Трое из Леса. Вторая трилогия - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мрак, морщась, разматывал узкий ремешок. Тот обвился вокруг кисти, резное кнутовище болталось у земли. Еще чуть, и плеть рассекла бы до крови.
Жабу тоже сбросило толчком, она кувыркнулась в пыли, поднялась и непонимающе смотрела на Мрака. Он поднял, сдул пыль, снова посадил на плечо. Жаба теперь вцепилась всеми четырьмя, еще и прижалась пузом.
Всадник с трудом перевернулся на живот, приподнялся на четвереньки. На Мрака зло и растерянно смотрела молодая женщина. Она была хороша, распущенные волосы перехвачены узким обручем с камешком на лбу. Звериная шкура, заменяющая платье, из двух частей оставила голым живот, руки, а также левую грудь – небольшую, коричневую от солнца. На поясе болтался небольшой нож в ножнах, но меч и лук, как заметил Мрак, остались притороченными позади седла.
Мрак с любопытством наблюдал, как она передумала встать, просто села в пыли посреди дороги. На плече, локте и вдоль бедра тянулись кровавые ссадины.
– День добрый, – поприветствовал Мрак. – Как там внизу? Пыль теплая?
В светлых глазах женщины недоумение сменилось стыдом и унижением. Ее пальцы ухватились за рукоять ножа, глаза отыскали лицо сбросившего с коня. Он улыбался, темные, как кора старого дуба, глаза смеялись: если мало упасть с коня, то давай выхватывай то, что у тебя там есть.
Она поморщилась, чувствуя, как кровь и сукровица проступили сквозь облепившую ее пыль.
– Ты кто?
Голос был злой, низкий, с волнующей хрипотцой. Мрак широко улыбнулся:
– Мужчина.
Глаза женщины сверкнули ненавистью. Чужак оскорбил снова, и все с улыбкой, что оскорбительнее слов. Даже оскорбительнее падения с коня. И смотрит, как смотрит мужчина на лежащую перед ним женщину!
Она наконец встала, слегка побледнела и чуть закусила губу. Пыль покрывала половину лица. Глаза брезгливо смотрели на жабу.
– И что ты хочешь теперь делать?
Мрак оскалил зубы:
– С тобой?.. Ты шутишь! Возьми.
Он бросил ей плеть, повернулся и зашагал по дороге к лесу. Ненависть в глазах женщины сменилась недоумением. Затем еще большей злостью и унижением. Она без нужды поправила грудь, что смотрела поверх края волчьей шкуры, пошла, прихрамывая, следом, ее конь пасся впереди в сотне шагов. Верный и чуткий, он не позволит приблизиться этому лохматому полузверю…
Мрак, проходя, похлопал коня по шее, обернулся, сказал сильным звучным голосом, в котором насмешки было больше, чем гор в Куявии:
– Здесь, как я погляжу, у тебя еще есть… ха-ха!.. лук со стрелами, даже меч… Ты можешь попытаться и с ними.
Он хлопнул коня по крупу огромной, как лопата, ладонью, пошел дальше. Даже по спине было видно, что продолжает смеяться.
Униженная, втоптанная в грязь, она дохромала до коня-предателя, хлестнула плетью:
– Тварь!.. Как ты мог?.. А если бы он тебя забрал себе?
Конь отбежал, пугливо косился огненным глазом. Ей стоило усилий его поймать, он вздрагивал и всякий раз отбегал, не давая прикоснуться. А ненавистный мужчина продолжал удаляться, но теперь она видела, как легко и быстро несет он свое крупное тело. В его движениях сквозила чуткость лесного зверя. А то, с какой легкостью перехватил плеть и сдернул с коня, говорит о многом. Как о его умелости в схватках, так и о многом еще.
Ободранное ребро жгло, пыль намокла и, высыхая под жгучим солнцем, взялась корочкой. Рукоять легкого меча настойчиво покачивалась, напоминая о себе, даже задевала пальцы, норовила юркнуть в ладонь. Так же точно влезло вкрадчиво кнутовище, едва завидело впереди бредущего в пыли мужчину…
Она увидела, как он чуть сбился с шага, пошел иначе, и с пугающей ясностью поняла, что этот человек, не оглядываясь, угадывает, что она делает, и сам соразмеряет свои движения. Если она замахнется мечом, то он уже готовится то ли скакнуть в сторону, то ли нырнуть под брюхо ее коня и одним движением перерезать ему жилы… Он уже знает, что она сделает. К тому же он снял с плеча чудовищную жабу, наверное, талисман, спрятал в котомку. Он готов!
Ее пальцы отпрыгнули от меча, словно тот лежал в огне. Осторожно пустила коня по другой стороне дороги:
– Эй, ты кто?
Он чуть скосил в ее сторону насмешливые глаза:
– Глухих дважды к обеду не зовут.
Она сказала, снова сердясь:
– Это за версту видно, что ты – всего-навсего мужчина!.. Я спросила имя!
– Меня зовут Мрак, – ответил он хладнокровно, – а тебя?
Она поколебалась – велика честь для мужчины задавать ей вопросы, потом вспомнила, как спорхнула с коня, бросила зло:
– Ты идешь по нашей земле, Мрак!
– Эх, Мара… Зачем ты такая сердитая?
Она поперхнулась на полуслове. Брови взлетели до середины лба:
– Откуда знаешь, что меня зовут Марой?
– Разве не сказала? Гм… Ты не сильно ушиблась?
– Нисколько, – прорычала она, ибо в этот момент край попоны как раз царапнул по раненому бедру. – Кто ты и что ты такое?
Он шел, глядя вперед на приближающийся лес, но Мара видела по его лицу, что краем глаза он цепко держит ее в поле зрения, как и ее руки. Это был едва ли не первый из мужчин, который не пялился на ее грудь.
– Это можно спросить и у тебя, – сказал он медленно, насмешка все еще не покидала его ненавистный голос. – Ведь поляницы, как я слыхивал, по эту сторону реки не переходят. Что вас сюда перегнало? Саранча напала?
Она скрипнула зубами. Пальцы снова задергались возле рукояти меча.
– У нас договор был с тцарем. Теперь его нет. Мы вольны поступать как хотим!
Мрак кивнул, голос был чересчур серьезным и глубокомысленным, чтобы снова не заподозрила насмешки:
– Ну, тогда конечно… Когда у соседа пожар, то хватай у него все, что сможешь. Но не жалуйся, если воткнет нож в спину, когда будешь обеими руками нести награбленное.
Она спросила резко:
– Ты мне не ответил! Кто ты и что ищешь?
Он чуть повернул к ней лицо:
– Ого! Разговариваешь так, словно имеешь право спрашивать, а у меня право только сопеть в две дырочки да отвечать по твоему окрику.
– Я имею, – сказала она угрожающе.
– Да? Что же тебе дает это право?
– Это, – ответила она надменно. Ее маленькая ладонь легла на рукоять меча.
Он шел, глядя на вырастающую стену леса. От деревьев уже тянуло прохладой. Ответил не сразу, но насмешка из голоса исчезла:
– Да?
Она стиснула рукоять так, что косточки побелели на пальцах. Чувствовала, что незнакомец следит за каждым ее движением, и, хотя в ладонях
