывает. Она пропала на целый месяц, а он даже не попытался ее отыскать.

— Просто она к нему не обратилась. А если бы обратилась, если бы написала, что ее заперли в монастыре против воли, — как вы думаете, поспешил бы он ей на помощь?

— Может быть! — задумчиво сказала Леонора. — Но к чему ты клонишь?

— А вот к чему. Девицу запирают где-то под Парижем. Она пишет королю — своему отцу — и зовет его на помощь…

— Вряд ли она это сделает.

— Сделает, синьора. Мы за нее это сделаем!

— Так, понимаю…

— Итак, она зовет отца на помощь, и он не посмеет отказать Бертиль. Но раз он не хочет открывать своего отцовства и вообще обожает всякие рискованные таинственные приключения, значит, он поедет к ней с предосторожностями, проще сказать — тайно. Охраны, следовательно не будет, а это самое главное; будет только один-два доверенных человека. Вы согласны?

— Очень может быть.

— Итак, синьора, — торжествовал Саэтта, — представьте: мы предупредили Жеана Храброго, и он окажется на месте одновременно с королем. Король попадает в беду — вполне, знаете ли, возможная вещь, особенно если немного помочь судьбе. Тут являемся мы, хватаем Жеана и обвиняем его в цареубийстве. Вот и все! Вы, синьора, добились своего — а я своего! Что вы на это скажете?

— Пока ничего, — холодно ответила Леонора. — Подожди до завтра, Саэтта, а теперь ступай. И запомни, что Кончини о моих планах ничего знать не должен; он думает одно, я — другое.

Саэтта, молча поклонившись, вышел, мрачный и недовольный. У Леоноры, думал он, все решено заранее, и она не хочет менять свое решение. И посылать Жеана на эшафот она вовсе не собирается.

До утра Саэтта лежал без сна в своей каморке и размышлял. Его терзали жестокие душевные муки, ибо он понимал, что ему придется решиться на скверный поступок. «Что ж, — думал он, — раз другого пути нет… « И все же он колебался.

Рассвело. Саэтта наконец уговорил свою совесть и отбросил все колебания, опоясавшись шпагой, он вышел из дома.

Направился он в особняк Кончини, на улицу Сент-Оноре, но на сей раз не к Леоноре, а к самому хозяину. Пробыл у него Саэтта минут пятнадцать и покинул его с очень довольным видом.

Глава 66

СОКРОВИЩЕ

События, о которых мы ведем речь, происходили в одно и то же время, поэтому мы вынуждены постоянно переходить от одного персонажа к другому.

Когда Аквавива закрыл за собой дверь, Жеан стремглав помчался прочь. Мы знаем: смутить его было нелегко. Но монах говорил так, что наш герой весь похолодел от страха и волнения.

— Вот черт! — бормотал он. — Лучше бы я позволил этим разбойникам спровадить на тот свет мерзкого медоточивого монаха! Похоже, у него странные представления о благодарности! Да, но тогда бы я стал соучастником убийства, а это отвратительно! Однако так или иначе — наши с ним дела еще далеко не закончены, и мне, быть может, не всегда будет так везти, как везло до сих пор… А! Будь что будет, поживем — увидим! Но почему все-таки он хочет убить меня? Он же знает: я не унижусь до доноса… Не только знает, но и показал мне свое убежище! А впрочем… Гм! В самом ли деле он там и обретается? Кто сказал, что он не съедет оттуда завтра же? Да это и неважно… Словом, я его не знаю, ничего ему не сделал — а он хочет убить меня. Что-то тут неладно… В чем же дело?

Так размышляя, он дошел до Монмартрских ворот. Там Жеан подозвал сержанта, украдкой показал ему условный знак, переданный Аквавивой, и сказал:

— Рюйи.

До этой минуты Жеан еще не был уверен, что монах не лжет ему, но тут убедился в могуществе Аквавивы. Сержант сам открыл ему калитку и проводил со всеми возможными почестями. Жеан глазам своим не верил.

Он долго петлял, прежде чем подошел к заброшенному карьеру, а, забравшись внутрь, принялся обшаривать все углы, в любой момент ожидая наткнуться на засаду или ловушку… Свободно вздохнул Жеан только за потайной дверью, в подземном ходе, который вел в пещеру. Там он чувствовал себя в безопасности.

В пещере Жеан зажег факел и уселся на сундук. Он наполнил из бочонка бутылку и потихоньку, сам того не замечая, выпил ее до дна. Затем юноша встал и взволнованно зашагал по подземелью. Много раз он проходил мимо коридора, что вел к погребу — погребу с лестницей, под которой лежали миллионы, и каждый раз поглядывал туда… но не заходил.

Вдруг он остановился, вскинув голову, пожал плечами и пробормотал себе под нос:

— А почему бы и не пойти? Что тут такого?

Жеан схватил факел и направился в погреб. Он остановился перед лестницей, долго разглядывал ее, а потом присел на корточки и стал смотреть на нижнюю ступень.

— Вот они, миллионы… — шептал Жеан. — Если, конечно, моя бумага не ложная.

Он огляделся и вздрогнул. Близ лестницы в углу были навалены всевозможные инструменты — и на самом верху кучи лежали кирка с лопатой!

— Странно! — сказал Жеан вслух. — Раньше я их тут не замечал!

Он взял лопату и кирку в руки и осмотрел: обе в прекрасном состоянии, но покрыты толстым слоем ржавчины. Ясно: они лежат здесь давно — пожалуй, много лет. Жеан прошептал:

— Нет, черт возьми, я тогда думал о своем, мне было не до того — вот и не заметил всех этих лопат. Я пришел в пещеру после взрыва, нашел проклятую бумажку, разволновался и с тех пор сюда и близко не подходил. И потом — нет же никаких признаков, что здесь кто-то был.

Но все же в нем родилось подозрение. Он взял факел, наклонился, осмотрел внимательно землю — и выпрямился вновь со словами:

— Нет, тут никто не копал, это сразу видно. Просто я устал — вот и лезет в голову всякая чепуха…

Вернувшись в пещеру, он закутался в плащ, потушил факел и улегся на солому. Спал он плохо — все время ворочался, просыпался; его мучили мерзкие кошмары…

Утром Жеан проснулся весь разбитый, с тяжелой головой, но не вышел поскорее на свежий воздух, как накануне, а надолго задумался… Наконец он решился: встал, зажег факел и пошел к погребу со словами: