ДНЕВНИКИ 1973-1983 - Александр Шмеман

В Рейгане нет ничего от "Гарварда" и ничего от "пуританизма", и я убежден, что именно за это его и полюбили, именно полюбили. Кеннеди полюбили за гибель, но не погибни он смертью юного героя, то, думается мне, он мало чего бы достиг. Никсона и Джонсона просто не полюбили, ибо сами они чересчур любили власть и только власть , голую власть. Картера готовы были полюбить (его триумфальное шествие в день инаугурации по Пенсильвания-авеню…), но потому, что не знали его и "думали", что он – Рейган.

Рейгана полюбили. Но то ли он сам, что любят в его "образе" (image), остается тайной. Эта тайна начнет раскрываться завтра.

1 "государство – это я" (фр.).

2 образе (англ.).

558

Вторник, 20 января 1981

Вчера весь день suspense1 в эпилоге дела заложников. Выпустят их или не выпустят до инаугурации Рейгана? Отвращение от Ирана, от варварства всей этой истории, в которую все эти кошмарные бородачи вмешивают Бога.

Две монашки ушли из монастыря А (восемь монахинь), приехали в общину Б и отправились дальше, чтобы пытаться создать общину В. И так все время. Всюду "скиты Преображения", и скоро в каждом из них будет по одному монашествующему лицу, а этих последних будет ровно столько, сколько "скитов". Мне все чаще кажется, что "возродить" монашество (о котором все с упоением говорят) или хотя бы пытаться возрождать его можно, только предварительно ликвидировав монашеский "институт", то есть весь этот водевиль клобуков, мантий, стилизаций и т.д. Если бы я был "старцем", то я бы сказал кандидату, [кандидат]ке, "взыскующим иночества", примерно следующее:

– поступи на службу, по возможности самую простую, без "творчества" (в банк к окошечку, например);

– работая, молись и "стяжай" внутренний мир, не злобствуй, не "ищи своего" (прав, справедливости и т.д.). Воспринимай каждого (сослуживца, клиента) как посланных, молись за них;

– за вычетом платы за самую скромную квартиру и самую скромную пищу – отдавай свои деньги бедным, но именно бедным, личностям, а не "фондам помощи";

– ходи всегда в одну и ту же церковь и там старайся помочь реально (не лекциями о духовной жизни или иконах, не "учительством", а "тряпочкой" – ср. преп. Серафим Саровский). Этого служения держись и будь – церковно – в полном послушании у настоятеля;

– на служенье не напрашивайся, не печалься о том, что не "использованы твои таланты", помогай, служи в том, что нужно , а не там, где ты считаешь нужным;

– читай и учись в меру сил – но читай не только "монашескую литературу", а шире (этот пункт требует уточнения);

– если друзья и знакомые зовут в гости, потому что они близки тебе, иди – но с "рассуждением", и не часто. Нигде не оставайся больше полутора, двух часов. После этого самая дружеская атмосфера – вредна;

– одевайся абсолютно как все, но скромно. И без "видимых" знаков обособления в "духовную жизнь";

– будь всегда прост, светел, весел. Не учи . Избегай как огня "духовных разговоров" и всяческой религиозной и церковной болтовни. Если так будешь поступать – все окажется на пользу…

– не ищи себе "духовного старца" или "руководителя". Если он нужен, его пошлет Бог, и пошлет, когда нужно;

– прослужив и проработав таким образом десять лет – никак не меньше, спроси у Бога, продолжать ли так жить или нужна какая-нибудь перемена . И жди ответа: он придет – и признаками его будут "радость и мир в Духе Святом".

1 беспокойство, тревога ожидания (англ.).

559

Только что смотрел по TV инаугурацию нового президента. Как всегда – чувство подлинного величия Америки, являемого в этой – очень, в сущности, простой и скромной – церемонии. Это величие – от согласия в главном, в том, что по ту сторону идеологий и политики, от безоговорочного приятия всеми "правил игры", от живого чувства преемственности, традиции…

Речь Рейгана – посредственная, но сила ее в отсутствии "педали". Это то, что и как он чувствует и верит.

А заложники, как будто, – летят…

Завтра на заре – в Балтимор, на операцию…

Балтимор. Суббота, 24 января 1981

Длинные, мучительные дни в госпитале и напротив – в отеле. Всю среду и четверг Льяну мучили всевозможными осмотрами. Ее напряжение, "держанье себя в руках", мужество делают минутные послабления особенно жалкими, невыносимыми. Вчера – совершенно как два года тому назад – операция. Длилась она четыре с половиной часа. Наше с Аней сидение, как тогда, в waiting lounge1 . Недвигающиеся часы. И вокруг у всех то же мучительное ожидание. Наконец – хирург, улыбающийся и довольный: все прошло хорошо… Через полтора часа второй – хорошо… Еще два часа, и нас пускают в Intensive Care2 . Бедная моя Ляля – вся в перевязках на лице, с тюбиками, торчащими из окровавленного носа, с поднятой и завязанной губой. Но – живая, даже с юмором… С тех пор – по три раза в день десятиминутные визиты. Боже, как жаль ее, как лечение мучительно . И все время – маленькие волнения, в ту минуту не кажущиеся маленькими, а космическими, по сравнению с которыми весь мир ничто…

Только что проводил Аню на вокзал. В такие дни все грустно – грустно и это расставание с Аней, ибо мучительно отельное одиночество. Проводя ее, пошел по Charles Street до downtown'а3 , где взял такси. Ветреный солнечный день, с далеким бело-голубым небом. Пустые улицы. И всюду – с горы – шпили церквей. И на минуту чувство вечности, благодарности, ощущение близости того, что одно важно и куда поднимает, возносит все – и острая жалость к Л., и "держанье" ее все время всем существом, и вечная боль расставания, даже как будто безболезненного, и это небо, и, главное, эти шпили, весь смысл которых, что они вверх, горй …

Типично американская и, увы, по-американски идиотская возня с заложниками. Их держат в Висбадене, как в тюрьме, и с ними проделывают всякие опыты – психиатры ! И люди, которым нужно только одного – дома, семьи, жены, детей, начинают впадать в депрессии, звереют, осуждают, и все это тут же раздувается сотнями журналов… Психиатры, эксперты и журналисты – это сущность "американского идиотизма". Говорю это, зная, что мой сын достиг вершины – "Нью-Йорк таймс".

1 комнате ожидания (англ.).

2 блок интенсивной терапии (англ.).

3 Downtown (англ.) – деловая часть, центр юрода.

560

А в [газете] "Baltimore Sun" сегодня на первой странице (!) – четыре (!) фотографии Картера, падающего во время jogging1 . Зачем эта жестокость (лишь бы news!2)? От всего этого, от "американизации" человеческой драмы – заложников, Картера, – мутит душу…

Сообщение о разводе Эдварда Кеннеди. Печальный, недостойный эпилог кеннедианской саги. Но пресса серьезно обсуждает, повредит ли это его кандидатуре в 1984 году! Что еще нужно, чтобы ей повредить?

"На сон грядущий" читаю (главное, чтобы победить бессонницу) монументальную биографию Уолтера Липмана (Roland Steel. "Walter Lippmann and the American Century"3 ). Прочел пока что первые главы (детство, Гарвард, социализм, радикализм…) и думаю: до чего – mutatis mutandis – судьбы и дух американской интеллигенции схожи с судьбами интеллигенции русской. Та же беспочвенность, то же бросанье в крайности, тот же оптимизм и, прибавлю, на глубине – та же как бы "дешевка". Дешевка от утери религиозного измерения, отрыва от Бога, хотя бы как "идеи". Тогда вместо Бога появляются "массы".

Балтимор. Понедельник, 26 января 1981

Шестой день, четвертый после операции. Des hauls et des bas4 , но не медицинские, ибо, слава Богу, медицински все как будто идет хорошо, а в настроении. Неудачная комната, шум телевизора у соседки, музыка. От Льяниных отчаяний сердце разрывается от жалости. Но все время благодарность Богу за главное…

Только что телефонные разговоры с Spence, с семинарией. Мне самому странно, до какой степени мне не только не трудно мое вынужденное "detachment"5 от "моего" мира, попросту "приятно". Уже страх, что скоро нужно опять погружаться в него и в его заботы, которые с годами я выношу не лучше, а хуже… Здесь, в воскресной, солнечной пустыне госпиталя, незнакомых улиц, в одиночестве отеля – то "ailleurs", о котором говорит Жюльен Грин: "tout est ailleurs…" По природе je suis un flaneur6 . He "мечтатель", а именно flaneur. Мечтатель "не замечает" окружающего его мира, он живет в своей "мечте". Но у меня никакой мечты нет, она мне не нужна. Напротив, я все замечаю – дома, окна, оттенок света, луч, падающий на крышу. Flaneur – это тот, кто сильнее всего ощущает le temps immobile.

Книга о Липмане. Близость его, молодого, к Вильсону. Страстная вера в "мир всего мира", интеллигентская идейная суета, вера в себя как в "администратора" мира и в нем человеческого счастья. Иллюзорный мир, вечная вера, что мы накануне какого-то решительного "разрешения всех проблем"… Но сколько крови с тех пор – и, в значительной мере, как раз от этих мечтаний,