В страну Восточную придя - Геннадий Мельников

- Коронация будет происходить в Успенском соборе Кремля. Затем отдых, позже праздничный бал в Колонном зале Дворянского собрания, а вечером бал у французского посла Монтебелло. Джя простонародья устраиваем массовые гулянья на Ходынском поле. Там выстроены карусели, качели, будет играть симфонический оркестр. Народу раздадут кульки с сайками, кусочками колбасы, леденцами и орехами. На бал к послу Монтебелло уже доставлено сто тысяч роз из Прованса, - сглатывая слюнку зависти зачем-то добавил тоже далеко не нуждавшийся великий князь Сергей Александрович.

Услышав о ста тысячах, царь самодовольно усмехнулся и тут же обратился к Витте.

- Как там идут наши переговоры с китайцами?

Все заинтересованно насторожились.

Министр иностранных дел князь Лобанов-Ростовский, понимавший, что разговор на подобную тему весьма нежелателен в таком широком кругу, сделал было протестующий жест, но Сергей Юльевич не счел нужным уклониться от заданного священней особой императора прямого вопроса, да и тайная радость распирала, вырывалась наружу фонтаном красноречия.

- Договорились о концессии на строительство железной дороги через всю Маньчжурию от Читы до Владивостока. Концессии будет выдана на имя Русско-Китайского банка и явится стержнем готового к подписанию русско-китайского оборонительного, против Японии, - уточнил он, - договора. В случае нападения Японии на Китай, Корею или Россию, этот союзный договор вступит в силу. Мы построим дорогу, якобы, для того, чтобы быстро доставлять наши войска к театру военных действий. К театру - это очень хорошо, потому что театр может возникнуть в любом месте, и мы позже вернемся к другим направлениям дороги. Кроме того, все китайские порты на время военных действий будут открыты для российского военного флота, что решит вопросы бункеровки топливом, проведения ремонта и обеспечения запасами водой и продовольствием.

Все присутствующие давно были осведомлены о тайных переговорах Витте с Ли Хунчжаном и знали, что цель этих переговоров - экономическая аннексия Маньчжурии. Они чувствовали запах многомиллионной наживы и стремились оказаться первыми при дележе жирного пирога.

Сергей же Юльевич, как добросовестный чиновник, истово заботившийся о деле, к которому был приставлен, а поскольку в настоящее время он был министром финансов, подумал, глядя на разгоряченные выпивкой и страстью к наживе лица, - Первым у блюда буду я, потому вы у меня ничего не подучите, все в казну пойдет.

Но смолчал.

А на утро была Ходынка.

А на утро была Ходынка. Сергей Юльевич собирался ехать на Ходынское поле, чтобы послушать концерт в исполнении громаднейшего оркестра под управлением известного дирижера Сафонова, когда узнал эту в высшей степени печальную весть. Ему рассказали, что во время ужасной давки были убиты и покалечены около двух тысяч человек. Сергея Юльевича мучил вопрос - как же поступят со всеми этими пострадавшими, успеют ли раненых разместить в больницах, а трупы убрать с виду, чтобы не печалить веселившийся народ, государя-императора с супругой, его тысячную охрану, свиту и иностранных гостей.

Когда он приехал туда, то вскоре подъехала и коляска Ли Хунчжана. Войдя в беседку к Витте и уже зная о несчастье, китайский сановник спросил, правда ли, что произошла такая большая катастрофа и есть около двух тысяч убитых и покалеченных?

Сергею Юльевичу пришлось нехотя подтвердить.

Тогда Ли Хунчжан поинтересовался, будет ли о несчастье доложено императору?

- Конечно же, - ответил Витте, - доложено было немедленно после катастрофы.

Ли Хунчжан помахал головой и укоризненно сказал, что у них в Китае государственные деятели поопытней.

- Вот когда я был генерал-губернатором столичной Чжилийской провинции и у меня от чумы поумирали десятки тысяч человек, я всегда говорил богдыхану, что у меня все благополучно, никаких болезней нет, все живы и здоровы. И если бы я был сановником вашего государя, я тоже бы скрыл от него происшедшее. Зачем же мне его, бедного, огорчать?

- Ну, все-таки мы ушли далее Китая, - подумал Сергей Юльевич. - Какое благо, что император Николай Александрович человек очень добрый и чрезвычайно воспитанный; от него, если можно так выразиться, светлыми лучами исходит дух благожелательности. Я могу сказать, что я в своей жизни не встречая человека более воспитанного, нежели его величество. Когда он приехал с императрицей и великими князьями, уже, конечно, зная о печальном происшествии, то не отменил празднества. Какое мужество, какое благородство. На его лице можно было заметить лишь некоторую грусть и болезненное выражение лица.

За месяц общения Сергей Юльевич внимательно приглядывался к Ли Хунчжану. Его интересовало все: и как он одевается, как ест, привыкая к европейской сервировки стола и столовым приборам, как он относится к младшим членам китайской делегации на коронации, как слушает, глядя в рот, его, а потом своего женоподобного писклявого переводчика, как курит кальян, сморкается, вытирает пот; шумно дышит... Своеобразный человек.

Сергей Юльевич заметил, что Ли Хунчжан весьма воспитан, но на свой, китайский манер. Он считал, что представляя Срединную империю, ему следовало быть со всеми важным, чтобы внушить как можно больше почтения. Был такой случай. Сидели они вдвоем с Ли Хунчжаном и неторопливо разговаривали. Вошел слуга и доложил о приезде с визитом бухарского эмира. Ли Хунчжан сразу принял важную позу, а когда эмир со своей свитой вошли, встал и церемонно поклонился, здороваясь. Вид его был столь важен, что эмир, судя по всему, был изрядно шокирован. Восточные люди весьма чувстительны к малейшим оттенкам в обращении. Тогда эмир дал понять Ли Хунчжану, что визит он нанес только потому, что тот представляет китайского императора, и принялся расспрашивать Ли Хунчжана о здоровье богдыхана, о здоровье его матери, и совсем не интересовался ни здоровьем, ни вообще личностью самого Ли Хунчжана. Китаец, конечно, очень обиделся, но вида не подал.

0н, в свою очредь, стал допытываться у эмира бухарского, какой тот религии, заявляя, что китайцы держатся религиозных начал, установленных еще Конфуцием.

Эмир объяснил Ли Хунчжану, что он мусульманин, основателем их религии был Магомет, и вкратце пересказал суть их религии.

Визит закончился, эмир со свитой пошли к выходу и Ли Хунчжан с довольно униженным видом отправился проводить их до самой коляски. Когда коляска уже тронулась, Ли Хунчжан что-то закричал. Коляска остановилась и русский офицер, бывший у эмира переводчиком, спросил, что случилось? Тогда Ли Хунчжан велел передать эмиру, что он вспомнил, как этот Магомет, который основал религию эмира, ранее был в Китае, оказался там каторжником, потом его из Китая выгнали, и вон оказывается, где он объявился.

Озадаченный эмир укатил, а Ли Хунчжан, весьма довольный местью, вернулся в гостиницу.

Против Японии же! Государь император уполномочил Сергея Юльевича переговорить с министром иностранных дел князем Лобановым-Ростовским по вопросу заключения оборонительного договора с Китаем. Ничего нельзя оказать о нем плохого, человек он был видный, весьма образованный, очень светский, отлично владел языками, очень хорошо владел пером, очень склонен был к серьезным занятиям, например различным историческим исследованиям, в основном родословным, хотя никогда в жизни серьезными делами не занимался. Вообще, ум у него был более блестящий, нежели серьезный, так бывает. И с зайчиком.

Хотя ему было уже за шестьдесят, он оставался крайне легкомысленным. И едва не свел всю громадную, можно сказать, работу Сергея Юльевича к конфузу, а Россию едва не поставил в весьма рискованное положение.

Сергей Юльевич пришел в министерство иностранных дел к князю Лобанову и рассказал ему о результатах переговоров с китайским представителем Ли Хунчжаном, о чем Лобанов, конечно же, был информирован. Он тут же взял перо и в совершенно превосходной последовательной форме составил проект соглашения. Потом он передал написанное Сергею Юльевичу с просьбой проверить и внести необходимые поправки. Витте был удивлен верностью и тонкостью изложения и точностью формулировок.

На следующий день князь Лобанов побывал у государя и позже передал Сергею Юльевичу одобренный его величеством проект, в котором, к своему удивлению, Витте увидел, что пункт о нашем с Китаем оборонительном союзе был обобщен. В новом проекте договора было указано, что в случае нападения кого-либо на Китай, Россия, всеми своими сухопутными и морскими силами должна защищать его, а в случае нападения на нас, Китай должен помогать нам. Но не указано, что от Японии. Но это же громадная разница - защищать Китай от Японии или от любой державы! У Китая постоянно возникают недоразумения с Англией относительно Тибета, с Францией, нашей союзницей, из-за Тонкина. Да и другие страны имеют отношения с Китаем. Это было бы в высшей степени опасно брать на себя оборону Китая от всех держав. Да узнай кто о нашем соглашении, это бы возбудило против нас множество европейских держав.